И в судовом журнале пусто -
ни строчки… Даже флага нет.
Молчит корабль, призрак будто -
без экипажа, без теней.
Тебе скитаться и скитаться.
Наградой – штили и шторма.
Судьба «Летучего голландца»
на тыщи лет предрешена.
Зачем? Раскаянья не будет –
молитвы некому изречь.
И пусть тебя боятся люди
и зарекаются от встреч.
Летний кинотеатр
Каждый вздох твой и выстрел из глаз у меня на учёте.
Я, рискуя, тебя по секундам у неба краду.
Между нами всё сложно, как в фильме Лукино Висконти,
в том, который мы смотрим с тобою у звезд на виду.
Почему-то не верю в фатальность экранных трагедий:
как за пару часов можно важное что-то узнать…
Бог создал мои руки для этих пугливых коленей -
он любитель, я знаю, прекрасного и меценат.
Ты привычно мне мстишь, ты меня невзначай обольщаешь
этой странной улыбкой, полярным сиянием глаз.
На молчанье твоё я под стать тишиной отвечаю,
но идут на экране субтитры – «ТЕПЕРЬ И СЕЙЧАС» …
Ойкумена
Как велика Ойкумена
Её горизонт не догнать
Не добраться до края
Не втиснуть в пространство её бесконечность
Видим на ощупь
Внимаем лишь эхо
И сердца сосуд заполняем
И в тапочках мягких крадёмся за смыслом
Пытаемся снять отпечатки потоком сознанья
И вздорные символы чертим,
Но тщетно…
Продолжим…
Нам это так надо…
У тебя в волосах два стилета
У тебя в волосах два стилета,
а в самой голове беспорядок.
Стынет сердце и кровь даже летом.
Ты на Альфе Кита, если рядом.
Беспричинно всегда хмуришь брови,
точишь пилкой опасные чувства,
добавляешь во взгляд что-то вроде
обещанья – не будет вам спуска.
Жизнь твоя – ахтунг! минное поле -
из подвохов, интриг, компроматов,
ожидание риска и боли,
а иначе и жить скучновато.
На лице боевая раскраска.
Бьёшь ногами не часто, но метко.
По легенде – совсем не опасна,
но, похоже, служила в разведке.
Всё на свете шифруешь стихами,
бесполезными для перехвата.
В каждой строчке одни криптограммы,
ну а в целом – шедевры де-факто.
Через жизнь ты идешь не по «зебре»,
обгоняешь, но только по встречке.
И дай волю, ты даже на небе
нарисуешь словечко покрепче.
Ни при чём здесь характер стервозный,
но тебе слишком часто встречались
то козлы, что паслись виртуозно,
то подруги с подлянкой в финале.
Ничего, скоро кончатся войны,
выйдешь тихо, без помпы, в отставку.
Будешь фильмы смотреть про шпионов
и сидеть у подъезда на лавке…
Вкус ванилина и стрихнина
Дрожит раздетая берёза,
Перечеркнув мое окно.
Ещё не время для морозов,
А так – название одно.
Ещё промочит ноги слякоть,
Ещё холодный дождь всплакнёт.
Ещё оттает сердца мякоть,
А для чего – и не поймёт.
На час назад послушно, чинно,
Переведём свою судьбу.
Вкус ванилина и стрихнина…
И не стереть морщин на лбу.
Ивушка плакучая
Сколько ива плакучая
Пролила тихих слёз…
Счастье было по случаю,
Да и то не всерьёз.
Сколько так тебе маяться
У неспешной реки?
Всё колышется платьице
От ветров и тоски.
Наклонилась на краешке,
И подол по воде…
Невиновная каешься,
Руки к небу воздев.
Только солнце неяркое
Пожалеет тебя.
Может быть в жизни всякое,
Но не жить, не любя.
Прилетит птица певчая,
Будет петь дотемна
О разлуке со встречами,
И что ты не одна…
Я по венам плыву твоим
Я по венам плыву твоим.
Эти реки текут на юг.
Я такой у тебя один -
Не любовник, даже не друг.
Сам не знаю толком, кто я:
То ли выдох твой, то ли вздох,
То ли тень слепая твоя,
Или блик на журнале «Vogue».
Разгоню остывшую кровь,
Разожгу пожары в груди.
Сколько ты себя не готовь,
А зима уже – позади.
И куда не кинь, всюду клин,
И засада из дураков.
Но бушует адреналин:
Гонит в сердце твоих жерновов.
Тянет омут меня на дно,
Да и сердце пошло в разнос.
Знаю, сходят с ума вдвоём,
Только тонут потом поврозь.
Лунный свет
В проеме арки – лунный свет…
Кто сотворил такое чудо?
И на устах готов ответ,
Но я не вымолвлю покуда…
И льётся млечным колдовством
Неизрекаемая тайна
На землю, улицу и дом…
И на меня, совсем случайно.
Жаклин Дю Пре
Жаклин Дю Пре живёт, а не играет.
Летит смычок, поёт виолончель.
И струны Страдивари оживают
Капризом дней, бессонницей ночей.
А в тонких пальцах плачет ветер страсти,
То чаек крик, то нежности волна.
Жаклин, ты смерти больше не подвластна,
Судьба – на все остаться времена.
И пройден век, а ты опять живая.
Летит смычок, поёт виолончель.
Тебя заждались ангелы из рая -
Им надоела райская свирель.
Звезда твоя горит и не сгорает,
Ей нет покоя в этих небесах.
Жаклин Дю Пре опять для нас играет…
И грустная улыбка на губах.
Письмо к N
В жизни нашей столько опечаток,
пишем в сердце буквы, да не те…
Потому в письме я буду краток,
как на новгородской бересте.
Я тебя не вижу и не слышу,
но дыханье чувствую твоё….
Ты дана мне, ангел, кем-то свыше,
чтоб писать с ошибками вдвоём.
Вторая попытка Фанни Каплан
Ленин – коменданту Кремля Малькову через
десять дней после расстрела Каплан:
“ – Мегзавец! Такую бабу гасстрелять!
Дзегжинского на вас нет!“
Вл. Владимиров. “Не надо грустить, господа офицеры…“ Эссе.
Мавзолей. Куранты… Полночь.
На посту стоит Каплан.
Зарядила эта сволочь
Снова полный барабан.
Призрак вышел без опаски.
– Эй, товаищ! А вы кто?
Из какой такой закваски?
Из каких таких пихто?
Вы мою тут не видали?
Знаю, к Феликсу пошла…
Две недели их искали
ГПУ и ВЧКа.
И сейчас, навегно, ищут.
А зачем искать, когда
