– Нет.

Доверия к этим типам не было никакого, но Цент решил рискнуть. Оставив автомат в укрытии, он медленно вышел из калитки с поднятыми руками. Десятки стволов смотрели прямо на него, рождая внизу живота неприятный и унизительный холодок. Цент скосил взгляд, пытаясь высмотреть Машку, но та слишком хорошо спряталась. Это в лучшем случае, а в худшем, могла бросить его и попросту сбежать.

– Ты кто такой? – спросил высокий парень, что был тут, похоже, за главного.

– Цент, – ответил Цент.

– Как?

– Цент. Зовут меня так.

– Ну, предположим. И где твои приятели?

Цент попытался припомнить, а где же, в самом деле, его приятели, и настроение совсем испортилось. Часть приятелей, самых лихих и бескомпромиссных, являвшихся украшением девяностых, уже давно лежала в могилах. Менее лютые чалились на нарах вплоть до зомби-апокалипсиса, а теперь уже тоже отмучились. Ну и было несколько таких, которые потеряли остатки стыда и приспособились к временам порядка и стабильности. О них Цент даже вспоминать не хотел. Этих недостойных людей он раз и навсегда вычеркнул и из своей памяти, и из своего сердца.

– Что молчишь? – спросил парень.

– А что тут скажешь? – вздохнул Цент. – Тошно на душе. Какая бригада была! Какие дела делали! Куда оно все ушло?

– Значит, это ваших рук дело? – уточнил собеседник, имея в виду расстрелянную колонну.

– Нет, не наших, – честно ответил Цент. – Я сюда пришел за десять минут до вас.

На слово ему не поверили.

– Да взять его, и допросить с пристрастием! – вякнул какой-то мужик, злобно глядя на Цента.

– Это ты, что ли, брать собрался? – криво усмехнулся Цент.

– У меня в этой группе брат был, – зарычал мужик, хватаясь за рукоять огромного ножа, что висел у него на поясе.

– Мне на твоего брата присесть и поднатужиться, – честно объяснил ему Цент. – Да и на тебя тоже, в общем-то.

Мужик побелел от гнева и сорвался. Отшвырнул автомат, выхватил свой тесак и прежде, чем его успели остановить свои же соратники, бросился на Цента, запуская вперед себя волну словестного порожняка. Грозился убить, порезать на ленточки, надругаться в извращенной форме и далее в таком же духе. Цент даже в лице не поменялся. Стоял себе спокойно и криво улыбался. Был, разумеется, риск, но он все же верил, что Машка не из тех, кто бросит и сбежит. Прежде за ней подобного не замечалось.

Хлопок выстрела прозвучал в тот момент, когда мужика с ножом и Цент разделало шага четыре. Слава богу, Машке хватило ума выбрать такой момент, когда Цент оказался не на траектории выстрела, потому что пуля, пробив мужику голову, полетела себе дальше и проделала дырку в заборе. Тело рухнуло на снег, огромный нож подкатился к ногам Цента.

– Довожу до вашего сведения, – быстро заговорил тот, пока публика не успела отойти от потрясения, – что у меня тут восемь снайперов вокруг. Белку в глаз бьют, енота, бурундука… всех, короче, бьют, очень они злые. А уж вас, индюков, им перещелкать, что в носу поковыряться. Так что быстро оружие на землю, а сами отошли и ручки к небу.

Народ перепугался, но все еще мешкал. Цент вздохнул и скучающим тоном произнес:

– Скольких из вас нужно убить, чтобы до остальных дошло?

После этого автоматы, пистолеты и винтовки стали аккуратно ложиться на асфальт. Похоже, олухи и впрямь решили, что вокруг сидят снайперы, которые и разобрались с их пропавшей группой.

– Отходим назад, отходим, – скомандовал обезоруженным людям Цент, с нежностью любуясь целым арсеналом. Жаль, вооружить им некого. Было бы под его началом с десяток конкретных пацанов, он бы уже миром правил. Но таковых, увы, похоже и на свете не осталось. Уцелели только вот такие лохи, что стояли трусливой толпой с поднятыми руками, и глядели на него как кролики на лиса. Вроде и оружия на себя нацепили, и оделись воинственно, и приехали большой толпой, а ничего-то им не помогло. Лох он и есть лох. Куда ему выстоять супротив крутого перца?

От осознания собственной крутости Цента отвлекло движение в одной из машин. Кто-то трусливо копошился в салоне, явно имея намерение тишком отсидеться там.

– Это кто там? – сердито спросил Цент, указывая пальцем направление. – Эй, ты, выходи живо! Считаю до…. Да вообще считать не буду. Сейчас гранату кину.

Дверь автомобиля открылась, и наружу выполз Владик. Цент от неожиданности шарахнулся назад, даже глаза на всякий случай потер – побоялся, что это галлюцинация или призрак. Но нет, очи ясные не обманывали его. Перед ним стоял программист собственной невыносимой персоной, живой, здоровый, только очень бледный и интенсивно безрадостный.

– Да есть ли на тебя управа? – простонал Цент, быстро оглядывая арсенал под ногами. Затем ладонь его легла на рукоять шашки, и клинок со звоном высочил из ножен.

– Подойди! – потребовал Цент.

Владик вдруг сорвался с места и быстро побежал по дороге прочь от своего мучителя. Цент свирепо глянул на своих пленников, указал шашкой на одного из них, потом на другого, и скомандовал:

– Догнать и воротить. Живо! Не вернетесь, ваши друзья умрут жуткой смертью. Вперед!

Парни тут же бросились в погоню, которая заведомо была обречена на успех, ибо программист, преодолев сотню метров, заметно сбавил ход и начал спотыкаться. Обернувшись, и увидев преследователей, он издал страшный крик, полный ужаса и обреченности.

– Зачем вы убили наших друзей? – спросила рыжеволосая женщина, которую Цент приметил еще из укрытия.

– Я их не убивал, – рассеяно ответил Цент, весь охваченный предвкушением скорой встречи с другом Владиком.

– Но это же вы напали на их колонну.

– Да не нападал я ни на кого. Отстань.

– А кто же это сделал?

– Я не знаю. Мне все равно.

– А что вам нужно от нас?

Центу надоел поток глупых вопросов.

– Ничего мне от вас не нужно, – проворчал он. – Что мне нужно, я сам возьму. Но если я узнаю, что вы Владика тушенкой кормили, или, не дай бог, сухарями, не ждите пощады.

В этот момент к нему подтащили вырывающегося из крепких рук Владика. Программист бился в истерике и кричал что-то про долину смертной тени.

– Здравствуй, Владик, – плотоядно улыбнулся Цент. – А я уж и не надеялся тебя встретить.

Программист вдруг обратился к пленникам, и завопил:

– Это монстр! Это чудовище! Спасайтесь! Он вас всех погубит. Он всех убивает. Он ужасен. Алиса, беги!

– Бредит, бедняжка, – виновато пожал плечами Цент. – А вы, ребята, молодцы, что его подобрали. У меня ведь вся душа изболелась за него, проказника.

– Вы знакомы? – спросила Алиса, удивленно поглядывая на бьющегося в конвульсиях Владика.

– Еще спрашиваешь! – фыркнул Цент. – Да я об этом глупыше уже полгода забочусь. Нашел его сразу после зомби-апокалипсиса. Он был чуть живой от истощения и усталости. Подобрал, обогрел, выходил. Да и мог ли бросить? Он ведь больной, один пропадет.

– Больной? – удивилась Алиса.

– Ну, на голову, – пояснил Цент. – Находит на него иногда, и тогда только связывать, иначе ноги в руки, и поминай, как звали. Вот в последний раз, когда у него приступ случился, я и не углядел. Убежал он куда-то, а я с ног сбился его искать. Думаю – ну, все, пропал Владик. Ночами спать не мог, кусок в горло не лез. Себя винил.

И Цент так талантливо всхлипнул, что поверили все, кроме Владика.

– Он все врет! – завопил программист. – Я здоров. Он меня мучил, морил голодом, заставлял зимой в кедах ходить. Сам тушенку поедом жрал, а меня луком пичкал. Я так страдал!

– Да нельзя ему тушенку, и вообще мясное, – воскликнул Цент. – И сухарики нельзя, особенно со вкусом холодца и хрена. Как поест чего-то такого, так все, сам не свой. Я ведь с врачом консультировался, он советовал его больше овощами кормить, в частности луком. А он вон как все это переврал, дескать, я его голодом морил. Ох, Владик, тяжело нынче быть добрым, и вдвойне горько получать за свои благодеяния черную неблагодарность. Но уж меня этим с праведного пути не собьешь, и если уж взялся я о ком заботиться, то буду делать это до конца.