Реал Владик никогда не любил, в первую очередь за его возмутительно несправедливое устройство. Тот во всем проигрывал РПГ игре. Например, в реале нельзя было в случае смерти начать с последнего сохранения, что напрочь убивало желание подвергать себя какому либо риску. Если в РПГ накапливаемый опыт улучшал характеристики и открывал новые способности, то в реале он давал лишь новую порцию разочарований. Точно так же обстояли дела и с игровым процессом. В РПГ основным занятием было интересное и увлекательное убийство всевозможных врагов с последующим выворачиванием карманов оных. Добытые трофеи можно было использовать для личных нужд, либо же выгодно продать. Каждое действие в мире РПГ было наполнено смыслом. Убивая, ты обретал опыт и добычу, продвигался по сюжету и получал море удовольствия. И при этом не подвергался никакому риску. В противовес этому, реал предлагал унылое существование, наполненное ежедневным посещением тошнотворно-неинтересной работы, вынужденным общением с неприятными тебе людьми, и все это только для того, чтобы заработать денег на еду и одежду. При этом еда не восстанавливала здоровье, а купленная за рубли одежда не защищала от физических атак, огня, электричества и черной магии. Летом годилась лишь на то, чтобы прикрывать наготу, а зимой слегка защищала от холода. Да и как защищала-то! Если просто мороз на улице, то еще туда-сюда, а вот если маг в тебя ледяным копьем кинет, тут никакой пуховик не спасет.
Еще в игре был один важный плюс: ее в любой момент можно было поставить на паузу. В реале подобные штуки не прокатывали. Жизнь приходилось жить непрерывно. Владик в настоящий момент с огромным удовольствием приостановил бы свое существование, дабы сделать перерыв на кофе с эклерами, предварительно закинувшись парочкой матерых гамбургеров. Еще было бы неплохо поставить телепорт в какое-нибудь тихое и безопасное место, подальше от зомби, холода и Цента.
Вспомнив о Центе, Владик невольно вздрогнул. Эта скотина злая последние полгода только и делала, что издевалась над беззащитным программистом. Одним голодомором дело не ограничивалось, но именно пытка голодом была для Владика самой мучительной. Цент позволял ему питаться ровно в таком объеме, чтобы жертва не протянула ноги, но не более того. Да и съесть позволял лишь что-нибудь невкусное. Так, к примеру, Владик целый позапрошлый месяц был кормим луком. Эти тридцать лучных дней едва не свели страдальца в могилу. Он и раньше лук не любил, а теперь к горлу бросалась тошнота при одном только его упоминании. Добавилась еще одна психологическая травма в богатейшую коллекцию Владика, которая насчитывала уже тысячи превосходных образцов мученичества и страдания.
Постоянный голод, непрекращающиеся моральные унижения, разного рода физические пытки, всякий раз новые, оригинальные и неизменно ужасные – вот что составляло последние полгода его жизни. Зомби волновали Владика меньше всего, Цент об этом позаботился. На фоне изверга живые мертвецы не выгляди чем-то кошмарным или невозможным.
Владик вдруг остановился и удивленно огляделся по сторонам, будто пробудившись от долгого страшного сна. Да о чем он, в сущности, горюет? Его бросили? Дудки! Его отпустили на волю! Пусть Цент и защищал его от зомби, но плата за эту защиту была непомерной. Владик вдруг осознал, что впервые за долгие месяцы ада он счастлив. Ведь рядом больше не было этой кары божьей. А зомби… ну, да, они опасны, но если проявлять осторожность и разжиться подходящим оружием, ничего сложного в их уничтожении нет. Да и выжить самостоятельно будет куда проще. Вокруг всего полно – разных вещей, припасов. Зомби ничем этим не пользуются. Зато теперь никто не станет держать его на голодном пайке, руководствуясь своими садистскими наклонностями. Вся еда, которую он найдет, будет его. Вся!
У Владика слюни брызнули на три метра, когда он в красках представил себе, как обнаружит целый ящик тушенки. Были времена, когда в эротических грезах ему мерещилась Машка, ну и еще ряд девиц повышенной сексуальности, а в последнее время он стал до оргазма мечтать о еде. До чего довел его палач из девяностых! Он чуть было сам не превратился в зомби. Слава богу, теперь весь этот ужас в прошлом. Нужно не печалиться, но ликовать. А если Цент думает, что брошенный им программист в одиночестве неминуемо пропадет, то он жестоко ошибается.
Переполненный решимостью не пропасть назло извергу, Владик бодро зашагал к деревне. Он забыл об усталости, забыл о боли, даже забыл о том, что надо бояться мертвецов. Одна лишь надежда на то, что в поселке его ждет сытость, прекрасное, почти забытое ощущение, наполняла мышцы энергией, а душу мужеством.
До деревни он добрался в тот момент, когда начали сгущаться сумерки. Короткий зимний вечер грозился смениться темной ночью. Поскольку небо было затянуто тяжелыми темными тучами, грозящими вот-вот прорваться снегопадом, рассчитывать на свет Луны и звезд не приходилось. Впереди ожидалась тьма. Жуткая, непроглядная тьма. Владика вдруг охватил липкий ужас при одной только мысли, что он окажется в этой тьме посреди деревни. В поле, по крайней мере, было чуть светлее, да и не подкрадешься там к нему незаметно, все вокруг хорошо просматривается. Но остаться на просторе было невозможно. Мороз усилился настолько, что не спасала даже быстрая ходьба, да и сил осталось немного. Владик понял, что выбора у него нет. У него один путь – в деревню. Есть там зомби или нет, это еще вопрос, но, оставшись на ночь в поле, он околеет без вариантов. А умирать почему-то не хотелось.
Деревня выглядела так, будто некое бедствие постигло ее задолго до зомби-апокалипсиса. Это был придаток торжественно почившего в девяностые колхоза, место хранения трудовых ресурсов, которые вдруг оказались невостребованными. Молодежь либо спилась, либо разбежалась, а большая часть стариков вымерла за годы порядка и стабильности. Возможно те мертвецы, которых прикончили Цент с Машкой, были единственными обитателями этого населенного пункта. Владику, во всяком случае, очень хотелось, чтобы это было правдой.
Крайний дом Владик миновал без раздумий – тот стоял без окон и без дверей, с частично разобранной крышей и заваленным забором. Следующее жилище выглядело не лучше. Дальше дорога вползала в довольно узкую улицу, извилисто пролегшую между заборами. Владик двигался медленно, часто останавливаясь и прислушиваясь к вою ветра и стуку собственного сердца. Никаких иных звуков не долетало из внешнего мира.
Он дошел до прилично выглядевшего забора, над которым возвышалась крыша дома. Толкнув ногой калитку, Владик заглянул во двор. Там никого не оказалось. Программист просочился внутрь, и долго стоял, вновь прислушиваясь и разглядывая все темные углы. Под сенью виноградника ему почудился какой-то силуэт, и Владик едва не отдал богу душу от ужаса, пока не понял, что это не более чем игра света и тени.
Дом выглядел неплохо, двери и окна были на месте. Осторожно ступая по хрустящим под снегом сухим листьям, Владик подкрался к крыльцу. Входная дверь была слегка приоткрыта, сквозь щель в прихожую намело немного снега. Тот лежал ровным слоем, и никаких следов, человеческих либо звериных, на нем не было. То же самое касалось и крыльца. Разумеется, это ни о чем не говорило, ведь мертвецам не надо каждый день выходить из дому по разным, присущим живым людям, нуждам. Они запросто могут хоть месяц, хоть два, стоять себе внутри, привалившись к стене, и выжидать. Владик сам такое видел, когда они с Центом и Машкой влезли в отделение полиции в поисках оружия и боеприпасов. Там, в изоляторе, как раз и был такой мертвец. К тому времени прошло уже четыре месяца с момента зомби-апокалипсиса, а этот фрукт и не думал разлагаться, хотя определенные перемены в нем все же произошли. И, тем не менее, надежда на то, что зомби сгниют естественным путем за два-три месяца, не оправдалась. Мертвецы со временем лишь слегка усыхали, их кожа приобретала темно-коричневый оттенок, вытекали глазные яблоки, зато в движениях появлялась какая-то хищная стремительность. Нынешние зомби были куда опаснее тех, что бродили по улицам городов в самом начале конца света. Они уже двигались довольно быстро, а неделю назад Владик своими глазами видел бегущего мертвеца. Напрашивался леденящий душу вывод, что эти твари как-то учатся и осваивают новые навыки.
