Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Руслан Николаевич Ерофеев

Хтонь. Человек с чужим лицом

© Ерофеев Р.Н., 2018

© ООО «Яуза-Каталог», 2018

* * *

Книга основана на реальных событиях.

Все совпадения не случайны.

Часть третья

Артем. История болезни

Центральная Россия, 1980-е годы н. э.

Где кончается безумие и начинается реальность?

Говард Ф. Лавкрафт, «Морок над Инсмутом»

Глава 1

Воскресший

Ядерный рассвет оказывается не совсем таким, как предполагалось, а главный герой узнаёт, что такое «тройной Брежнев» и какие доисторические животные паслись в тени Парфенона.

Темнота. Голоса. Вой сирены «Скорой помощи». Жесткие носилки. Тоскливая вонь лекарств и яркий электрический свет, бьющий в глаза. Противная резиновая кишка, змеей заползающая в желудок. И снова тьма…

Так вот оно как – воскресать после ядерного взрыва…

Артем пришел в себя от чьих-то страстных поцелуев. Мягкие губы настойчиво и требовательно лобзали взасос его распухшую от пьянства моську и обветренный рот.

– Настя… – прошептал он, торопливо отвечая на поцелуи любимой. – Настенька, значит, ты меня простила, и все дерьмо теперь позади…

В ответ Настя почему-то хрюкнула и ответила голосом покойного Брежнева:

– Мы заверяем вас, товарищ Хонеккер, что советский народ всегда готов оказать помощь блядской… э-э-э, братской нашей… вашей… этой, как бишь ее… Нигерии!

Казарин с трудом разлепил веки, которые, казалось, какая-то сволочь намазала клеем «Момент». Никакой Насти не было. Вместо нее на Артеме восседал верхом Леонид Ильич Брежнев. Вид у генсека был, признаться, неказистый. Он выглядел так, будто много лет пролежал в старом сундуке, где его как следует поела моль. Причем это зловредное насекомое сожрало не только брови Брежнева, но и ордена, мундир и даже шевелюру, оставив вождя КПСС в мятой застиранной пижамке в матрасную полосочку. От квазигенсека сильно несло мочой.

– Давай, Лёня, сделай ему «тройной Брежнев»! – залихватски воскликнули откуда-то сбоку.

Артем повернул голову и увидел полуголого мужика, сидевшего по-турецки на железной койке, что, впрочем, не мешало ему елозить задницей и подпрыгивать от нетерпения на пружинистой панцирной сетке.

Мгновение спустя побитый молью Брежнев заключил Казарина в крепкие коммунистические объятия и смачно облобызал трижды: вначале в левую небритую щеку, затем в такую же правую и наконец засосал казаринские губы, словно вантуз. С соседней койки заулюлюкали.

Артем, отплевываясь во все стороны, попытался вырваться из горячих брежневских объятий. Но не тут-то было: оказалось, что он наикрепчайше связан по рукам и ногам. Не хуже, чем товарищ Хонеккер – присутствием советской Западной группы войск в Германии. С соседней койки издевательски загоготали.

– Леонид Ильич, голубчик, заканчивайте свои лобзания, видите же, молодой человек нездоров и нуждается в покое. – Откуда-то слева возник благообразный старичок в пенсне и мягко взял Брежнева за плечо.

– Как у Берии! – вырвалось у Артема.

– Прошу прощения, что вы сказали, любезнейший? – вежливо переспросил козлобородый старикашка в пенсне, чем-то похожий на знакомого Артему букиниста Аристарха Анемподистовича.

Казарин отвернулся. Губа после суровых брежневских засосов саднила.

– Ну ничего, ничего, молодой человек, отдохните, – мягко промолвил старичок. – Где же еще отдохнуть, как не здесь.

– Этот херов генсек мне, кажется, губу прокусил! – Артем еще раз поводил языком по распухшей слизистой.

– Да-с, весьма прискорбно, – отозвалось пенсне. – Но вам, молодой человек, еще повезло. Когда наш уважаемый Леонид Ильич приветствовал в своей излюбленной манере его светлость. – Старик кивнул куда-то назад, где, как догадался Артем, стояла четвертая койка, которую он отсюда не видел. – Он самым натуральнейшим образом порвал барону губу! Пришлось даже зашивать! А вы говорите…

«Его светлость», невидимая Артему с койки, не проронила ни слова.

– Да ни черта я не говорю! – разозлился Казарин. – Где я вообще? Что тут за цирк у вас?

– Где, где, в санатории ВЦСПС, вот где! – хохотнул тип, который только что подзуживал Леонида Ильича совершить «тройной Брежнев». – Тут тебе номер люкс – с койкой, полотенцами для связывания и самим Брежневым заместо массовика-затейника!

– Вы в доме скорби, молодой человек, – печально вздохнул старичок в пенсне. – И лишь от вас зависит, перенесете ли вы эту скорбь со стойкостью, свойственной миллиардам поколений ваших доисторических предков, или дадите ей пожрать себя полностью, как это свойственно, увы, многим представителям вида Гомо Сапиенс.

Артем не понял, что имеет в виду старик, и на всякий случай промолчал. Траченный молью Брежнев тем временем неуклюже сполз с его спеленатой тушки и топтался возле койки, словно бегемот перед актом дефекации.

– Да что же это я стою! – хлопнул себя по высокому лбу старик. – Позвольте вам представить наше небольшое, но дружное общество!

– …Сегодня из поездки по блядским… м-м-м, братским странам Восточной Европы вернулись лично Леонид Ильич Брежнев и соображающие за него лица, – вставил Брежнев. – М-м-м, простите, сопровождающие…

– Вот это, как вы изволили догадаться, генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза Леонид Ильич Брежнев, – светски склонился интеллигентный старикан в сторону «генсека», не обращая внимания на его бессвязное бормотание. – Прошу, как говорится, любить и жаловать.

Брежнев в ответ промычал нечто невнятное про враждебную гидру империализма и Андропова, который, сука, подсидел его и сдал сюда.

– Это наш Михаил Евграфович, – продолжил носитель пенсне, как на светском приеме. Только не Салтыков-Щедрин, как вы наверняка изволили подумать, а Шкуркин. Если вы ему понравитесь, он, возможно, поведает вам свою невероятную, но при этом совершенно правдивую историю.

Тезка Салтыкова-Щедрина не слышал, что о нем говорят. Он был занят важным делом: самозабвенно мастурбировал, массируя ляжками свой недоразвитый отросток. На брежневские поцелуи, что ли, так возбудился? Но интеллигентного дедугана такое поведение, судя по всему, ничуть не смущало, и он продолжал:

– А в дальнем конце палаты у окна, на привилегированном, так сказать, месте, у нас содержится титулованная особа. Жиль де Монморанси́-Лава́ль, барон де Ре, граф де Брие́н, сеньор д’Ингра́н и де Шанту́. Кажется, я верно упомянул все титулы вашей светлости, ничего не запамятовал? Вообще-то я специалист в несколько иной области знаний, довольно далекой от истории и совсем уж не имеющей отношения к геральдике…

«Светлость» и на этот раз проигнорировала почтительные речи старика.

– Что с вами, ваша светлость? Вам дурно? Не позвать ли доктора? – забеспокоился козлобородый. – Нет? Ну, как вам будет угодно, батенька, как угодно… Ах, покорнейше прошу простить меня, молодой человек, ведь я сам забыл представиться вам! Аполлинарий Венедиктович Гаплевский, профессор, доктор биологических наук. Хотя истинное мое призвание, увлечение всей моей жизни или, как сейчас стало модно говорить, хобби – палеонтология! Царица наук, каковая одна в состоянии ответить, откуда мы пришли, а может быть – и куда мы идем…

– Артем, – хмуро отрекомендовался Казарин. – Алкоголик. А может, и шизофреник. Вскрытие покажет.

– Самокритика и умение шутить над собой всегда отличали гомо сапиенс от прочих представителей животного мира! – одобрительно улыбнулся Гаплевский.

– А вы-то, собственно, из-за чего сюда угодили? – с любопытством спросил Казарин.

– Я пытался доказать научному миру факт существования доисторических животных в исторические времена, – печально вздохнул профессор. – Например, в эпоху античности…

1
{"b":"633504","o":1}