Мгновение я пялилась на него, осматривая огромные татуированные руки, темную щетину на подбородке, широкие плечи, которые выглядели так, будто он не только вырезает надгробия, но и добывает гранит из карьера голыми руками.

Есть ли гранит в карьере? Я создатель коктейлей, а не геолог, и поэтому понятия не имела об этих вещах.

Я стеснялась его, и сползла по соседней стене и вытянула ноги перпендикулярно его. Они не соприкоснулись, но почти образовали букву «V» или «L» или может просто прямой угол. У меня закружилась голова, и я задалась вопросом, стоит ли опустить голову к себе на колени.

– Итак, Лекси, – проговорил парень таким низким и успокаивающим тоном, что моя голова на секунду перестала кружиться, – чем ты занимаешься?

Я раздумывала, стоит ли что-то выдумать, как несуществующего мужа-полицейского, или нет. Осторожность не повредит девушке, запертой с незнакомым мужчиной в тесной коробке. Или в баре с похотливыми посетителями мужского пола. Именно по этой причине я ношу поддельное обручальное кольцо. Обычно я не забываю снять его, но сегодня из-за спешки с Бартоломью...

Бартоломью!

Я практически забыла про пушистое создание, доверенное мне. Он именно та причина, по которой я изначально оказалась в этом здании. Игнорируя вопрос Ноя, я повернулась к клетке и посмотрела внутрь сквозь планки.

– Ты в порядке, дружочек?

Глаза-бусинки моргали, глядя на меня, в ответ на свой вопрос я получила подергивание усами. Только улыбнулась, когда он поднял свои крошечные лапки в молитвенном жесте, и принялся себя чистить.

– Что там у тебя?

Я оглянулась на Ноя. Он с детским любопытством наблюдал за мной. Может ли этот парень быть всё-таки безвредным, если тепло его темно-карих глаз посылает странную дрожь вниз моего живота?

– Лесная крыса с пушистым хвостом, – ответила, засовывая палец через решетку дверцы. – Также известен как лесной хомяк. Моя подруга-ветеринар попросила за ним приглядеть.

– Хомяк?

Я кивнула, зная, что это звучит немного по-дурацки.

– Шелли, моя подруга, спасла его совсем малышом. Он осиротел и получил травму ноги, так что его нельзя было выпускать на волю. Вот Шелли и приютила его.

Ной казался очарованным. Знаете, есть что-то милое в большом парне с таким восхищенным выражением на лице.

– Он дружелюбный?

– Очень. Его кормили из бутылочки в детстве, так что он ручной. Хочешь с ним познакомиться?

Ной выглядел неуверенным, и мне стало интересно, боится ли он грызунов так же, как меня пугают замкнутые пространства. И странные люди. И, Боже, в моей голове каша.

– Да, – ответил он. – Если он не кусается.

– Точно нет, – я отперла дверцу, и Бартоломью вылез, подергивая усами. Когда он метнулся к свободному пространству рядом с ботинком Ноя, стало понятно, что его хвостатое тело размером с клубок из пары носков. Оглядываясь, Бартоломью уселся на задние лапы, чтобы осмотреться.

– Посмотри на этого маленького парня! – смех Ноя и его фразочки типа «оуу, какой милаш!» подсказали мне, что он определенно не боится. Я вспомнила, что он рассказывал о своей сестре, обвинявшей его в добром и мягком сердце. Очевидно, он не шутил.

– Я никогда раньше не видел лесных хомяков, – заявил парень, когда Бартоломью оперся лапами на его голень в джинсах и стал оглядываться. Ной не двигался. Зверек заколебался, но все же прыгнул на ногу мужчины.

– Могу убрать его, если ты не хочешь, чтобы он карабкался по тебе, – предложила Ною, но он отрицательно качнул головой.

– Все в порядке.

Бартоломью задрал ногу, как балансир, а затем остановился, чтобы осмотреть пуговицу на передней части джинсов. Я попыталась прогнать зверька, а потом поняла, что не стоит тянуться к промежности незнакомца.

– Можно ли его погладить? – спросил Ной.

Я кивнула, а во рту стало суховато, когда Ной погладил Бартоломью по спинке большой ладонью. Должно быть, зверьку понравилось, потому что он стал счастливо подпрыгивать и приседать. Ной рассмеялся.

– Он такой мягкий. А чем он питается?

– В основном семенами и ягодами, – стала я рассказывать в некотором замешательстве. – Черника его любимая ягода. Ещё он любит грибы.

Ной улыбнулся Бартоломью, который получил уже достаточно ласки и выбежал из-под его ладони. Хомяк уселся на широком бедре Ноя, чтобы в тысячный раз за день помыться. Он стал чистить за ушками, а это самая милая вещь в мире.

Я посмотрела на Ноя. Он улыбался, от этого у меня в груди разлилось тепло. Когда Ной перевел взгляд на меня, смешной маленький сгусток энергии прошел сквозь мой позвоночник до кончиков пальцев.

– Хватит таращиться на парня. Сосредоточься, – предупредил Уотсон. – Он может быть опасным.

– А мне он кажется очень симпатичным, – парировал Харлоу. – Просто наслаждайся его компанией.

– Итак, Лекси. Похоже, мы застряли здесь надолго, – подвел итог Ной. – Хочешь рассказать о себе?

Я заколебалась. О себе? В некотором смысле обнадеживает то, что он сначала спросил, вместо того, чтобы тупо запускать серию личных вопросов. И еще круто, что он хочет узнать обо мне, а не начинает с монолога о себе. Несмотря на это, следовал бы быть поосмотрительнее с мужчиной, которого я не очень хорошо знаю. Горький опыт дает о себе знать.

Но я расправила плечи, решив не быть той девушкой. Той, которая пугается теней, и подозрительна ко всем, у кого есть пенис. Если я застряла в лифте с парнем, чьи татуировки могут поведать тысячу историй, разве я не должна выжать из него максимум?

Я прочистила горло.

– Знаешь игру «Две правды, одна ложь»?

Он наклонил голову к плечу – жест, который напоминает мне о Бартоломью. Он тоже так делает, когда я дразню его очищенным семечком подсолнуха.

– Думаю, да. Обычная игра для начала знакомства и командообразования, верно?

– Ага, – я почувствовала себя немного глупо, но в выражении лица Ноя не было никакого осуждения. Он смотрел на меня с нескрываемым интересом, и я продолжила. – Ты говоришь три вещи о себе. Одна – ложь, а другие две – правда. А мне нужно угадать, что есть что.

Он задумался на мгновение.

– О’кей. Хочешь начать сама или это сделать мне?

– Как насчет того, чтобы быть первым? – отчасти мне нужно время, чтобы что-нибудь придумать, а отчасти действительно интересно узнать о парне, который похож на скалу, но сейчас гладит маленького грызуна с мягкостью доктора, успокаивающего испуганного ребенка.