Никогда больше он не погладит счастливую Настю по животу и не почувствует в ответ слабые толчки. Никогда не будет вместе с ней фантазировать по поводу внешности своего будущего тезки, его привычек, того, кем он станет, когда вырастет. Потому что он никогда не вырастет. Крохотное сокровище в Настином животе, которое Артем уже считал своим сыном, вышло на свет в виде кровавого сгустка дурно пахнущей плоти. И Насти тоже никогда больше не будет. Вообще.

Малыш на фото ничего этого не знал и продолжал заливаться счастливым смехом.

Нет у него больше никакого будущего.

Артем медленно опустил бумажку обратно в пластмассовую парашу с выпуклыми буквами:

Он использовал свой билет. И это был билет в никуда.

Казарин стряхнул с плеча руку Стрижака и шагнул к окну. Прильнул лбом к сортирному стеклу, которое было наглухо замазано краской снаружи, чтоб гуляющие психи не подглядывали за своими товарищами. Лоб обожгло могильным холодом. Между рамами бился очень крупный мотылек. Откуда он здесь взялся? На дворе поздняя осень, все букашки давным-давно спят. Артем пригляделся. Головогрудь насекомого украшал четкий рисунок. Человеческий череп. Это была бабочка Мертвая голова – точно как та, что села ему на плечо в видении ядерного Апокалипсиса.

Главный герой безуспешно пытается разгадать тайну летающего пениса, узнаёт, как нужно писать слово «блядь» по-культурному; и поддаётся на явную провокацию.

Маленький металлический брелок в виде пениса неподвижно висел над полированной крышкой стола, покрытой царапинами, бурыми кругами от стаканов с чаем и следами от тушения окурков. Стрижак зачарованно провел рукой под ним, потом над ним. Никакой невидимой нитки, которая бы держала висевший в воздухе предмет, не было. Однако брелок после манипуляций Стрижака повисел еще чуть-чуть и как бы нехотя упал на стол, звучно стукнувшись о дерево.

– И как? – озадаченно спросил новоиспеченный подполковник. – Как ты это делаешь?

Петя-Фокусник приосанился на стуле и скрестил на груди руки с видом скромного триумфатора.

– И много ты такого умеешь? – не отставал Стрижак.

Вместо ответа Занюхин встал и одернул свой кургузый пиджачок – пижаму у него отняли перед тем, как выпустить из больницы, а взамен вернули то, что на нем было в момент госпитализации. Затем он расстегнул пуговицы надетой под пиджак рубашки: сперва на воротнике, затем – на манжетах. Ухватился сзади за воротник – и… стащил с себя рубаху, не снимая пиджака!

– Вот это да! – восхитился Стрижак. – Если ты сейчас же не раскроешь секрет этого фокуса, я буду загонять тебе иголки под ногти и бить по голове бюстом Ленина!

И подполковник кивнул на литую каслинскую голову лысого вождя, которая стояла в «красном уголке» районного отдела внутренних дел, где происходил допрос. Петя-Фокусник тяжело вздохнул, расстегнул пиджак и снял его, обнажив впалую волосатую грудь. Потом накинул рубаху на спину и, не продевая руки в рукава, застегнул манжеты. Так же он поступил и с воротником. Затем вновь напялил поверх всего этого дурацкого сооружения пиджак и застегнул его наглухо. Получилось и впрямь похоже, будто под ним нормально надета рубашка.

– Ну ты и выдумщик! – расхохотался подполковник Стрижак, поднимая ветер громадными ушами, похожими на лопухи – по крайней мере, Артем не смог бы на сто процентов поручиться, что воздух по кабинету гонял вяло вращавший лопастями вентилятор «Сатурн», а не уши легендарного сыскаря, получившего у местных уголовников забавную кличку Чебурашка.

Занюхин еще раз вздохнул, стащил с себя потертый пиджачишко с какими-то дешевенькими значками на лацканах и принялся вновь надевать рубаху – уже по-нормальному. Наконец он остался в своей клетчатой рубашонке, а пиджак повесил на стул.

«Какая-то слишком жалкая одежонка для маньяка, – подумалось Казарину. – Все же сексуальный преступник ассоциируется с этаким суперменом при стальных яйцах. А тут какой-то вонючий козел в затрапезной клетчатой рубашке, больше похожий на слегка спятившего и сильно пьющего, но доброго дяденьку».

– Мы вам фокусы покажем – писю творогом намажем… Ну а с брелоком-то – в чем секрет? – не отставал от Занюхина любопытный Стрижак. – Я же точно проверил – никакой нитки или чего-то вроде нее даже близко не было. Как он у тебя завис в воздухе? Магниты, что ли? Где ты их прячешь?

Петя-Фокусник ничего не сказал – лишь улыбнулся с некоторой долей превосходства: мол, в голове у всех вас магниты вместо мозгов.

– Поразительно, – проговорил сидевший на подоконнике эксперт Лунц. – Никакие это не магниты, Стрижак, неужели сам не видишь?

– Тогда что? – разозлился тот. – Он тут сидит перед нами и издевается, весь такой из себя загадочный! Ничего, на параше ему покажут не летающий писюн, а влетающий! В одно интересное место!

Петя втянул башку в плечи, но все равно не удержался – ехидно ухмыльнулся уголками губ.

– Похоже на действие ультразвука… – задумчиво протянул Лунц. – Вы когда-нибудь видели, как чистят промышленные детали с помощью ультразвука? Они тоже при этом могут висеть в воздухе. Но то – действие ультразвукового генератора. А тут… Человек, как и многие живые организмы, может генерировать ультразвук, но чтобы на таких невероятных частотах… Феноменально, никогда ничего подобного не видел!

«У всех инопланетян имеются паранормальные способности… По этому признаку легко вычислить «чужих»!.. А знаете ли вы, что наш барон на самом деле – совсем не барон?.. Он – «чужой»! Пришелец! Нелюдь!.. Я своими глазами видел: он владеет телекинезом!» – живо прозвучал в ушах Артема безумный шепоток чокнутого профессора.

Инопланетяне… Нелюди… Оборотни… Упыри… Мулло… Маньяки… Какая, к черту, разница, как их называть? Казарин уже давно понял, что различие в терминологии лишь запутывает. Что все они – суть одно. Выродки со странно измененным разумом – и, очевидно, физическими качествами тоже (если исходить из того, что этот урод не дурачит их всех, а действительно владеет паранормальными способностями). Звери?

– А это у тебя что еще за дерьмо? – продолжал допытываться Стрижак, тыча пальцем в странную язву на лбу Занюхина, отдаленно повторявшую форму креста.

– Чего, чего… – проворчал Петя-Фокусник. – Клопы в дурке кусаются, как ваши служебные собаки! А может, расчесал на нервной почве… Не помню я, начальник!

«Все ты помнишь», – мстительно подумал Артем, представив кадавра с крестом на лбу, шипящего, будто от пролитой кислоты, но вслух ничего не сказал.

– Ладно, пошутили, и хватит, – прихлопнул Стрижак ладонью стол. – Перейдем к делу. Ты подозреваешься в причинении смерти по неосторожности Соколовой Анастасии Александровне, одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года выпуска. Чистосердечку писать будешь – или хочешь по-плохому?..

Повисла драматическая пауза, которую весьма некстати нарушил сидевший за соседним столом сержант, сочинявший до этого протокол, усердно наморщив узенький лобик. Перед ним восседала ногу на ногу накрашенная вокзальная дешевка с фиолетовым фингалом под глазом, бесстыдно демонстрируя из-под крошечной мини-юбки несвежие трусики.

– Товарищ подполковник! – плачущим голосом заговорил сержант. – Как написать «блядь» по-культурному?

Стрижак пригладил свои выдающиеся уши и отвечал без запинки:

– Пиши: «гражданка, в половых органах которой совершали многократные возвратно-поступательные движения половые органы множества лиц мужского пола, принадлежащих к различным классам коммунистического общества, преимущественно – к нетрудовому элементу».

– Чё? – вылупил зенки сержант.

– Ладно, пиши просто: «женщина с пониженной социальной ответственностью», – смилостивился Стрижак.

– Какое, к бесу, причинение смерти?! – не выдержал Занюхин, который на протяжении всего диалога о том, как пишется «блядь» по-культурному, беспокойно ерзал тощей задницей на вытертом коленкоровом сиденье стула, украшенного инвентарным номером. – Да я ее пальчиком через три подушки не тронул! Я же только пошутил! Да я вообще психбольной, могу справку показать! Протестую против моего незаконного задержания и буду писать не чистосердечку эту вашу вонючую, а жалобу на вас генеральному прокурору эсэсэсэр!