Расставание с Грицаем получилось очень тягостным. Утром назначенного дня за ним приехали кинологи из части, на зеленом старом «уазике»-«буханке». Увидев чужаков, Грицай стал исправно отрабатывать свою функцию охранника. Я предложила помочь кинологам с тем, чтобы поймать и погрузить Грицая в машину. Но старший из них, худющий сутулый мужик без двух передних зубов и с неприятным, злобным выражением лица, от моей помощи отказался.

– Нет, хозяйка, мы должны все сделать сами, чтоб кобель твой сразу понял, кто тут хозяин и какой у него номер. Отойдите, не мешайте.

Я было вздернулась спорить, но осадила себя. И правда ведь, имущество уже не мое: деньги за Грицая получены, договор подписан.

Картина отлова Грицая оказалась очень тяжелой. Три мужика какими-то специальными рогатинами сначала загнали его в угол, между забором и вольером, а затем накинули ему на шею металлическую петлю на длинной ручке. Грицай ревел и бился, как пойманный лев, пытаясь освободиться и раскидать, наказать своих обидчиков. Но у них опыта в таких делах было явно больше.

Они какое-то время посуетились вокруг него, потом расступились, и я увидела, как они тащат собаку к воротам, растянув его на веревках в разные стороны, чтобы он ни до кого не дотянулся. В какой-то момент кобелю удалось остановиться, замедлить ход. Он поднял глаза на кухонное окно, где в тот момент стояла и смотрела на все происходящее я. Наши глаза встретились. Сердце у меня кольнуло, перед глазами пронеслись безмятежные и умильные картинки его детства – вон он маленький щенок, и Руслан играет с ним в мяч во дворе, вот он нескладный длинноногий песик, сопровождает меня на прогулке по соседнему с поселком сосновому бору.

В этот момент Грицай, наверное, все понял. Он прекратил сопротивление, сел и завыл, задрав голову вверх. Мужики воспользовались случаем, быстро дотащили его до машины и закинули в кузов. Машина завелась и уехала.

Катерина звонила в этот период часто, звала в гости, рассказывала, как готовится к нашему приезду. В этот период они с Виктором продали свою квартиру и, взяв банковскую ипотечную ссуду, приобрели дом в Трентоне, городе, составлявшем часть так называемого Большого Нью-Йорка. Компания, где работал Виктор, шла в ногу с современными технологиями менеджмента и перевела часть своих сотрудников на работу на удаленке, по крайней мере на несколько дней в неделю. Так что зять мог уже себе позволить не жить постоянно в душном и шумном городе, а переехать в более тихое место, застроенное респектабельными частными домами.

Пока мы болтали по «Скайпу» с Катей, она показывала, как любовно обживает свое новое гнездо: приличных размеров гостиная-столовая и кухня на первом этаже, две спальни – на втором. Одну из них молодые уже обставили, вторая предназначалась под гостевую комнату, с возможностью потом когда-нибудь переделать ее под детскую. Значит, все-таки есть у них планы на детей, слава богу. К дому прилагался еще гараж на две машины с мастерской и небольшой двор.

Не как у нас, конечно, в Новосибирске, где территория вмещала и просторную лужайку, с зонами для барбекю, беседкой и маленьким искусственным прудом, сад соток на пятнадцать, с фруктовыми деревьями и большой дом с площадью под двести с лишним квадратов. У них же, судя по Катиным видео, общая площадь участка составляла примерно соток шесть, не больше, вместе с домом; сам дом выглядел хоть и очень красивым, но маленьким, прямо кукольным. Но там ведь и цены на недвижимость другие, и налоги, да и работает один лишь Виктор – так что им на первое время достаточно.

Я планировала через какое-то время встать на ноги в Штатах, обзавестись каким-то своим делом: уже не смогу быть наемным работником, наверное. Каким именно делом – мне представлялось очень туманным, но я предпочитала пока об этом не думать.

По старой советской привычке финансовые дела я по телефону с дочерью не обсуждала – да и не с Катей их обсуждать, она же у нас птичка божия. Об обстоятельствах нашей нынешней жизни она, разумеется, знала, но без деталей и подробностей.

Как мы ни старались, в итоге вырученных на этом этапе денег хватало только на билеты и скромное проживание в США примерно на полгода, как я и предполагала. Например, осведомившись с помощью Кати о ценах на аренду жилья, я поняла, что вот ее-то мы точно не потянем до полной ликвидации нашего российского имущества. Каждый раз ведя с дочерью переговоры через океан, я порывалась ей об этом сказать и попросить ее потерпеть нас немного у себя, дать приют. И каждый раз меня что-то останавливало. То ли стеснение, оттого что мы внезапно оказались в такой непростой ситуации, а дочь привыкла видеть нас с отцом на коне, состоятельными и уверенными в себе, не нуждающимися в опеке и жалости; то ли все же надеялась до последнего на то, что случится чудо и мы как-нибудь выпутаемся, выкрутимся, и денег у нас будет достаточно, и можно будет обойтись без присаживания на голову дочери с мужем.

Но чуда не случилось, и мы не выкрутились.

Где были мои мозги, когда я так безоглядно кинулась в этот роман? Или это ощущение последнего и уходящего шанса так подстегивает либидо? Или это все потому, что Север был моей первой любовью и душа кинулась к нему, пытаясь все вернуть и переиграть? Я давлю в себе унижение, самое тяжелое женское унижение – прошедшей молодости. Зачем он рассказал мне, что не просто бросает меня, а бросает ради другой – молодой, способной еще родить ему ребенка? Ведь он говорил, что во мне – его душа, его жизнь, его удача и он страшно боится потерять меня. Врал, получается? Как глупо задаваться такими вопросами в моем возрасте. В моем бальзаковском возрасте так верить мужику – признак не доверчивости, а старческого разжижения мозгов. Будь ты проклят, Север, будь ты проклят…

В нью-йоркский аэропорт имени Джона Кеннеди рейс «Люфтганзы» привез нас ранним утром. Пройдя таможню, забрав багаж, мы вышли в зал к встречающим и оказались в объятиях визжавшей от радости дочери и гостеприимно улыбающегося зятя. Уступив первую очередь дочери и ее мужу, обнял нас и Руслан – мы все же не смогли подогнать наши графики, и если Руслан поселился в Штатах еще в июне, то наши дела тянулись аж до сентября.

Мы все спустились на парковку, погрузились во взятый Виктором напрокат минивэн и поехали к ним домой. Хороший нам все-таки зять достался. И Катьку любит и содержит в холе и неге, и к нам отлично относится. Вон, пригрели Руслана у себя без лишних разговоров. Он, конечно, взрослый мальчик и ухода за собой не требует, но на хрена бы им сдался чужой мужик, уже взрослый, в доме? А тут без всяких разговоров, когда Руслан уже с билетами на руках был: «Мам, мы все понимаем, с деньгами у вас все пока не айс, пусть Рус у нас поживет. А там вы приедете, и мы разберемся!» Прямо до слез нас растрогали, честное слово!

За окном мелькали красивые нью-йоркские пейзажи ранней осени, Катя от радости всю дорогу тараторила, что было для нее совершенно нехарактерно, то и дело перебивая саму себя, чтобы показать нам ту или иную достопримечательность, мелькающую за окном автомобиля.

«А вон, смотрите, Центральный вокзал; между прочим, самый большой вокзал в мире!», «А вон, видите, сверху башня с подсветкой торчит? Это знаменитый Эмпайр-стейт-билдинг!», и все в таком духе. Чувства я тогда испытывала совершенно эйфорические – наконец-то вся семья была вместе!

Наконец мы приехали к ребятам домой. Катерина расстаралась и приготовила совершенно необыкновенный ужин с русско-американским колоритом, где фаршированная запеченная индейка соседствовала с блинами, а стейки – с салатом «Оливье». Были и прекрасные американские вина – сроду не думала, что американцы умеют делать их так здорово! Оказывается, в Калифорнии у них вина ничуть не хуже наших крымских! И даже бутылку «Столичной» к нашему приезду ребята купили. Я была очень тронута тем, как они подготовились к нашей встрече, как старались нам угодить и накормить повкуснее.