– Я знаю, кто точно не останется без мужа, если только мужчины не глупее, чем я о них думаю! – сказала добрая старушка, награждая Дороти поцелуем.

– Если вы имеете в виду меня, – сказала Дороти, слегка покраснев, – то я не настолько тщеславна, чтобы думать, будто кто-то заинтересуется маленьким существом, единственная добродетель которого – аккуратное ведение домашнего хозяйства. Не думаю также, что и сама хочу о ком-то заботиться.

– О, дорогая, в мире еще остались здравомыслящие мужчины, которые предпочитают добрую и хозяйственную женщину – хорошеньким личикам. До свидания, моя дорогая.

Хотя Джереми и был разочарован визитом к мисс Чезвик, поскольку не застал дома Еву, на следующее утро ему посчастливилось встретить обеих сестер на берегу моря. Однако, оказавшись в ее присутствии, он внезапно осознал, что ему очень мало есть, что сказать, и потому прогулка, говоря по чести, могла бы выйти очень скучной, если бы ее не оживляли острые и саркастические замечания Флоренс.

Впрочем, на следующий день он упрямо повторил попытку, заявившись к Еве с целой охапкой каких-то цветов (выдранных прямо с корнями), которыми она накануне выразила желание обладать. Так продолжалось до тех пор, пока его застенчивость не пошла на убыль; в конце концов они стали хорошими друзьями.

Разумеется, все это не могло укрыться от острого взгляда Флоренс, и в один прекрасный день, после того как Джереми отвесил ее сестре неуклюжий комплимент и ушел, она суммировала свои наблюдения следующим образом:

– Этот теленок влюбился в тебя, Ева!

– Чепуха, Флоренс! И почему это ты называешь его теленком? Нехорошо так говорить о людях.

– Отлично, если ты найдешь другое подходящее определение, я с радостью приму его.

– Я думаю, что он хороший, честный мальчик с задатками джентльмена, и, даже если он в меня влюбился, я не думаю, что в этом есть что-то постыдное!

– Дорогая, мы обсуждаем какую-то чушь. Знаешь, я скоро начну думать, что и ты влюбилась в этого «мальчика с задатками джентльмена» – о да, это намного лучше «теленка», хотя и не так выразительно.

Ева сдалась и бежала с поля боя.

– Ну, Джереми, как твои дела с красавицей-Евой? – в тот же день поинтересовалась у брата Дороти.

– Знаешь что, Долл, – отвечал Джереми с видом человека, находящегося на последней ступени отчаяния, – не смейся над своим братом! Если б ты только знала, что я чувствую вот здесь, внутри…. если бы ты знала… ты не знаешь…

– Что? Тебе плохо? Может быть, немного бренди? – воскликнула Дороти в неподдельной тревоге.

– Не будь дурочкой, Долл! Это не имеет отношения к моему желудку, это вот здесь! – и он постучал себя по правой стороне груди, искренне веря, что сердце находится именно там.

– И что же ты чувствуешь, Джереми?

– Чувствую! – со стоном отвечал ее брат. – Чего я только не чувствую! Когда я не нахожусь рядом с ней, мне кажется, что я тону… знаешь, как бывает, когда уходишь гулять без обеда? Вот так я себя все время и чувствую. А когда она смотрит на меня, меня бросает то в жар, то в холод. Когда улыбается – как будто кто-то пристрелил пару вальдшнепов справа и слева от меня…

– Хорошо-хорошо, Джереми, – перебила его Дороти, начиная думать, что ее брат повредился рассудком. – А что будет, если она не улыбнется?

– Тогда, – грустно покачал головой Джереми, – как будто кто-то стрелял, да промахнулся.

И хотя его сравнения звучали несколько своеобразно, Дороти было совершенно ясно, что ее брат испытывает вполне искренние чувства.

– Ты действительно любишь эту девушку, дорогой? – мягко спросила она.

– Знаешь, Долл, мне кажется, что… да.

– Так почему же ты не предложишь ей выйти за тебя замуж?

– Выйти за меня? Да я недостоин даже чистить ее туфли!

– Честный джентльмен подходит любой женщине, Джереми.

– Кроме того, у меня ничего нет, и я не могу содержать ее, даже если бы она сказала да, хотя она не скажет!

– Сейчас нет, со временем будет. Помни, Джереми, она очень привлекательная женщина и очень скоро найдет себе других воздыхателей.

Джереми застонал.

– Но если бы ты сейчас заручился ее согласием, и если она порядочная женщина, а я думаю – она порядочная, то это уже не имело бы никакого значения, и вы могли бы сыграть свадьбу через несколько лет.

– Так что же мне делать?

– Я бы спросила, любит ли она тебя, и если да – то согласна ли ждать несколько лет.

Джереми задумчиво присвистнул.

– Я поговорю об этом с Эрнестом, когда он приедет.

– На твоем месте этот вопрос я бы решила самостоятельно! – быстро отозвалась сестра.

– Торопиться тоже не следует. И двух недель не прошло, как мы познакомились. Я поговорю с Эрнестом.

– Тогда ты можешь очень пожалеть об этом! – с какой-то странной страстью в голосе воскликнула Дороти, порывисто встала и вышла из комнаты.

– Вот те раз, и что это она имела в виду? – удивился Джереми, оставшись один. – Вечно она преувеличивает, когда дело касается Эрнеста.

Впрочем, смятение по-прежнему не покидало его душу; влюбленный Джереми со вздохом надел шляпу и отправился гулять.

В воскресенье – на следующий день после беседы с Дороти – он снова встретил Еву, на этот раз в церкви. Там она, по мнению Джереми, была особенно похожа на ангела – но подойти к ней он не смог. Уже на выходе из церкви ему удалось переброситься с ней парой слов, но не больше, поскольку проповедь в тот день оказалась длинной, и проголодавшаяся Флоренс спешила домой.

А потом настал долгожданный понедельник – день возвращения Эрнеста.

Кестервик – слишком маленькая деревня, и ближайшая железнодорожная станция находилась в четырех милях от него, в Раффеме; Эрнест должен был приехать двенадцатичасовым поездом, и Дороти с братом отправились встречать его.

Когда они добрались до станции, поезд уже показался вдалеке, и Дороти успела подняться на платформу. Паровоз пыхтел и никуда не торопился – как это свойственно всем поездам на одноколейках восточных графств – однако в положенное время прибыл на станцию и выпустил из своих недр Эрнеста с его багажом.

– Привет, Куколка! Значит, пришла меня встретить? Как ты, старушка? – весело закричал Эрнест, заключая Дороти в объятия.

– О Эрнест, перестань! Я уже слишком большая, чтобы целовать меня на людях, словно маленькую девочку.

– Большая? Хм… Мисс Пять Футов С Небольшим! Кроме того, никаких людей здесь больше не наблюдается.

Других пассажиров не было, и одинокий носильщик уже унес вещи Эрнеста к коляске.

– Нечего смеяться над моим ростом! Не всем же быть размером с майский шест, как ты, или здоровенным, как Джереми.

Джереми уже спешил к ним – он увидел Эрнеста через застекленные двери конторы; вскоре все трое ехали домой, оживленно переговариваясь и стараясь перекричать друг друга.

В дверях Дум Несс их встречал мистер Кардус, делавший вид, будто просто смотрит на океан, но на самом деле с нетерпением ожидавший Эрнеста, к которому он успел очень привязаться за все эти годы… хотя тщательно скрывал свои чувства.

– Здравствуй, дядя, как поживаешь? Выглядишь прекрасно! – закричал юноша, едва коляска остановилась.

– Все хорошо, Эрнест, благодарю. Ну а тебя и спрашивать не нужно. Я рад тебя видеть. Ты вовремя, потому что в моей оранжерее как раз распустились Batemania Wallisii и Grammatophyllum speciosum. И последний просто великолепен.

– Правда? Прекрасно! – интерес Эрнеста был совершенно искренним, поскольку он разделял любовь своего дядюшки к орхидеям. – Пойдем скорее, покажешь мне их!

– Полагаю, сначала лучше отправиться за стол. Орхидеи могут подождать, обед – нет.

Удивительно было наблюдать, как этот юноша словно озарил своим внутренним светом довольно мрачное семейство. Все улыбались друг другу и смеялись каждой его шутке. Даже суровая Грайс рассмеялась, когда он изобразил обморок «при виде ее красоты», даже на безумном лице старика Аттерли промелькнуло подобие улыбки узнавания, когда Эрнест схватил его руку и горячо тряс ее, во всеуслышание объявив, что старик прекрасно выглядит. Он был добрым и сердечным юношей, при виде которого исцелялись сердца, пораженные унынием.