Поворочавшись с боку на бок, директор вздохнул и попросил один из портретов посмотреть, кто же там к нему пожаловал. Пока он исполнял поручение, Дамблдор отлеветировал себе Бодрящее зелье и махом выпил. Каких-то кардинальных изменений он не почувствовал, но сидеть и не закрывать каждую секунду глаза стало намного легче.

Узнав, кто же его посетил, директор сразу же хотел встать на ноги и поприветствовать гостя в кабинете, но две попытки спустя, он взмахнул палочкой, открывая входную дверь, и при помощи магии довел Гарри до своей комнаты.

— Здравствуйте, профессор Дамблдор, — поздоровался Гарри, окинув взглядом небольшую комнату, смежную с кабинетом. Затем он посмотрел на руки профессора, отмечая, что на них нет ничего иного, кроме обыкновенных ссадин да ушибов.

Дамблдор, несмотря на свое сонное состояние, заметил внимательный взгляд парня и специально для него медленно повертел морщинистыми руками. На них было множество ссадин и ушибов, но не было и намека на какое-либо проклятие.

После того, как директор намеренно продемонстрировал свои руки, Гарри сразу же напрягся и, не отводя от профессора глаз, двинул руку к палочке, спрятанной в специальном кармане на штанах. Однако, на половине пути, увидев, что лицо Дамблдора по-прежнему спокойное, и он слабо улыбается, по-доброму глядя на него, парень остановился.

— Гарри, — мягко начал Дамблдор, — я не причиню тебе вреда.

— Извините, я немного перенервничал, — сжав губы, произнес парень, подходя к стене и беря стул. Поставив его рядом с кроватью, но так чтобы было пространство для маневра, он сел.

— Профессор, где вы так? — Гарри мотнул головой на пылающие красным порезы с ссадинами и темные синяки, украшающие руки и лицо мужчины.

Дамблдор внутренне усмехнулся, прекрасно понимания намерение Гарри немного растянуть разговор и отложить раскрытие правды, и будь он в более хорошем состоянии, то с радостью подыграл бы ему, но сейчас директор, несмотря на принятое зелье, ощущал, как медленно опускаются его веки и замедляется дыхание, поэтому мужчина решил без подготовки перейти к самому главному.

— Волан-де-Морт — сильный маг, Гарри. Особенно он хорошо оберегает то, что жизненно дорого ему. Помни об этом.

— Откуда вы о них узнали? — спросил Гарри, поняв намек, который почти прямым текстом кричал, что директор был тем, кто уничтожил крестражи. — Я имею в виду, откуда вы узнали о всех?

Директор усмехнулся и ответил:

— Это не так-то уж и трудно. Тем более, если у тебя есть определенные знания и привилегии.

— Вы же, надеюсь, не напоили меня чем-нибудь, а затем стерли об этом память?

— Нет, Гарри, я бы не совершил такого поступка. Все куда проще, но, боюсь, тебе это не понравится.

— Вам все рассказала Лили?

— Так мисс Эванс осведомлена о твоей небольшой тайне? — удивился Дамблдор. — Что ж, этого стоило ожидать, раз вы даже спите вместе. Тем не менее, ты ошибаешься. Я попросту проник в твою голову, пока ты спал.

— Вот как… — У Гарри была такая мысль, но он отбрасывал ее, полагая, что даже директор не может свободно войти в занятую Выручай-комнату. — И как много вы узнали?

— Не слишком много. В основном, информация касалась твоего прошлого мира и его некоторых событий, — ответил профессор с заметными нотками сожаления в голосе. — Я искренне прошу у тебя прощения, Гарри. Мне как директору школы не подобало так поступать со своим учеником.

Гарри ясно увидел в глазах Дамблдора непритворное раскаяние, а в словах услышал несомненную правду, поэтому поспешил заверить его, что все в порядке:

— Я прекрасно понимаю ваши действия, профессор. Честно говоря, я даже благодарен, что вы решили проверить все сами, а не обратились в Аврорат, как поступило бы большинство директоров. — Гарри откинулся на спинку стула и невесело заключил: — Все-таки я, не сделав и части дела, слишком сильно расслабился и даже не попытался замаскироваться, из-за чего чуть полностью не провалился.

Дамблдор ласково посмотрел на Гарри и произнес:

— Соглашусь, как человек, пять лет занимающийся сложными заданиями, ты допустил непростительную ошибку, но мы сейчас все же в школе, где ошибки вполне естественны, и поэтому не стоит так сокрушаться. Ты совершил просчет, но если посмотреть с другой стороны, то разве это не привело к довольно позитивным результатам? Осталось всего два крестража — ты и змея Волан-де-Морта.

— Но почему вы ничего не сказали мне? Почему отправились за ними в одиночку?

— Я хотел напоследок сделать что-то лично сам, что-то, что не только поможет всем, но и облегчит твою ношу.

— Напоследок? — в замешательстве спросил Гарри. Эти слова воскресили в его памяти эпизод, где Дамблдор, убитый заклятием Снейпа, сваливается с Астрономической башни, и заставили его сердце болезненно сжаться.

— У меня не так много сил, Гарри, поэтому уничтожение крестражей — мое последнее дело. Все оставшееся время я буду держать защиту Хогвартса, оберегая учеников и учителей. Я не хочу допустить той трагедии, что приключилась в твоем прошлом мире, когда студентов всех возрастов жестоко убивали приспешники Волан-де-Морта, а кто-то, возможно, делал что похуже.

— Но как же Хозяин? Раз вы просмотрели мои воспоминания, то должны понимать, о ком я говорю. Разве вы в том мире мне не говорили, что поможете, когда я все объясню? — пылко спросил Гарри, пристально глядя на профессора.

— Это как раз был еще один вопрос, который я хотел с тобой обсудить немного позже, в более подходящей обстановке. Но раз ты уже пришел, то стоит сказать все сейчас. — Дамблдор сел ровнее и, убедившись, что Гарри внимательно его слушает начал: — Стоит начать с того, что доставленный тебе портрет абсолютно не мой, но сделавший его прекрасно меня знал при жизни. Этот волшебник постарался на славу, раз смог воссоздать настолько детальный артефакт…

— Почему вы решили, что это не ваш портрет? — спросил Гарри, нахмурившись.

— Во-первых, я никогда не собирался его заказывать или делать самостоятельно, во-вторых, я детально его изучил и сравнил с тем, что в том мире обо мне знал ты, и нашел существенные неточности.

— Какие?

— Почти все беседы, касающиеся твоих прошлых разговоров с тем директором. Вспомни, Гарри, ведь портрет почти всегда переводил тему, либо аккуратно менял ее.

Гарри ненадолго задумался и медленно кивнул головой, соглашаясь с Дамблдором. Однако, этого все еще было недостаточно, чтобы заставить его поверить, что все пять лет он общался не с директором, а с кем-то другим. Нет. Он даже не хотел в это верить. Гарри не хотел взваливать на свои плечи еще одну задачку; не хотел в очередной раз убеждаться, что его использовали; не хотел, чтобы душевные беседы с портретом обесценились и превратились из ярких солнечных лучей, окутывающих его сердце, в прочную паутину.

— И еще, подумай, стал ли бы настоящий Дамблдор учить тебя хладнокровно убивать? Стал бы он отправлять тебя на задания, в большинстве из которых пострадаешь либо ты, либо кто-то другой?

— Нет… Маловероятно, если бы, конечно, не возникло ситуации, не имеющей иного выхода, — с долгими паузами пробормотал Гарри сквозь твердый комок, вставший в горле. Нагнувшись к коленам и зарывшись лицом в ладони, он приглушенно спросил: — Но кто тогда сделал все это? Какую он преследовал цель?

— Боюсь, ответить на этот вопрос может лишь один человек — он сам.

Гарри горько усмехнулся и поднял голову. В его глазах все еще оставался огонек интереса к беседе, но постепенно его пламя серело, сливаясь с выползающей из недр самой души опустошенностью. С каждой секундой парень чувствовал себя все хуже

— Ладно, профессор, давайте уже закончим наш разговор. Вы уже начинаете потихоньку набок заваливаться, — предложил Гарри, встав на ноги и подойдя к Дамблдору, помогая тому сесть прямо.

Помотав головой, директор немного отогнал сон и с сожалением посмотрел на своего собеседника.

— Мне жаль, Гарри, — сказал он, опустив глаза. — Мне жаль.