Мальчики мои, мальчики, как же так-то…

То, что Кристину придется оставить в России – по крайней мере, пока, – Руслан понял еще в самом начале нашей эпопеи с эмиграцией. Они не были женаты, и начинать жениться прямо сейчас было бы уже подозрительно, как нам подтвердили все те консультанты, которых мы смогли найти, помогая ему подготовиться к собеседованию в посольстве. Да и Кристина, плотно оставаясь в образе отечественной Барби, категорически отказывалась выходить замуж «на скорую руку» – без лимузинов, фейерверков, фаты и платья в стразах. Меня она иногда злила, иногда смешила, иногда даже подбадривала: если человек говорит «поженимся потом, попозже, когда хотя бы тыщ сто баксов сможем на это потратить», то он, этот человек, верит, что вскоре эти времена настанут, правильно ведь? Мне самой этой веры местами очень не хватало. А тут такая нечаянная поддержка.

В конце концов пришли к следующему плану. Мы уезжаем (Руслан, видимо, раньше, мы с Сергеем – несколько позже), Кристина переезжает в наш дом, присматривая за ним. Я суеверно побоялась продавать его сразу, хотя знакомая риелторша предлагала неплохого покупателя на нашу недвижимость прямо сейчас. Договорились, что вернемся к этой теме через полгода – срок этот обозначился постепенно, в ходе ликвидации всех наших бизнес-активов, раньше никак не получалось. Определенная сумма – маленькая для жизни всей семьи в Штатах, но очень приличная по российским меркам – была уже на руках. Соответственно, теперь осталось дождаться только документов, подтверждающих наше право въехать в Штаты.

Когда все остальные сделки будут подведены к финалу, Кристина – под чутким руководством нашего главбуха Тамары, одновременно ее матери, – подписывает все необходимые документы, и деньги переводятся нам. Далее начинаем думать, как перевезти к себе и Кристину. Сергей, правда, очень сильно протестовал против идеи оставить нашим «деловым представителем» Кристину, предлагая задержаться в России еще, на период, необходимый для самостоятельной ликвидации всех дел. Но меня этот план совсем не устраивал. Во-первых, у меня были основания ожидать, что наши документы на выезд будут готовы гораздо раньше и просрочить их – опасно. Во-вторых, никаких других действий, кроме как поставить подпись, от нее никто не ждет. Мы будем рулить всем онлайн из Штатов, плюс в России нас будет подстраховывать Тамара, кандидатура которой казалась мне совершенно надежной – родственница же практически. План казался мне вполне стройным и жизнеспособным. Тамара, которая рука об руку отстояла с нами весь этот сложный период, вообще сказала, что я поразила ее своим финансовым и стратегическим менеджментом. Она, дескать, была уверена, что ничего из этой затеи не получится и дай бог, чтобы из долгов выпутались, а не то что заработать на ликвидации и увезти что-то с собой в Штаты. Было, конечно, приятно, но я ее подозревала все-таки в лести и женской солидарности.

Оставить в России пришлось и нашего пса Грицая. Сначала я и слышать ничего об этом не хотела и настаивала на том, что мы обязательно должны забрать его с собой. Полезла в Интернет, нашла тематические группы по перевозке собак из одной страны в другую.

Довольно быстро стало понятно, что задумала я трудноисполнимое дело. Авиакомпания-перевозчик и таможенное ветеринарное законодательство страны назначения предъявляли столько требований к перевозке собак, особенно взрослых и крупных, и за такие бешеные деньги, что идея о перевозке в США Грицая меня отпустила. К тому же, пока все вырисовывалось так, что жить нам первое время предстояло у Кати с Виктором, и сваливаться к ним на голову мало того что самим, так еще и с огромной собакой, как-то совсем не годилось.

Логичным образом на повестке дня встал следующий вопрос: а куда же его тогда девать? Я посуетилась немного, напряглась сама и напрягла знакомых. Постепенно вырисовались два варианта – заводчик, женщина у которой мы покупали Грицая щенком, и вневедомственная охрана. Мне предстояло сделать довольно трудный, но, по возможности, оптимальный выбор.

Конечно, куда лучше было бы вернуть Грицая заводчику. Но в этом варианте оказалось слишком много «но». Во-первых, было очень трудно сложить этот вариант технически. Когда мы брали Грицая, то использовали удобную подвернувшуюся возможность: заводчица, Анна Григорьевна, женщина сильно пожилая, ехала в Новосибирск на выставку со своими собаками, заодно прихватив для нас и маленького Грицая. А теперь мне предстояло придумать, как отправить почти семидесятикилограммовую собаку в Уяр, небольшой городок Красноярского края, примерно за тысячу километров от нас.

Альтернативой передать Грицая заводчику было продать его во вневедомственную охрану на железнодорожном транспорте, здесь же, в Новосибирске. Этот вариант как-то совсем не грел мне душу, хотя и, в отличие от варианта с заводчиком, предполагал бесхлопотное получение даже некоторых денег за собаку. Не нравилось мне то, что нашего холеного пса, живущего в персональном теплом вольере и употребляющего в пищу либо корм супер-премиум-класса, либо отличное парное мясо от знакомого фермера, должны были поселить в будке, кормить каким-то хрючевом (иначе назвать еду, где мясом служили обрезки куриной кожи, а все остальное – самые дешевые виды круп, типа сечки и «артека», я не могла).

Визит в эту часть оставил у меня совершенно тягостные впечатления. Работа нашего Грицая в этой части должна была заключаться в том, что по двенадцать часов каждый день, в любую погоду и время года, он должен был быть привязан на цепи на определенном блокпосте и охранять вверенное ему имущество. Я прошлась по территории, и у меня сердце сжалось от вида работающих там собак, грязных, с сорванными голосами, с обезумевшими глазами – от злобы и жесткой фиксации на одном месте.

К сожалению, с заводчиком так ничего и не получилось. Сама Анна Григорьевна приехать за Грицаем не могла: не позволяли ни возраст, ни состояние здоровья. Оказии в те места мне найти не удалось. Возможности же самой потратить на поездку около полутора суток (если с отдыхом) не было – не до собаки было с таким плотным расписанием в тот момент.

Я пыталась обсудить проблему с семьей, но разговор этот сразу пошел наперекосяк. Изначально, конечно, я сама виновата в этом, но и домашние мои могли быть ко мне поснисходительнее. Вернее, не вообще все домашние, а сын, Руслан, – Сергей на тот момент был в Москве, улаживал ряд вопросов с агентством.

В тот день я с утра еще маялась с головой, хоть и приняла таблетку, но ватное, разобранное какое-то состояние меня так и не оставляло. С сыном я завела этот разговор уже вечером, в офисе, когда практически все ушли по домам, кроме нас с ним и Тамары Никитичны.

– Руслан, я с тобой посоветоваться хотела. Нам Грицая тоже придется оставить здесь, и этот вопрос надо как-то правильно решить. Вот, хотела посоветоваться с тобой.

– Я про «тоже» не понял, – изумленно вскинул на меня взгляд Руслан. – Ты что имеешь в виду?

– Ну, Кристину мы пока здесь оставляем, не берем с собой, – попыталась объяснить сыну свою речевую конструкцию я.

Руслан мгновенно вспыхнул, как спичка:

– Мам, ну ты хоть бы скрывала как-то свое отношение к Кристине. Ставишь ее на один уровень с собакой!

Мне стало неловко:

– Не обижайся. Я не хотела. Как-то оно само так неловко сказалось, помимо моей воли.

– Ладно, мам. Это тот случай, когда оговорка очень показательна, – продолжил обижаться Руслан. – Я пойду, мне пора. С Грицаем реши, пожалуйста, как-нибудь без меня!

Он так быстро ушел, что я не успела ничего ему сказать. Я вышла из кабинета за ним, за дверями в коридоре увидела Тамару. Интересно, слышала она наш разговор или нет?

– Что-то случилось, Ирина Владимировна?

Лицо у нее было достаточно безмятежное, тон ровный, никакой обиды в голосе. Значит, не слышала.

– Да нет, Тамара Никитична, ничего. Не успела ничего сказать Руслану, так он быстро вышел. Наберу его по телефону.