Это была его комната у Дурслей, которая, на первый взгляд, не сильно отличалась от той, что была у Гарри там, в первом мире. Больше всего в глаза бросались десятки колдографий, стоящих на столе, на большинстве из которых, как не удивительно, были Рон, Гермиона и сам Гарри, но заинтересовали его другие фото.

На двух он стоял рядом с девушкой его возраста, у нее были длинные темно-рыжие волосы, из которых торчал белый цветок, зеленые глаза и веселая улыбка, а одета она была в легкое бело-зеленое платье. На еще одной Гарри стоял рядом с Флер Делакур, которая выглядела лет на 14 и держала юношу за руку. На последней колдографии были два взрослых человека, женщина и мужчина, но если своего отца Гарри узнал без проблем, то с опознанием матери случилась проблема. Женщина ничем не напоминала ему Лили из его мира, если только глазами, а в остальном: цвет волос, рост, улыбка, взгляд, форма лица – все, абсолютно все было другим.

Гарри сильно задумался. Девушка-одногодка, что так напоминала ему его настоящую мать, сильно помолодевшая Флер, черноволосая женщина, в которой он бы ни за что не признал мать, не будь колдография идентична той, что была у него в первом мире.

Все это так сильно отличалось от привычного, что начинало казаться каким-то безумным сном с невероятной детализацией. И вот сейчас Гарри откроет глаза и увидит столь родной потолок его дома во Франции, войдет в мягко освещенную библиотеку и начнет душевную беседу с директором, который продолжит делиться с ним разной, интересной информацией, а когда пролетят очередные часы легкого разговора, он отправится на встречу с Дафной, которая, наверняка, уже ждет его. Но идут секунды, а сон все не прекращается, и постепенно приходит осознание, что это реальность, к который он обязан привыкнут, которую он должен принять.

Дамблдор, конечно, предупреждал, что мир может сильно отличаться от привычного, и Гарри морально к этому готовился, но встретившись с этим лицом к лицу он вынужден был признать, что привычка – очень сильная вещь, и так легко от нее не избавиться.

Оставалось надеяться, что память предыдущего Гарри вскоре станет доступна и многое прояснит. Сейчас же ему пришлось загнать раздумья поглубже и продолжить осмотр комнаты.

Однако, кроме нескольких писем никаких отличий не было, а если и были, то несущественные, и Гарри не обратил на них внимания. Пройдясь туда-сюда еще несколько раз в поисках неизвестно чего, он все-таки решил прочитать письма, которые были уже вскрыты.

Первое было из приятной на ощупь бумаги и едва уловимо пахло клубникой:

«Дорогой Гарри, извини, что не писала раньше. После печальных приключений в Отделе Тайн родители были очень злы и отправили меня к бабушке, которая хоть и любит меня, но никаких поблажек не давала. Даже забрала мою сову, а без нее я не могла отправить ни одного письма. Прости меня, если сможешь.

Знаю, что не стоит писать об этом, но я очень соболезную твоей утрате. Будь крепок и знай, ты – не один.

А как ты проводишь свое лето? Все ли у тебя хорошо? Хорошо питаешься? Снятся ли до сих пор кошмары?

Понимаю, письмо довольно сумбурное и не полное, но я боюсь писать больше, не хочу обидеть не тем словом или настроем. Но ты и представить не можешь, как много я хочу спросить и рассказать. Буду ждать ответ.

Твоя Флер».

Второе письмо выглядело обыкновенно, оно было от Гермионы. Гарри быстро пробежался по содержимому, отмечая, что «подруга» не упоминала Сириуса, а преимущественно спрашивала о самочувствии, выполнил ли он задания на лето или нет, осторожен ли он. Рассказала о поездке с родителями в Швецию, о том, какой Рон грубиян и еще некоторых незначительных вещах.

Третье письмо также было обыкновенным, но, как и на первом, на нем не было имени отправителя. Гарри достал его и начал читать:

«Здравствуй, Гарри.

Я знаю, что это бесполезно, но все равно приглашаю тебя на свой День Рождения через три дня. Адрес остался прежним. Если ты придешь, то это будет самым лучшим подарком из всех, которые я когда-либо получала.

Спасибо, что одолжил Буклю, без нее я бы рассылала поздравления намного дольше. Как только я отблагодарю ее в полной мере, сразу же отправлю назад.

Рада слышать, что тебе больше не снятся кошмары, и ты полностью высыпаешься.

Не торопись с ответом.

С наилучшими пожеланиями Лили Эванс».

Гарри уставился на последние два слова пребывая в легком шоке. Его подозрения подтвердились, и в этом мире Лили Эванс была не только жива, но также его возраста, и, по-видимому, дружила с прежним Гарри.

«Надеюсь, что только дружила», - пронеслось в голове парня. Ему очень не хотелось разбивать сердце девушки, потому что увидеть в ней не свою мать, а обыкновенную одногодку он будет не состоянии, по крайне мере, в ближайшем времени.

Но догадки-догадками, а ответы есть лишь в одном месте – в памяти прежнего Гарри.

Подавив желание выйти из комнаты, он взял несколько книг со стола и, сев на кровать, начал их листать. Но не нашел в них ничего нового, такие же учебники, какие были в первом мире. Бросив их подальше, Гарри откинулся на подушку и решил вспомнить события, произошедшие после окончания войны и приведшие его сюда.

***

Первые дни, нет, недели тянулись очень медленно. Похороны за похоронами, бесконечные рыдания и обвинения непонятного кого во всем с одной стороны, и радость победы, чувство свободы, целые озера слез счастья с другой. Затем последовало восстановление Хогвартса и работы министерства, выборы нового министра, суды над выжившими пожирателями, долгожданные многими награждения за боевые заслуги. Перед глазами Гарри вновь предстал хвалившийся перед окружающими и дающий интервью Рон с несколькими орденами на груди. Гермиона же, как и многие, скромно получила награду и ретировалась, не желая привлекать к себе внимание.

Министром в конечном итоге стал Кингсли Бруствер, который сразу начал активно чем-то заниматься. Чем? Гарри это не волновало, для него куда важнее было найти свое место в жизни и сбежать куда-нибудь от надоедающей Джинни, которая пыталась как можно больше проводить времени с ним и не прекращала намекать на дальнейшее развитие их любви. Тогда еще Гарри не хотел портить с ней отношения, надеялся, что, когда он найдет искомое, все придет в норму. Они поженятся, заведут детей, и будет у них дружная семья. Однако, девушка не хотела ждать, ей нужно было все и сразу. «Зачем тебе искать работу? Ты же мракоборцем хотел стать, так иди и подай заявление. Уверена, тебя с руками и ногами оторвут, сразу дадут хорошую, высокооплачиваемую должность. Не хочешь туда? Сходи к министру, и он тебя куда-нибудь просунет. Ты же – герой!»

Молли не отставала от своей дочурки, но за отсутствием возможностей поговорить лично присылала громовещатели и письма. В конце концов это все надоело Гарри, и он тайно уехал во Францию, где снял на первое время номер в гостинице.

Спустя еще два месяца, ночью, Кикимер, который знал, где был его хозяин, появился в гостинице и рассказал Гарри о курьерах, что его дожидаются. Сначала он не хотел никуда идти, но потом ему стало любопытно, и он аппарировал.

Так называемые курьеры попросили его лишь подтвердить свою личность, отдали посылку и скрылись в ночи. Это оказался портрет Дамблдора, который собирался что-то ему рассказать, но только после того, как Гарри принесет клятву, не дающую рассказать кому-либо или вспомнить самому о том, что было поведано в определенный промежуток времени после нее. Поначалу парень хотел отказаться, какой смысл от того, что не помнишь? Тем не менее, Дамблдор заверил, что хоть воспоминаний и не будет в голове, но они будут в сердце. А это позволит Гарри чувствовать, когда профессор говорит правду о забытом, а когда ложь. Подобную предосторожность бывший директор объяснил так: «Я хочу, чтобы ты сам понял, что происходит. Так сказать, с другой стороны. Вдруг я упустил что-нибудь существенное? И не беспокойся, я дам тебе наводки, от которых можно отталкиваться».