За столом, заваленным пачками каких-то бумаг, сидел офицер и что-то писал в раскрытой папке. Оторвавшись от своей писанины, он окинул меня взглядом и спросил:

– Куда?

– В армию, – незамысловато ответил я.

– Ясно, что не в детский сад, – ухмыльнулся офицер. – Какой род войск?

– А. Пехота.

– Пехота, – пробубнил себе под нос офицер, беря одну из пустых папок, лежащих стопкой на краю стола.

Написав на ней авторучкой мою фамилию и карандашом «пехота», он вложил в неё несколько пустых бланков и протянул её мне. Я взял, вопросительно глядя на него. Он пояснил:

– Пойдёшь по коридору налево. Там находится медицинская комиссия. Пройдёшь всех врачей, и если годен, то пойдёшь служить в пехоту.

Я коротко кивнул и вышел из кабинета. Надо было спешить, пока дядька не заявился.

В кабинете у врачей находилось человек пять медработников в белых халатах и столько же новобранцев. Врачи нас просвечивали на рентгеновском аппарате, взвешивали, измеряли рост, давление, проверяли зрение – одним словом, устанавливали, годимся ли мы для военной службы. Каждый из них что-то писал в бланках, вложенных в мою папку офицером-вербовщиком. Всё медицинское освидетельствование заняло минут десять, не больше. За эти десять минут врачи успели исписать все бланки, что имелись в папке, кроме самого последнего. На нём должно было быть указано, гожусь ли я к службе и в каком именно роде войск. Написать это должен был офицер-вербовщик на основании заключения медкомиссии, а утверждала это решение вербовочная комиссия.

После врачей мы вшестером отправились снова к вербовщику. Направляясь в его кабинет, я увидел, как из этого самого кабинета выходит мой дядька. Блин! Успел, чёртов жиробас. Входя в кабинет вербовщика, я уже знал, какое решение он примет. И не ошибся. На проставленном им штампе на последнем бланке было написано «Призвать в инженерные части». Именно военных инженеров в просторечье называли «стройбат» ещё с двадцатого века.

Пока мы шли к кабинету вербовочной комиссии, я в задумчивости листал свою папку. Что делать, было совершенно непонятно. Служить за пазухой у дядьки значило нарушить собственные планы. Тогда вообще не было смысла идти в армию. И тут меня осенило. Бланки были не скреплены! И моё имя указано только на самой папке. Это давало мне последний шанс ускользнуть от навязчивой опеки родственников.

Я оглядел остальных пятерых новобранцев. Среди них явно выделялся здоровенный детина с ёжиком светлых волос на голове. Вёл он себя заносчиво, разговаривая с остальными через губу и всячески на них наезжая. Вот он, мой клиент. Я подошёл к нему и заискивающе спросил:

– А ты в какой род войск попал? – как ни противно, но придётся несколько минут вести себя как Куля.

Детина посмотрел на меня сверху вниз.

– В пехоту. Я хотел в десант, но мне сказали, что я слишком большой. Буду много места занимать в десантном челноке. А тебе-то что?

Вот это здорово! Это замечательно. В этот момент я даже почувствовал некоторую благодарность детине.

– Да ничего, – я старался изобразить лизоблюда изо всех сил. – Я вот тоже в пехоту. Может, будем держаться вместе? Я могу быть полезен в разных делах, – в углу коридора я заметил автомат с бутербродами. – Хочешь горячий гамбургер? У меня есть деньги, я сейчас сбегаю.

Сорвавшись с места, я бросился к автомату. Первый новобранец уже зашёл в кабинет вербовочной комиссии. Надо было успеть до того, как подойдёт очередь детины.

– Вот, – я протянул ему гамбургер.

– А ты?

– А я не хочу. Ешь сам.

Детина хмыкнул, взял бутерброд и начал жевать.

– Хочешь посмотреть мою папку?

– Зачем? – удивился детина.

– Просто так, – хорошо, что не хочет. Это здорово сэкономит время. – А можно твою посмотреть?

– Зачем?

– Просто так.

– На, смотри, – сказал он, жуя гамбургер.

Прекрасно. Затея почти удалась. Теперь надо отвлечь его внимание.

– Во! – воскликнул я, указывая пальцем ему за спину.

– Чего? – не понял он, оглядываясь.

Я быстро открыл обе папки и поменял местами последние страницы. Теперь у него в папке лежал бланк со штампом «Призвать в инженерные войска», а в моей – с надписью «Призвать в пехоту». Захлопнув обе папки, я сказал:

– Да так, ничего. Показалось, генерала увидел, – с этими словами я протянул ему его папку.

Из кабинета вербовочной комиссии вышел новобранец.

– Москалёв, – послышалось из динамика.

Моя очередь. Очень кстати. Я скоренько шмыгнул в кабинет комиссии.

За столом сидел офицер, надо думать, председатель комиссии, чуть постарше вербовщика, справа от него сидели сержант космического флота и какой-то мужик в штатском. Слева за компьютером сидела секретарша. Я ожидал, что меня будут спрашивать, почему я выбрал военную службу или что-то в этом духе, но работа комиссии проходила в полной тишине. Войдя в кабинет, я уставился на эту троицу. Председатель протянул руку, и я подал ему свою папку. Он просмотрел её содержимое, затем передал сержанту. Тот так же внимательно просмотрел каждый бланк и передал её мужику в штатском. Тот снова пролистал бланки, и папка по цепочке вернулась обратно к председателю. Он вопросительно глянул на мужика в штатском, мужик отрицательно покачал головой. Председатель кивнул, взял авторучку и поставил под штампом «Призвать в пехоту» свою подпись. Секретарь забрала у него мою папку и принялась сшивать бланки капроновой нитью. Всё. Теперь в папке ничего изменить нельзя, а значит, идёт мой дядька, вместе с бабкой, зелёным лесом.

Выходя из кабинета, я упёрся в дядькино пузо.

– Ну как? – спросил он, даже не пытаясь поинтересоваться, зачем я от него убегал.

– В стройбат, – ответил я. Пусть пока порадуется.

– Ну вот и славненько, – улыбнулся дядька. – Долго они там ещё?

Я застыл на месте. Да что же это такое! Не хватало ещё, чтобы он снова полез устраивать моё счастливое будущее. Надо было отвлечь его, пока не придёт транспорт за новобранцами.

– Да кто их знает, – ответил я как можно непринуждённей. – Пойдём лучше по пирожку съедим, а то что-то аппетит разыгрался.

– Это от нервов, – сделал пузан свой вывод. – Расстаёшься с домом, с бабушкой, вот и нервничаешь. Вот увидишь, перекусишь, и сразу полегчает.

Я, естественно, не стал объяснять ему, почему я нервничаю на самом деле. Мы направились к скамейке, стоящей в коридоре вербовочного пункта. Сели. Дядька развязал узелок и протянул мне пирожок. Деваться некуда, пришлось взять и откусить кусок. Вот же чёрт! Всё-таки эти пирожки меня догнали.

Так я и сидел до самого прилёта военного транспорта, жуя пирожки на пару с толстым полковником, под ехидными взглядами остальных новобранцев.

Внутри транспорт был похож на железный сарай с двумя рядами откидных бортовых сидений с привязными ремнями вдоль стен, на которых мы и расселись. Свет давал только тусклый плафон на потолке. Естественно, что как только мы погрузились и взлетели, пятеро остальных новобранцев принялись посмеиваться надо мной, припоминая мне совместное с дядькой поедание пирожков на вербовочном пункте.

– Эй! – подал первым голос детина. – А почему это тот жирный генерал кормил тебя пирожками? – в воинских званиях он пока не разбирался, но аксельбанты и медальки на дядькиной форме произвели на него впечатление. – И почему ты меня не угостил своими пирожками? Почему не поделился со своим другом?

Я посмотрел на сопровождавшего нас капрала, но тот сидел на лавке, откинувшись на стенку с полузакрытыми глазами. Стопка папок с нашими личными делами лежала рядом. Ему было решительно наплевать на нашу перебранку.

– Ты, наверное, генеральский сынок, раз он с тобой так носится, – не унимался здоровяк. – Или, может быть, он твоя мама, судя по размеру его груди?

Вся группа новобранцев в голос заржала над удачной шуткой. Ухмыльнулся даже капрал.

– Да, – детина вошёл в раж, – роды его фигуру не пощадили.