Далее следовала сумочка с всякими принадлежностями, которая говорила об очень глубоких, интимных знаниях женской сущности. Лавандовое мыло и соответствующий лосьон. Качественный шампунь и кондиционер. Несмываемый кондиционер. Резинки для волос. Прямоугольная щётка для волос с массивной ручкой. Крем для бритья и бритвы. Пинцет. Молочко для лица и специальный увлажняющий крем. Тюбик с бальзамом для губ. Зубная паста, щётка и зубная нить. И, ха-ха, коробка тампонов.
***
Шесть недель. Я пробыла там сорок два дня. Мои короткие окровавленные ногти только прочертили линию на стене, когда они ворвались внутрь.
– Сегодня навестим Ви.
«Навестим Ви» означало, что сегодня мне будет больно. Ну, во всяком случае, обычно это было так. Другие парни занимались тем, что били и пинали, резали и клеймили. Ви просто отдавал команду. Ещё он отзывал их, когда думал, что с меня уже достаточно.
Мои запястья были отвязаны от спинки кровати, но не освобождены от верёвки. Нет. Дек схватил эти верёвки и потащил меня вперёд, для того, чтобы убедиться, что, когда дёргаешь за них, они врезаются в мою кожу. Дек был ублюдком и садистом, но Мартин был единственным, кто заставлял меня беспокоиться.
Его глаза. Чёрные, как ночь глаза. Бездушные. Лишенные чего-либо человеческого.
У монстра по имени Дек были голубые глаза. Яркие. Но за их спинами стоял человек. Что-то подсказывало мне, что предстоят тяжелые дни.
Меня не покидало чувство, что впереди меня ожидают очень плохие дни.
В подвале пахло мочой. Всегда. Хотя та половина, в которую меня привели, была свободна. Может, этот запах исходил с другой стороны. Может, они делали что-то для того, чтобы люди не могли контролировать свой мочевой пузырь. Окна пропускали немного света, и на них были решётки. Стены были из шлакоблоков. Пол был цементным. Холодным. Там всегда было так холодно.
Меня подвели к металлическому стулу и опустили на него. Никто ни к чему не привязал мои руки. Для этого не было повода. Потому что бежать было некуда.
Мартин и Дек отошли на несколько шагов, прислонившись к стене. В ожидании. Смотрели на меня выжидающим взглядом. У Мартина подёргивалась мышца на челюсти. А Дек от нетерпения постукивал ногой. Парень нервничал. Волновался.
Они жили ради тех дней, когда могли прикоснуться ко мне.
Дверь в подвал открылась, и кто-то спустился вниз по лестнице. Пересёк пол позади меня.
– Мисс Лионе, – сказал его невозмутимый мягкий голос, обходя вокруг меня. – Как у вас сегодня дела?
Я научилась не отвечать на его вопросы.
Ви был моложе, чем можно было ожидать от кого-то такого, как он, принадлежащего к преступному миру. Ему чуть больше тридцати, у него густые каштановые волосы, смуглая кожа и карие глаза. Он был хорош собой. Он мог быть обаятельным. И он всегда был одет в костюм. Даже, если всё, что ему нужно было делать – это только смотреть на то, как надо мной издевались.
– У меня газета, которую ты просила,– говорит он, вытаскивая газету из-под руки, и протягивает её мне.
Я никогда не просила никакой газеты. На ней была указана дата. Для видео, что он собирался заснять. На мой собственный мобильный телефон. Видео о том, где меня пытают. Чтобы показать моему отцу. Как попытка шантажировать его, чтобы он выполнил их требования. Семь попыток, и они так ничего и не добились. Я могла сказать, что они начинают терять терпение. С ним. А, следовательно, и со мной.
Я взяла газету, и, как и предполагалось, прижала её к своей груди.
– У тебя грязные волосы, – сообщил он мне, как будто я и так об этом не знала. Как будто это было не по его вине.
– Не в настроении говорить? – спросил он, вытаскивая мой мобильный телефон.
Всё вот-вот начнётся.
– Кто сегодня? – обратился он ко всей комнате. – Мартин? Думаю, сегодня твоя очередь. Его тёмные глаза блуждали по мне, губы растянулись в улыбке.
– Думаю, что ты прав, Ви.
– Саммер, дорогая. Почему бы тебе не поздороваться с папой? – спросил Ви, подняв телефон.
– Иди на хер, Ви, – выплюнула я.
Я никогда не была «одной из этих» девушек. Тех, сквернословящих девчонок. Взбалмошных, упёртых девчонок. Я вела себя так, как он от меня ожидал. Я ходила в частные школы. Получала хорошие оценки. Зависала с подружками из семей, подобных моей (я имею ввиду, из богатых семей). Я не ходила на свидания до тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать, и даже тогда очень избирательно. Я разговаривала со своим отцом и его деловыми партнёрами с большим уважением.
Когда мне исполнился двадцать один год, меня переселили в пустующий пентхаус моего отца в городе, так я смогла обрести больше свободы. Я пошла работать на одно из его многочисленных предприятий, выполняя ту работу, которую мне поручали, потому что было очень важно, чтобы я поняла ценность тяжёлого труда, прежде чем мне найдут подходящего мужчину, и я войду в роль домохозяйки.
Я никогда так часто не использовала слово «дерьмо» за свои двадцать четыре года.
Пока меня не похитили.
Пока меня не лишили всего, кроме слов и моей воли.
Поэтому я использовала их.
Даже, если это и означало, что меня будут бить ещё больше.
– Ох, теперь это совсем не мило, правда, Март? – спросил он, и Мартин, поняв намёк, ударил кулаком по левой стороне моего лица.
– Это можно остановить, – сказал он несколько минут спустя, глядя на то, как я вытираю рукой кровь со своего лица, – если ты только скажешь своему отцу, чтобы он пошёл на сделку.
– Гореть тебе в аду, Ви. Мой отец никогда не согласится на сделку.
В тот же момент меня бросили на пол. И начались удары ногами и кулаками, и угрозы похуже. Намного хуже. Хуже тех, что они учиняли, когда они пробирались ко мне по ночам. И я знала, что это произойдёт. В конце концов. Об этом не было и речи. Настанет день, когда меня приволокут в подвал. И изнасилуют. Дек. И Мартин. И, возможно, Ви.
Такова моя участь.
Но я всё ещё не хотела, чтобы победу одержал Ви.
Я не хотела, чтобы мой отец сдался.
– Что за херня! – неожиданно прокричал Мартин, отскочил от меня подальше.
– Что такое? – спросил Ви, убирая телефон.
– У неё кровь, – сказал Мартин, его лицо скривилось от отвращения.
– Ты хорошенько избил её, – согласился Дек, его глаза сузились, как будто он пытался что-то понять.
– Дерьмо, нет, её долбанная пи…а кровоточит.
