Дженни не показывалась в офисе до полудня. Я провел несколько часов над картотекой и дошел до буквы «3». Пять или шесть раз звонил телефон, но едва человек на том конце провода узнавал, что Дженни здесь нет, обрывал разговор и, извинившись, клал трубку. У меня побывало трое посетительниц, пожилых, неряшливо одетых женщин, которые удивленно таращились на меня и молча пятились в коридор, тоже говоря, что им нужна мисс Бакстер. Улыбаясь своей самой лучезарной улыбкой, я спрашивал, не могу ли чем-то им помочь, но они удирали, как испуганные крысы. Около половины двенадцатого, когда я печатал на машинке, дверь с треском распахнулась, и парнишка, в котором я безошибочно узнал вора, укравшего портсигар и разрезавшего мой пиджак, высунул язык и, издав непристойный звук, метнулся за дверь, с топотом скатываясь по лестнице. Я даже не потрудился встать, чтобы догнать его.

Когда прибыла Дженни, я сразу отметил перемену в ее облике. Ее волосы выглядели все так же, словно вот-вот упадут на лицо, но улыбка была не такой теплой, а в глазах притаилась тревога.

– В тюрьме серьезные неприятности, – сообщила она. – Меня не пустили. Одна из заключенных впала в буйство. Пострадали двое надзирательниц.

– Это скверно.

– Да… – она села, внимательно глядя на меня. Последовала пауза, потом она спросила: – Все нормально?

– Разумеется. Вы не узнаете свою картотеку, когда у вас найдется время взглянуть на нее.

– Были какие-нибудь осложнения?

– Вроде того. Вчера вечером ко мне наведался один тип. – Я описал его наружность. – Это вам о чем-то говорит?

– Конечно. Это был Призрак Джинкс. – Она приподняла руки и беспомощным жестом уронила обратно на колени. – Быстро же он за вас взялся. Фреда он не трогал целых две недели.

– Фред? Ваш приятель-счетовод?

Она кивнула.

– Расскажите, что здесь произошло.

Я рассказал обо всем, умолчав только о портсигаре.

– Я предупреждала, Ларри, Призрак очень опасен. Может, вам действительно лучше уехать?

– Как же вы удержались два года? Разве он не пытался вас выставить?

– Конечно, но у него имеется своеобразный кодекс чести. Он не нападает на женщин, и, кроме того, я заявила, что он не напугает меня и я не уеду.

– Меня ему тоже не запугать.

Она покачала головой. Прядь волос упала на глаза, и Дженни раздраженно заколола ее булавкой.

– Ларри, в этом городе храбрость – непозволительная роскошь. Раз Призрак не хочет, чтобы вы здесь оставались, вам придется уехать.

– Неужели это так серьезно?

– Да. Ради вашего же блага, вы должны уехать. Я справлюсь сама. Не надо еще больше осложнять положение. Пожалуйста, уезжайте.

– Никуда я не уеду. Ваш дядя прописал мне перемену обстановки. Извините за эгоизм, но я больше озабочен своей проблемой, чем вашими. – Я улыбнулся ей. – С тех пор, как я приехал сюда, я не думаю о Джуди. Ваш город пошел мне на пользу, так что я остаюсь.

– Ларри, вас могут избить.

– Ну и что. – Нарочно меняя тему, я продолжал: – Тут заходили три старушки. Правда, они не пожелали со мной говорить. Им были нужны только вы.

– Прошу вас, Ларри, уезжайте. Призрак опасен.

Я взглянул на часы. Четверть первого. Я встал.

– В этом городе можно где-нибудь прилично поесть? Я до сих пор живу на одних гамбургерах.

Она посмотрела на меня с тревогой в глазах, потом беспомощно развела руки, признавая поражение.

– Ларри, надеюсь, вы сознаете, на что идете и что делаете.

– Совсем недавно вы утверждали, что вам нужен помощник. Вот вы его и получили. И не надо слишком драматизировать обстановку. Так как насчет приличного ресторана?

Она улыбнулась мне.

– Хорошо, раз вы так хотите. «Луиджи» на Третьей улице. Это в двух кварталах налево от вашего отеля. Хорошим его не назовешь, но и плохим тоже.

Тут зазвонил телефон, и я вышел, оставив ее одну и слыша за спиной привычные «да» и «нет».

После посредственного обеда (мясо оказалось жестким, как старая подметка) я зашел в полицейский участок.

На скамейке у стены в одиночестве сидел парнишка лет двенадцати с подбитым глазом. Из носа его капала на пол кровь. Наши взгляды на мгновение встретились. В его глазах сквозила ненависть.

Я подошел к сержанту, который по-прежнему занимался своим излюбленным делом – катал взад и вперед карандаш, тяжело дыша носом. Я некоторое время подождал, пока он обратит на меня внимание.

– Опять вы, – свиные глазки в упор уставились на меня.

– Хочу избавить вас от лишних хлопот, – я не понижал голоса, уверенный, что парнишка на скамейке принадлежит к банде Призрака. – Я получил портсигар обратно, – сказав это, я положил расплющенный кусок золота на стол перед сержантом. Он некоторое время удивленно рассматривал остатки портсигара, поднял, повертел в руках и положил на стол. Я продолжал невозмутимым тоном:

– Он сказал, что мальчишка понятия не имел, что это золото. Видите, что они с ним сделали.

Он прищурился, разглядывая сплющенный кусок металла, и тяжело фыркнул носом:

– Полторы тысячи баксов, да?

– Именно.

– Призрак Джинкс.

– Да.

Он откинулся на спинку стула, внимательно рассматривая меня с усмешкой в свиных глазках, и наконец спросил:

– Желаете подать жалобу?

– А стоит ли?

Казалось, можно было расслышать, как скрипят его непривычные к мысли мозги.

– Сказал вам Призрак, что портсигар украл он?

– Нет.

Сержант извлек мизинцем немного цементной пыли из мясистой ноздри, внимательно осмотрел, затем вытер палец о рубашку.

– Были свидетели, когда он возвратил украденное?

– Не заметил.

Полицейский сложил руки на столе, наклонился вперед и посмотрел на меня с презрительной жалостью.

– Слушайте, приятель, – сказал он своим сиплым голосом. – если вы рассчитываете остаться в этом проклятом городе, не подавайте жалобу.

– Спасибо за совет. Я и не думал этого делать.

Наши глаза встретились, и он сказал, понизив голос до шепота:

– Говоря неофициально, приятель, на вашем месте я бы поскорее убрался из этого города. Простофили, которые берутся помогать мисс Бакстер, долго не выдерживают. И мы ничего не можем поделать. Я, конечно, говорю неофициально.

– Он, случайно, не из банды Джинкса? – спросил я сержанта, поворачиваясь к мальчишке, который внимательно слушал наш разговор.

– Весьма возможно.

– У него кровь.

– Угу.

– Что с ним случилось?

Взгляд свиных глаз стал отчужденным. Я понял, что надоел ему.

– Какая вам забота? Если вам больше нечего сказать, шагайте отсюда. – С этими словами он снова принялся катать карандаш.

Я подошел к парнишке.

– Я работаю у мисс Бакстер служащим социальной опеки. Мое дело – помогать людям. Могу я чем-нибудь тебе…

Я не успел договорить. Парнишка плюнул мне в лицо.

В течение следующих шести дней не произошло ничего примечательного. Дженни появлялась, бросала на стол желтые формуляры, озабоченно справлялась, нет ли у меня каких затруднений, и снова убегала. Меня поражало, как она может выдерживать такой темп. И еще казалось странным, что она вечно носит одно и то же платье и совершенно не заботится о своей внешности.

Я перепечатывал сводки, классифицировал их, разносил по карточкам и продолжал наводить порядок в картотеке. Очевидно, разнесся слух, что я стал официальным помощником, так как старые, увечные и немощные люди начали заходить ко мне со своими заботами. Большинство пыталось надуть меня, но я обстоятельно спрашивал их фамилии, адреса, вкратце записывал суть их жалоб и обещал переговорить с Дженни.

Когда в их бестолковые головы просочилась мысль, что им меня не обвести, они начали обращаться со мной по-приятельски, и дня четыре мне это даже нравилось, пока я не обнаружил, что их бестолковая болтовня мешает работать. После этого я не давал им засиживаться. К своему удивлению, я обнаружил, что мне нравится этот странный контакт с миром, о существовании которого я не догадывался. И полной неожиданностью явилось письмо от Сидни Фремлина, написанное пурпурными чернилами, в котором он спрашивал, как мои успехи и когда я намерен вернуться. Лишь читая письмо, я осознал, что напрочь забыл Парадиз-Сити, Сидни, с его шикарным магазином и раскормленной клиентурой. Вряд ли имело смысл описывать ему мои занятия в Луисвилле. Скажи я ему о своих заботах, он слег бы в постель от отчаяния. Поэтому я написал, что думаю о нем, что мои нервы все еще в плохом состоянии, но Луисвилл обеспечил перемену обстановки и я скоро вновь напишу ему.