Сердце билось часто-часто, а донельзя довольная улыбка так и выползала наружу, хотя перед Риткой я пыталась маскироваться. Быстро собравшись, обняла Ритку, обулась и вышла из квартиры. Вниз спускались в молчании. Володя не улыбнулся даже тогда, когда мы сели в его машину. Не проронил ни слова, пока добирались по сонным улицам до моего дома. Настроение окончательно угасло, когда авто остановилось у подъезда.

– Пока? – то ли сказала, то ли спросила, надеясь хоть на какую-то эмоцию. Сейчас с ужасом думала о том, что мне приснилась наша полуночная встреча.

– Евгеша, подожди.

Отпустив ручку дверцы, повернулась обратно к мужчине, намереваясь внимательно выслушать то, что он мне скажет.

– Я вчера выпил лишнего и позволил себе… лишнего. Это было ошибкой. Я прошу у тебя за это прощения и не хочу, чтобы ты строила напрасные иллюзии. Мне стыдно и…

Я не дослушала. Выбравшись из авто, со всей дури хлопнула дверцей, мечтая, чтобы она отвалилась к чертовой матери. Это было ошибкой… Ошибкой! Он просто был пьян, а я, дура, на что-то понадеялась, в спальню за ним потащилась. Надо было вчера как следует по морде ему дать!

– Евгеша! – он вышел из авто и окликнул меня.

Обернувшись, не смогла сдержать слез. Капли скользнули по щекам, оплели подбородок, срываясь вниз прямо на коктейльное платье.

– Меня зовут Женя, ясно? – крикнула, давая истерике выход.

Так больно, так обидно, черт возьми! Разве так можно поступать с живыми людьми?

– Женя! – слышала, как окликнул еще раз, но дверь подъезда уже закрылась за моей спиной.

Не могла не смотреть на него. Пыталась отвернуться, опустить взгляд, но взор будто прирос к этому мужчине. Ощущала себя самой настоящей мазохисткой. Боль вплеталась в душу, а я продолжала копить ее, словно уже не могла без нее.

– Привет, Евгеша, – натянуто улыбаясь, поздоровался он. Так, будто ничего не произошло. Словно не было этих пяти лет и между нами не образовалась огромная пропасть.

Затушив окурок, поморщилась. Ведь чувствовала, что не стоит ехать. Нужно доверять своим ощущениям. Они, по крайней мере, не врут, в отличие от лучших подруг.

Владимир так и стоял напротив. Хотел что-то сказать, но я поднялась и молча прошла мимо. Нам не о чем разговаривать. Сейчас уже не о чем.

Я больше не та девчонка. Теперь я сильная. Он больше не сломит меня. Просто нужно пережить эти выходные, а там станет легче.

Когда зашла на участок, парни уже разжигали мангал у беседки, а Машка и Катька осваивали бассейн. Прозрачная вода блестела на солнце, а девчонки загорали на надувных матрасах. Собиралась присоединиться к ним сразу после того, как выскажу Ритке все, что думаю о ней и о ее поступке.

Вытащив из машины сумку, закрыла дверцу и снова натолкнулась на Володю.

– Может быть, поговорим? – он загораживал собой узкий проход между автомобилями.

– Нет, – ответила четко, полностью уверенная в своем решении.

Обойдя машину с другой стороны, направилась прямиком в дом. Ритка нашлась в холле, и ее хитрая моська выражала раскаяние. И я почти поверила, серьезно, да только больно было мне, а не ей.

– Объяснишься? – проговорила холодно.

– Евгеша, ты только не обижайся на меня, ладно? Я просто знала, что ты не поедешь, если узнаешь, что Владимир здесь… – она разбирала пакеты и убирала продукты в холодильник.

– Конечно, не поеду. И ты прекрасно знаешь почему. Мне просто одно непонятно: тебе меня совсем не жалко?

– Жалко. Ну, ты же не знаешь, почему он так поступил. Пожалуйста, я прошу тебя, поговори с ним. Ради меня, – предприняла она последний аргумент.

– Нет, Маргарита. Ради СЕБЯ я не стану с ним разговаривать и буду делать вид, что его здесь нет, а иначе… Иначе дождусь Сашку и уеду. – Взяв сумку, которую временно поставила на пол, направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Сашку? – удивившись, спросила подруга.

– О, я тебе не сказала? – спросила, театрально вставая в позу. – Я пригласила сюда своего парня. Хреново себя чувствуешь, правда, когда от тебя скрывают что-то важное?

Поднявшись на второй этаж, открыла комнату, в которой мы с Риткой постоянно ночевали, когда оставались на даче. Большая двуспальная кровать, платяной шкаф, тумбочки, письменный стол и два кресла рядом с круглым столиком. Конечно же, телевизор. Такая же роскошная обстановка, как и у Ритки дома. За годы общения с ней уже привыкла к такому антуражу, но все-таки ее мир разительно отличался от моего. Правда, в своем мне было гораздо уютнее.

Скинув кофту, расстегнула молнию на джинсах и уже собиралась их снять, когда дверь за моей спиной открылась.

– На тебя давит совесть, и ты хочешь извиниться? – спросила у подруги, не оборачиваясь. Стянув джинсы, расстегнула лифчик.

– Да, – ответил Володя. – Я хочу извиниться.

Сдернув с постели плед, неловко закрылась им и обернулась.

– Ты что, преследуешь меня? Кто дал тебе право врываться сюда?

Понимаю, что прозвучало глупо. Эта дача принадлежит его родителям, а значит, и ему, но я была обескуражена таким поведением. Разве не понятно, что я не хочу с ним разговаривать? Если слов недостаточно, могу с транспарантом походить. Только для этого сначала нужно одеться.

– Вообще-то, здесь лежат мои вещи, – кивнул он на сумки, прячущиеся за креслом. – Рита не говорила, что эта спальня занята, но я уйду. Сразу после того, как мы поговорим.

– Мы не поговорим! – ответила безапелляционно. Не понимала, как могла не заметить чужие сумки. Глупая, невнимательная.

– Поговорим, Евгеша. – Мужчина надвигался на меня, а я отходила, пытаясь не запутаться в пледе. Когда натолкнулась на стену, поняла, что загнала себя в угол. Не вырваться, не обойти, разве что на кровать запрыгнуть.

– Что ты задумал? Не подходи ко мне, ясно? – паника захлестывала, подчиняла.

– Иначе что? Ударишь? Бей. Вот он я. – Остановившись, смотрел прямо мне в глаза.

Как и всегда, спокойный, невозмутимый. На лице появились первые морщинки. Хотела бы разгладить их пальцами, прикоснуться ладонью к щеке, но нет, больше никогда. Это моя боль. Моя личная боль.

– Я прошу тебя, уйди, – прошептала, цепляясь за остатки благоразумия.

– Теперь уже нет.

Сократив сантиметры, которые нас разделяли, Владимир сжал мои плечи, а его губы накрыли мои. Не целовал. Причинял боль, со всей силы вжимая в стену. Клеймил, доказывал мне, что я до сих пор принадлежу ему. Внутри что-то оборвалось. Наверное, это душа окончательно умерла, не оставив даже тех кусочков, которые удалось нарастить за эти пять лет.

Пыталась вырваться. Вяло. Вновь обессиленная его стараниями. Неужели не понимает, насколько больно? Насколько он для меня разрушителен?

Собрав остатки самообладания, со всей дури прикусила его нижнюю губу. Языка коснулся металлический привкус, а мужчина, наконец, оторвался и удивленно посмотрел на меня. Всего секунда. Всего секунда, в которую я смогла вырваться и влепить ему пощечину. Я вкладывала всю силу, всю ненависть, всю боль и все страхи. Все слезы, которые выплакала холодными ночами.

– Убирайся отсюда и больше не смей никогда в жизни подходить ко мне, ясно? Я ненавижу тебя! Ненавижу всем сердцем, всей душой! – была на грани истерики или уже переступила ее порог. Голова не соображала.

Владимир потер свою щеку, прикоснулся пальцами к губе, но, увидев след крови, лишь ухмыльнулся.

– Ты не ненавидишь меня, Евгеша. Когда ненавидят, так бурно не реагируют.

Взяв сумки, он, довольный собой, вышел из спальни, на прощание нагло мне подмигнув. Как только дверь закрылась за ним, я скатилась по стене и села прямо на пол. Пыталась сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться, но грудь сдавливало, будто Владимир до сих пор держал меня. А ведь действительно держал. Не физически. Морально.

Этот поцелуй не был похож на те, которые я помнила, но вызывал схожие эмоции. Казалось, что я вновь переместилась в то время, когда мы по-настоящему были вместе. И ведь запах тот же. Он уже ушел, а спальня будто насквозь пропитана тем самым ароматом. И я. Я тоже пахну им.