– Тебе какое дело? – огрызнулся Грукт. Он бросил в мою сторону такой злой взгляд, что я невольно попятилась. На кого-то натолкнулась. Крепкие руки схватили меня за плечи. Можно было вырваться, но впереди был Грукт. Я оказалась в очередной ловушке.

– А есть дело, – рыжий посмотрел на меня. – Она с нами согласилась пойти.

Я невольно дёрнулась. Но хватка того, что держал меня, лишь крепче сжал руки. Грукт зло смотрел на меня.

– Правда? – спросил он. Вот и выбирай. Неизвестность и когти с кулаками.

– Да, – ответила я.

– А не отпущу, – оскалился Грукт.

– Так всегда можно договориться, – сказал рыжий.

– Попробуй, – хмыкнул Грукт, скалясь в мою сторону.

Я испугалась. Нас как-то быстро развели по разным углам. Кто-то меня на лавку посадил. Впихнули тряпку, чтоб можно было вытереть кровь. Грукт торговался с переводчиком. Долго, упорно. Ему отпускать меня никак не хотелось, но звон монет сыграл над здравым смыслом. Монетки из кошелька легли на стол аккуратной кучкой. Мне же стало противно. Почему опять меня кто-то продавал? Я ведь свободной родилась. Но сама согласилась с ними пойти. Так что чего теперь спорить? Возмущаться? Сама ведь виновата.

– И что будет дальше? – я сидела на санях в сарае. Рядом фыркали и рычали дугарны, которые меня поразили в первый раз, когда я оказалась на постоялом дворе. Их здесь активно использовали в качестве тягловой силы, заставляя возить сани и телеги.

– Дождёмся, когда погода наладиться, продадим товар и поедем дальше, – ответил Рыжий. – Тебя звать как?

– Лета.

– Гиль. Давай умывайся. Я после этого тебе ссадины обработаю.

Пришлось слезать с саней и идти к ведру с холодной водой. В сарае стояло семь саней. Дугарны стояли в стойлах. Около печки сидел мужчина и курил трубку. Он без особого интереса посмотрел на меня. Кровь на руках, на лице. Нос опух. Дышать было тяжело. В сарае зашёл лекарь. Чего-то сказал Гилю. Тот довольно быстро пошёл к выходу из сарая. Я же вернулась к саням. Села на их край. Холодно. На душе какое-то отупение. Лекарь достал мазь. Я как-то не ожидала, что он сразу решит нос мне намазать. Когда к моему лицу потянулись чьи-то пальцы, я машинально отпрянула назад. Потеряла равновесие и упала на тюки, что лежали на санях. Он же словно не заметил этого. Начал нос мне мазью мазать. Вроде и сама могла бы с этим справиться, но лекарь так не считал. Наверное побоялся, что слишком много дорогой мази возьму. Вот и не доверял. Мазь действовать начала сразу. Боль прошла. Вместо неё пришёл лёгкий холодок.

– Спасибо, – сказала я, выбираясь из саней и опять садясь на край. Ответом мне было лишь пожимание плечами.

Он убрал мазь и сел рядом. Достал трубку. Начал набивать её табаком. После этого щёлкнул зажигалкой, которая представляла собой железную коробочку. Едкий горький дым заставил меня закашляться. Противно. И чего только здоровье гробят? Дугарн с любопытством, что написано было на страшной морде, подошёл к нему. Лекарь потрепал его по голове, которая была закрыта густой шерстью. Тот довольно фыркнул и крутанул хвостом. Присел на задние лапы. Странное существо. Хотя, может оно считает себя привлекательным, а я для него кажусь странным.

Время словно остановилось. В сарае было прохладно. Изо рта шёл пар. Ноги начали мёрзнуть, как и руки. Моя шубейка осталась в доме. В тёплой кофте долго находиться в сарае было холодно. И как я планировала побег осуществить, когда уже сейчас мёрзла? Пришлось обнять себя за плечи, чтоб согреться. Лекарь косо на меня посмотрел, но ничего не сказал. Ушёл. Пришлось подойти к печки. Только всё равно холодно. Спину обдувало сквозняком. Вернуться в дом? Там Грукт.

– Знаешь сколько хозяин столовки запросил за твою шубейку? На такие деньги можно купить нормальную куртку ещё и сапоги к ней. Даже на шапку хватит. Жадный какой, – сказал Гиль. – Поэтому придётся тебе пока в мужской походить. Другую я не нашёл. Как и женских сапог. Только валенки. Но ещё добыл платок и шапку красивую.

Он отдал мне свёрток с одеждой. Я ушла в стойло, чтоб переодеться. Куртка была кожаной, подбитая мехом, но короткой. Валенки были обычные, как те, в которых я ходила. Шерстяной белый платок и серая шапка, обшитая красным стеклярусом.

– Спасибо, – выходя, ответила я.

– Вот, на человека походить стала. Сейчас нос пройдёт, шишка спадёт, так и вовсе красавица будешь, – довольно сказал он. – А потом я тебе нормальную одежду найду. Тут деревенька небогатая. Нечем обменяться. К старосте заглянули. Договорились, что вечером заглянет к нам. Возьмёт товар, который нужен деревне. Так что завтра с утра поедем.

– Куда?

– Дальше. У нас путь довольно длинный, – ответил Гиль. – Но к середине зимы должны будем вернуться домой. Пойдём обедать.

– Страшно.

– Теперь бояться нечего. Никто тебя в обиду не даст, – хмыкнул Гиль. – Да и хозяину сейчас не до нас. Ему еду готовить надо. Работы много.

Обед. Вкусный наваристый суп с гренками из подсохшего хлеба. После холода это казалось райской едой. Торговцы о чём-то переговаривались на своём языке. До столовой добрались местные. Метель пошла на спад. Теперь можно было спокойно заниматься своими делами. Если бы я осталась у Грукта, то теперь ушла бы на реку. Хотя, до проруби добраться было проблематично из-за сугробов.

– Чего грустишь? – спросил Гиль.

– Всё нормально.

– Не думай о плохом. Всё нормально будет.

– Надеюсь, – ответила я. Из кухни вышла Мурта. Она морщилась при ходьбе. С трудом передвигалась, но собирала пустые тарелки. Видимо Грукт заставил её подняться, потому что сам не справлялся.

– Гиль, я могу ей помочь? – спросила я.

– Помоги, – разрешил он.

Я быстро поднялась. Начала помогать собирать тарелки. Мурта слабо улыбнулась. Грукт таскал воду с колодца, поэтому на кухни я его не застала. Надо было помочь помыть посуду, почистить овощи. Руки уже не болели. Теперь понятно почему мазь была такой дорогой и так ценилась.

– Почему ты помогаешь? – спросила Мурта.

– Тебе тяжело, – ответила я. – У тебя ребёнок недавно родился.

– Ты зря согласилась с ними пойти.

– Я испугалась Грукта. Поэтому и согласилась. Может там лучше будет, чем здесь.

– Плохие слухи о них ходят. Очень плохие. Мягко стелят, только спасть всегда жёстко, – ответила она.

– Может быть. Только уже ничего не изменить.

– А сложно что-то изменить. Я попыталась, а в итоге получилось, что теперь сын есть.

– Думала, что с собой заберёт?

– Обещал, – ответила Мурта. – Грукту ведь ничего не скажешь. Он бы меня убил. А сейчас поворчит, и ничего. Привыкнет.

– Тяжело тебе придётся.

– Ничего. Не в первый раз, – ответила Мурта. – Брат сказал, что найдёт кого-нибудь в помощь. В деревне пацан осиротел. Его возьмём в помощники.

В этот момент заплакал малыш. Мурта подошла к нему. Я же продолжала чистить овощи, когда на пороге появился Грукт с вёдрами. Проворчал чего-то, но ругаться не стал. Так и продолжился последний день на постоялом дворе.

Мы выехали рано утром.  Дугарны резво тянули сани, на которых сидели торговцы. Я сидела рядом с Гилем на тюках. Он чего-то напевал себе под нос. Я же смотрела как восходящее солнце освещает деревню, от которой караван увозил меня всё дальше и дальше.

– Грустишь? – спросил он.

– Не знаю. Везёшь куда-то меня в неизвестность. Я не знаю местного языка, не знаю обычаев. Мурта говорит, что вы живёте под землёй, а гнамы…

– Гномы. Наш народ так зовётся.

– Наверное, из-за акцента она так назвала.

– Скорее всего.

– Так вот, она говорит, что вы женщин под землёй держите.

– У нас города в горах. Так что мы сами живём, можно сказать, под землёй. Я тебе говорил, что никто никого неволить не собирается. Насильно у нас никто никого замуж не заставляет выходить.

– Но вы ведь за этим женщин выкупаете?

– У нас нет почти рождаются девочки. Другого выхода выжить нет, – спокойно ответил Гиль.