Перед глазами все расплывается, поэтому четко разглядеть предметы трудно. Мне не нужно было влюбляться в него. Лена была права. Мне нужно было не поддаваться его чарам.

Я иду к следующей автобусной остановке и сажусь на другой автобус. Я знаю, куда еду. Я знаю, чего хочу. Я хочу, чтобы время остановилось. Я не хочу чувствовать боль. Я устала от жизни. Я просто хочу спокойствия и мира. Я не хочу больше ни о чем переживать. И я знаю, как достигнуть пустоты.

https://www.youtube.com/watch?v=S4kzGhDEURA Если завтра никогда не наступит.

Ключ поворачивается в замке, и я чувствую панику. Распахиваю дверь, шагнув в пустой коридор. Квартира вымерзла. Я толкаю дверь в спальню, и в жуткой тишине вижу ее прекрасный, душераздирающий, тоскливый, мрачный, разрывающий сердце взгляд, уставившийся в одну точку.

Вот мое сердце, моя любовь, моя жизнь.

Сидит на кровати. Замороженная. Хрупкая. Мягкий свет от прикроватной лампы освещает одну сторону ее лица. На ней белая блузку под кремовым свитером и синие джинсы. На свитере виднеются два темных пятна. Я удивляюсь, как они туда попали.

Ее волосы собраны сзади в косу, болтающуюся на спине, но несколько выбившихся прядей обрамляют лицо и шею. Глаза красные и опухшие. Она плакала.

На прикроватной тумбочке горит свеча и лежит ложка. Телефонный шнур перевязан вокруг ее руки. И она держит шприц.

Если бы я пришел на несколько секунд позже, то… Эта убогая игла уже была бы в ее вене. Я чувствую, как у меня в животе начинается пожар.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она совершенно спокойным голосом, лишенным эмоций. Как будто мы чужие люди. Как будто я прервал ее, когда она пекла пирог или пришивала пуговицу к одежде. Я ее не узнаю, и озноб пробирает меня до костей.

Я делаю к ней шаг, боясь ее испугать.

Она смотрит на меня все с тем же выражением, никаким. Но в данный момент я единственный, кто способен ее защитить. Единственный, кто может спасти ее от когтей прошлого. Она смотрит на меня широко открытыми глазами. Я останавливаюсь напротив. Она напоминает мне маленькое животное. Может быть, лань. Совершенно невинную. Жалкую. Этот жестокий мир предал ее. Искромсал. Использовал ее для своих удовольствий. Появляются слезы у нее в глазах.

Боже, я так ее люблю, что мне хочется убить всех, кто когда-то причинял ей боль. Она выглядит такой потерянной. Она опускает голову, и на затылке я вижу маленькие косточки, которые выпирают из гладкой кожи. Это причиняет мне боль. Я исцелю ее. Я снова соберу ее по частям. Я оберну ее ноги вокруг себя и наполню ее тело любовью.

— Почему? — потрясенно шепчу я.

Она поднимает на меня глаза. В ее взгляде появляется ужасная боль, отражающая на лице. Кажется, целую вечность мы смотрим друг другу в глаза. Мир перестает вращаться. Существует только этот момент, застывший во времени. Затем у нее напрягаются плечи, взгляд ее глаз меняется. И у меня внутри слышится предупредительный звонок.

Я смотрю в его глаза и вижу самого прекрасного мужчину, которого знаю. Посмотрите на него. В свете лампы он сияет, как Бог. Прекрасный и идеальный. Великолепный. Такой мужчина не для меня. Он стоит надо мной дикий в своей целеустремленности. Он думает, что может меня спасти. Он никогда не сможет.

Никто не может. Как я могу забыть, что со мной делали? Я осквернена и загрязнена. С ним должна быть чистая женщина. Женщина, которая родит ему детей и будет идти рядом с ним с гордо поднятой головой, не боясь, что ее назовут шлюхой.

Ибо я знаю, что однажды войду в комнату, и незнакомый мужчина скажет: «Я видел тебя. Я видел видео с тобой. Ты звезда шоу притона. Как ты купалась в их сперме». Джека передернет. Он станет стыдиться меня. А вдруг какой-нибудь старый клиент вспомнит, как трахнул меня в задницу.

Нет, я не буду ждать еще один день, чтобы попасть в такой просак. Я все завершу сегодня. Я буду храброй. Я внушу ему отвращение к себе, и он убежит от меня навсегда. Я точно знаю, как это сделать.

Замедленным движением она поднимает руку с белыми костяшками и протягивает мне шприц.

Я смотрю в ее красивые глаза.

София, София, София. Моя заколдованная, губительная сказка.

Я наклоняюсь, и она вздрагивает от страха.

— Тише… не бойся меня, София. Я никогда не причиню тебе вреда. — Улыбаюсь я ей.

Она не улыбается в ответ.

Я взбиваю подушки и осторожно толкаю ее на них. Она сопротивляется, но потом позволяет мне положить ее голову на подушки. И смотрит на меня. Удивляясь, что я задумал.

Запах ее шампуня наполняет мне ноздри, я беру шприц из ее трясущейся руки, развязываю шнур. Потом обхожу кровать и ложусь рядом с ней с другой стороны. Глядя в глубину ее глаз, закатываю рукав рубашки. Она в замешательстве смотрит на меня.

А потом ее глаза расширяются.

Я крепко перевязываю шнур вокруг своего бицепса. Она с трудом сглатывает. Я поднимаю шприц с кровати.

Она открывает рот.

— Нет, — хрипло восклицает она в ужасе. Как будто до этого она спала и только теперь поняла, что это не сон.

Я пробегаюсь пальцем по ее щеке. Чистый шелк.

— Я хочу. Смерть — это просто игра, — говорю я ей.

Слезы брызжут на руку. Ее. Вызванные сожалением.

— Прости меня, — рыдает она, цепляясь за мою руку. — Я не хотела этого. Ты он осквернен и прекрасен. Это убьет тебя.

— Я хочу умереть.

— Почему?

— Потому что я хочу знать, с чем я борюсь. С чем я конкурирую. Что здесь такого прекрасного, что ты выбираешь смерть, а не меня. Я хочу, чтобы ты знала, что нет глубины, в которую я не нырну, чтобы спасти тебя. Я лучше введу этот яд в свое тело, чем увижу его в твоем.

Она начинает тихо плакать. Она не предполагала, что все зайдет так далеко.

— Это уничтожит тебя. Я не хочу, чтобы ты умер.

Я нажимаю на вену, затем беру шприц и ввожу, выпуская всю отраву.

София

Я со страхом пялюсь на него. Я хочу его остановить, но все происходит настолько быстро и внезапно, так неожиданно, что кажется нереальным. Я завороженно наблюдаю, как убывает жидкость из шприца. Это не может происходить на самом деле.

Это Джек. Большой, сильный Джек. Джек, которого все любят.

Боже! Что я наделала? Все будут злиться на меня. Я вижу, как в его глазах появляется странный блеск. И чувство вины разливается в груди. Я прикрываю рот рукой.

О боже мой!

Он может умереть!

Он к этому не привык. Для него это слишком много. Он может умереть от передозировки. Дрожащими руками я вытаскиваю иглу из его вены. Мне срочно нужно кому-нибудь позвонить. Мне нужно позвонить Гаю. Он точно знает, что нужно сделать. Мне нужен телефон. Я пытаюсь подняться, но Джек хватает меня за запястье. Я смотрю на его руку. Он должен уже отключиться, в нем не может быть столько силы, но его хватка очень крепкая.

— Не уходи, — тихо говорит он, глаза смотрят напряженно. Зрачки такие большие, и глаза такие блестящие, что меня начинает трясти от страха.

— Я хочу позвать тебе на помощь, — объясняю я.

— Останься. Мне не нужна помощь. Ты мне нужен. Я сделал это для тебя. Теперь ты знаешь, каково это, когда человек, которого ты любишь, делает такие вещи.

— Боже мой, а если доза слишком сильная для тебя?

— Нет ничего сильнее моей любви к тебе. Я пойду куда угодно, сделаю все для тебя. Пока ты рядом со мной ничто не может меня убить. Прикрой нас одеялом, ты должна согреться, и положи свою сладкую голову мне на грудь и жди меня.

Я тяну одеяло, накрывая нас, затем ложусь щекой ему на грудь, тепло от него начинает согревать мое промерзшее тело, и слушаю своим ухом его устойчивое сердцебиение, жду его. Он сказал, когда человек любит тебя! Человек, которого ты любишь!

Может это так? Может это, на самом деле, так и есть?