У меня не было никаких воспоминаний о ней. О том, как она расчесывала мне волосы или целовала мои худенькие плечи. Я не знала, как звучал её голос. Я не знала, какими духами она пользуется.

Она была призраком для меня.

Она была, как история, которую рассказывал мне папа, когда я начала о ней спрашивать. Она была, когда грустный взгляд отца встречался с моим, когда его рука опускалась на мое плечо. – Твоя мама не хотела быть с нами, малышка. У неё были другие планы на собственную жизнь. И они не включали нас с тобой. Это не относится к нам. Это не относится к тебе. Это говорит только о том, что она очень эгоистичная женщина. Ты понимаешь меня, Саммер? Это её потеря.

Вот, что я знала о своей матери.

Помимо знаний о том, что у меня были её глаза и волосы.

Вот и всё.

Она была эгоисткой.

И я ей была не нужна.

Но она была здесь, стояла в пяти футах от меня.

Она не сильно отличалась от той женщины, что была на фотографии. Её лицо не было таким же полноватым, каким оно было в молодости. Вокруг глаз появились «гусиные лапки». Но по большей части она выглядела также. Юная. Красивая. Её рыжие волосы были свободно собраны под заколку у основания шеи. Она была невысокой, как и я, худощавая, как и я. На самом деле она была великолепным примером того, как я бы выглядела через двадцать лет или больше.

За исключением того, что я не собиралась жить так долго.

Она была одета в пару чёрных слаксов, узкую белую блузку с длинным рукавом и на каблуках. Она наклонила голову, глядя на меня сверху вниз.

– Даниэль, дорогой, – сказала она, глядя на Не-Ви. Даниэль. Его имя было Даниэль. Это почему-то пугало намного меньше. И ещё, голос моей матери был абсолютно не похож на мой собственный. Мой был мягче, более девичий. У неё же был более хриплый, низкий, высокий и интимный. Это было на самом деле странно, стоять закованной в наручники на её кухне, в то время как по прошествии многих лет я совершенно отказалась от мысли когда-нибудь встретиться с ней. – Что случилось с её лицом?

Даниэль откашлялся. Мартин пожал плечами и ответил. – Она споткнулась.

– О, это так называется? – спросила я, глядя на него.

На это моя мать рассмеялась.

Звук удивил, возвращая мое внимание к ней.

– Саммер, – сказала она, улыбаясь мне. – Так приятно, наконец, встретиться с тобой.

Хорошо.

Скажем так, мой гнев ухитрился прорваться сквозь шок.

– Может, я могла упасть, когда была прикована к стулу в подвале, пока один из твоих прихвостней резал мне спину? Или, возможно, прошлой ночью, когда они пришли в мою комнату, залезли на меня, схватили меня и рассказали, как они собирались изнасиловать меня?

Её лицо застыло. Как и у Даниэля, её взгляд метал острые кинжалы в сторону Мартина.

– Это Дик, мужик, – сказал Мартин, качая головой, как будто он не имел к этому никакого отношения.

– Правда? Это Дик сказал мне, что девочкам нравится, когда им вставляют с двух сторон одновременно? Забавно, потому что это очень похоже на тебя, – выпалила я в ответ. Меня абсолютно не беспокоило то, что я могла кого-то разозлить.

– Саммер, дорогая, никто не собирался тебя насиловать, – успокаивала меня мать.

– Правда? Потому что, судя по выражению удивления и гнева у тебя на лице, ты на хрен, вообще понятия не имела о том, что происходит ночью под твоей собственной крышей. Пожалуйста, попытайся убедить меня, что у тебя есть какой-то контроль над ситуацией. Или над твоими людьми, если уж на то пошло.

Она улыбнулась этому. Тепло. Это можно было назвать только таким словом. – Знаешь, я беспокоилась, оставив тебя. Оставив тебя с Ричардом. Я думала, что он вырвет из тебя всю независимость и силу духа. Думаю, я была неправа.

О, Боже.

Она думала правильно.

Она была так права.

Он сделал это. Он сделал это со мной, даже не осознавая.

Я была малышкой, которая всегда говорила «да». Я делала то, что он мне говорил. Я никогда не противостояла ему. Я даже никогда не думала о своем неповиновении ему. Я была в ужасе от того, чтобы подвести его. Я была чёртовым дрессированным щенком.

Единственной причиной, по которой я обрела свою независимость и силу духа, было то, что меня взяли в плен. Она. Насколько больно это было, чёрт побери?

В то же время, однако, что бы мой отец ни сделал со мной, ничего, абсолютно ничего даже близко не могло приблизиться к голоду, побоям, резаным ранам и унижениям, в то время, пока меня удерживала собственная мать.

– Что бы сделал или не сделал мой отец, он никогда бы не поднял на меня руку, – сказала я, задирая свой подбородок.

– О, моя дорогая девочка, – сказала она, напоминая мне о моём отце. Они оба называли меня так. И это звучало так снисходительно, слетая с их губ. – Разве ты ещё не выучила, что гораздо больше вреда людям наносится вовсе не в физическом плане?

– Звучит так, будто ты знаешь это по собственному опыту. И как это, торговля живыми людьми, мама? – спросила я и увидела вспышку в её взгляде, прежде чем она скрыла её.

– Мартин, – обратилась она, даже не глядя на него. – Не мог бы ты, пожалуйста, показать моей дочери её комнату? Похоже, что ей нужно какое-то время, чтобы подумать о том, как разговаривать со своей матерью. – Она замолчала, переместив взгляд на Даниэля и задумавшись на секунду. – Ты идешь с ними, – произнесла она многозначительно, явно не доверяя Мартину.

Спасибо тебе, Господи, за маленькое чудо.

– Будет сделано, Ви, – сказал Даниэль, кивая головой в сторону Мартина, который подошел ко мне, толкая меня в сторону коридора.

Я спотыкалась на ступеньках, рука Мартина ударяла меня меж лопаток через каждые пару шагов, пока Даниэль шёл на несколько шагов позади. И я поняла, что задаюсь вопросом о том, кем был тот человек, которого я считала Ви. Человек, который отдавал приказы о том, что со мной делать. Это были не его решения. Они принадлежали моей матери. И он только однажды поднял на меня руку. А потом отдернул её от меня, как будто обжёгся.

Какое, чёрт побери, ему было дело?

Он не был злобным торговцем людьми, как я думала. Но он был кем-то важным. Кем-то, кому доверяла моя мать.

И, если он был частью ближайшего окружения, почему же он тогда не марал руки?

Было ли начальство... ещё выше?

Дверь в мою комнату была открыта, и меня толкнули вовнутрь. Мартин полез в свой карман, доставая ключ от наручников, и освободил мои запястья.