Лестница выдержала. По ней Владик взобрался на местами просевшую, а местами и обвалившуюся крышу, поднялся во весь рост и огляделся окрест. Вокруг развалин колхоза простерлись белоснежные поля. Тишина стояла фантастическая, будто весь мир вымер. Так оно, впрочем, и было.

Не обнаружив никакой опасности, Владик расчистил снег на крыше и присел на холодный шифер. Простыть не боялся, ибо это уже давно произошло. Что и не удивляло, ибо если в холод ходить в легкой осенней курточке, тонких штанишках и летних кедах, то не выдержит никакое здоровье, а у Владика, к тому же, иммунитет уже давно был ослаблен непрекращающимся стрессовым состоянием и скудным питанием.

Шмыгая носом и покашливая, дозорный сидел на крыше, вздрагивал от холода и пронизывающих порывов ветра, и старался наскрести в своей душе хотя бы горсточку позитива. Суицидальное настроение не покидало Владика уже давно, жизнь стала ему немила. Отчаянно хотелось перемен к лучшему, но умом понимал, что тем неоткуда взяться. Цент как был садистом лютым, таковым и остался. Машка раньше его иногда жалела, а теперь просто перестала обращать внимание. На свете, помимо них, были и другие люди, но тоже немногим лучше нынешних его спутников.

Владик мечтал найти секретный бункер, полный съестных припасов, с генератором и безграничным запасом топлива. Он бы заперся там один, и был бы счастлив. А если бы туда притащить компьютер с дюжиной любимых игр, то это уже даже неплохо, это уже даже очень хорошо. Главное, чтобы в бункере была очень прочная железная дверь. Такая дверь, какую не сможет разрушить ни ядерный взрыв, ни даже Цент.

От сладостных мечтаний о волшебном бункере Владика отвлек шум мотора. Повернув голову на звук, он увидел их автомобиль, выезжающий с территории колхозного комплекса. В первое мгновение Владик ничего не понял. Почему машина уезжает? Куда она? Цент ли решил доехать до ближайшей деревни и поискать самогон, или Машка отправилась по каким-то своим делам? Но затем он глянул вниз, на лагерь, и у него остановилось сердце. Костер был засыпан снегом, все вещи исчезли.

– Что? Куда? – всполошился Владик, вскакивая на ноги. – Эй! Стойте!

Он начал подпрыгивать на крыше, размахивая руками, чтобы привлечь внимание своих спутников, но автомобиль продолжал мчаться по полю с той же скоростью. Недобрые предчувствия охватили Владика. Рискуя сорваться, он быстро спустился по лестнице на землю и прибежал в лагерь. На месте костра возвышалась кучка набросанного снега, рядом с ней лежала его шипастая булава с намотанным на нее длинным теплым шарфом.

Владик, всхлипывая, выбежал в поле, все еще надеясь, что это очередная злая шутка изверга, но автомобиль уже скрылся из виду. Машка и Цент уехали, бросив его здесь.

Минут десять страдалец стоял на месте, с надеждой и мольбой вглядываясь в пространство. Все ждал, что вот сейчас на горизонте появится черная точка, разрастется до размера автомобиля, а затем наружу вылезет изверг, весело заржет над своей изуверской шуточкой, и велит лезть на заднее сиденье. Но время утекало, он замерзал все сильнее, а спутники, коварно покинувшие его, так и не вернулись. Ужасные подозрения овладели Владиком. В голову прокралась догадка, что все произошедшее отнюдь не является шуткой. То есть, в сатанинском представлении Цента это, возможно, и была шутка, ведь так весело бросить человека одного на верную смерть – бездна позитива гарантирована. Но Владику почему-то не было смешно. Ему было до одури страшно.

Топтаться на месте и дальше было бы форменным самоубийством, и Владик, рыдая от жалости к себе, вернулся к засыпанному снегом кострищу. Шарф, оставленный ему вместе с булавой, он намотал на голову вместо шапки, но от этого ему не стало лучше. Холод пробирал до костей, а ведь сейчас день. Что же будет ночью, когда мороз окрепнет? Владик знал, что будет. Будет страшная смерть программиста, садистски умученного людоедом из девяностых.

Порывшись в кострище, Владик убедился, что там не осталось ни одного тлеющего уголька. Все правильно, так и должно было быть. Изверг желал ему смерти, и отнюдь не хотел, чтобы программист имел возможность согреться у огня. Владик с надеждой пошарил по карманам, но там ожидаемо не было спичек. Он так привык, что все проблемы решает кто-то другой, что даже не держал при себе элементарный набор предметов первой необходимости.

Без огня, в легкой одежде, он был обречен. Уже сейчас он не чувствовал пальцев рук, а ступни в летних кедах одеревенели и не гнулись. Владик пробовал плакать и кричать, но это не помогло. Теперь уже отпали последние сомнения в том, что он брошен навсегда, и остался один на один с суровым и диким миром. Миром, где последних добрых людей злодей Цент вчера поубивал битой.

Обычно в такие моменты Владик впадал в пассивное отчаяние, но здесь и сейчас оно означало смертный приговор. Сидеть и ждать спасения неизвестно откуда не стоило, потом что ему неоткуда прийти. Нужно спасаться самому. А для этого следовало найти теплую одежду, укрытие на ночь, и, самое главное, источник огня. О том, что было бы неплохо отыскать и еду, Владик старался не думать. Ему и первые три пункта казались невыполнимыми.

Оставаться на развалинах колхоза не имело смысла. Отсюда Владик знал только одну дорогу – обратно, в мертвую деревню, которую они проехали по пути. Там наверняка можно найти и одежду, и спички. Да и дома теперь все стоят бесхозные, пользуйся любым. Была лишь одна проблема – в населенных пунктах обычно обитали зомби. И если Цент с Машкой уже успели записать на свой счет несколько тысяч живых мертвецов, то Владик за весь период зомби-апокалипсиса не убил ни одного. Дело было даже не в том, что процесс убиения зомби являлся неимоверно трудным. На самом деле, по одному они не представляли особой опасности, были медлительны и глупы, но у Владика от одной мысли о предстоящем поступке отказывали и руки и ноги. До сих пор удавалось благополучно прятаться за спинами Цента и Машки, на чью долю выпадала вся грязная работа, но теперь…. Что ж, теперь выбора нет. Если он хочет выжить, а таковое желание по-прежнему теплилось в его душе, нужно научиться делать все самому.

Владик понял, что зря тратит время. Зимние дни короткие, а ночи холодные. Нужно добраться до деревни и найти убежище, и сделать это до того, как на мир опустится тьма. Он очень боялся мертвецов днем, но гораздо сильнее ночью. Лучше бы закончить все дела засветло.

Собираться особо не пришлось, из имущества у Владика было лишь то, что на нем. Он уже хотел выступить в путь, но тут взгляд его зацепился за лежащую на снегу булаву. Проклятая палица была тяжела как крест господень, да и орудовать ей Владик толком не мог – не хватало сил. Но все же это было лучше, чем столкнуться с мертвецами, не имея в руках ничего. В конце концов, разве он не сможет сделать замах и обрушить это адское приспособление на голову зомби? Одного удара хватит, даже если не вкладывать в него собственную силу. Владик подумал, и решился. Тяжело тащить эту дуру, но безопасность превыше всего.

С булавой на плече Владик побрел через поле по следам автомобиля бросивших его спутников. Где-то в глубине души еще жила робкая надежда, что за ним вернутся, но здравый смысл советовал к ней не прислушиваться. Конечно, все это могло быть каким-то садистским испытанием, и Цент приедет за ним. Но вот когда? А что, если завтра? Или через неделю? Он и грядущую-то ночь не переживет, если не найдет укрытие и не добудет огонь.

Мертвая деревня маячила на горизонте группой заснеженных крыш, и как будто отдалялась по мере того, как Владик приближался к ней. Несчастный программист вспотел и выдохся, плечи болели от треклятой булавы, а поле словно разрослось до размеров галактики. Зато он согрелся, но и это не радовало. Теплота слишком дорого стоила. Следовало все время двигаться, а Владик не привык к столь активному образу жизни. Ну а его организм привык к этому еще меньше. До зомби-апокалипсиса Владик вел интеллектуальный образ жизни: играл в компьютерные игры, сидел на сайтах с бесплатной порнографией…. На улицу-то выходил раз в неделю, а то и реже. Его ведь никто не предупредил, что скоро привычному миру настанет конец, и придется бороться за выживание не в виртуальном пространстве очередной РПГ, а в суровом и жестоком реале.