Через три часа и пять минут он вошел в офис с елейной улыбкой на жирном лице и поставил на стол чемоданчик.

– Вот и готово, Джонни. Пришлось побегать, но деньги я достал.

Джонни открыл чемоданчик и, разделив содержимое на две части, передал одну Генри. Они принялись считать деньги. Всего оказалось сто тысяч пятидесятидолларовыми купюрами.

– Отлично, – Джонни пододвинул Эйбу два замшевых мешочка. Потом достал третий и из него вытащил тройную нитку жемчуга. Опустив ее в карман, он бросил мешочек Эйбу.

– Эй! Ты что делаешь? – воскликнул Эйб. – Ведь я купил этот жемчуг.

– Нет, не купил. Это плата за подлость. Я же предупреждал: без фокусов. – Джонни шагнул вперед, и Эйб попятился от него, весь съежившись.

– Если ты еще раз выкинешь со мной такой фокус, я сломаю тебе шею. – Он повернулся к дверям, кивнув Генри: – Пошли, полковник.

Не глядя на Эйба, Генри двинулся вслед за ним к лифту.

Тем временем Лиза и Гарри вернулись домой. Хотя после морской прогулки Лиза выглядела лучше, ее по-прежнему мучили боли. Новые лекарства мало помогали. В раздражении она без конца пилила Гарри за несостоявшуюся сделку с техасцем. Но Гарри уже перестали волновать ее придирки. Он провел три незабываемых дня и две ночи с Таней, которые стоили всего, что он терпел от Лизы. Кроме того, он помнил, что через два дня в Сан-Франциско должна состояться ежегодная встреча пайщиков корпорации Коэна. Лиза всегда присутствовала на этих встречах, а Гарри рассчитывал отвертеться, сославшись на запущенные из-за долгого отсутствия дела. Но вышло иначе. Полный оптимизма, он уже предупредил Таню, что две ночи у него свободны, когда Лиза вдруг объявила, что плохо себя чувствует и ему придется ехать в качестве ее представителя. Гарри был вне себя, но у него не нашлось ни аргументов, ни предлога увильнуть. В тот вечер он украдкой выбрался из дома и поехал с Таней к себе на квартиру. В машине он сообщил ей новость. Таня серьезно кивнула.

– Это судьба, Гарри. Ты веришь в судьбу?

– Конечно. – Однако его в этот момент меньше всего интересовала судьба. – Черт знает, какая неудача. В общем, такие вот дела. Надо ехать.

– А она останется одна… с сиделкой?

– И со всей прочей прислугой. Ты напрасно за нее беспокоишься.

– Наверное, она ляжет спать в десять тридцать и как всегда примет снотворное? – спросила Таня, не глядя на него. – Ведь правда, у нее очень печальная жизнь.

– Ох, перестань, – Гарри обнял ее одной рукой. – Послушай-ка: по-моему, на тебе слишком много надето.

Таня улыбнулась.

– Это недолго поправить… Она не позовет гостей, пока ты в отъезде?

– Нет. Когда она принимает гостей, я должен быть при ней. Ну все, Таня! Раздевайся!

Гарри вернулся домой около двух часов ночи. Он открыл дверь и тихонько двинулся к своей спальне. Здесь его ждал шок, от которого по его спине пробежали ледяные мурашки. Он увидел, что дверь Лизы в дальнем конце коридора открыта, и в комнате горит свет.

– Гарри? – резкий, ворчливый голос наполнил сердце Гарри страхом.

Собравшись с духом, он медленно прошел коридор и остановился в дверях. Лиза сидела на кровати, обложенная подушками. Рядом лежал том «Войны и мира». Ее осунувшееся от боли лицо было бледно, большие глаза блестели.

– Где ты был?

Гарри понимал, что необходимо сейчас же придумать какую-нибудь убедительную ложь, иначе не миновать беды.

– А, Лиза… – сказал он, входя в комнату и закрывая дверь. – Почему ты не спишь? Снова болит?

– Где ты был?

– Я не мог заснуть. Ходил прогуляться. – Он подошел к кровати и сел рядом.

– Гулял? В такое время… уже третий час. Я тебе не верю!

– Лиза… прошу тебя… – Гарри выдавил улыбку, чувствуя, как по спине у него струится пот. – У тебя достаточно своих проблем. Не хотелось говорить… я плохо сплю. Всякие мысли бродят в голове… В таких случаях лучше всего встать, одеться и немного пройтись. Потом я сразу засыпаю.

Блестящие глаза Лизы выражали недоверие.

– Ты нашел себе шлюху? – угрожающе спросила она, и от звучавшей в ее голосе ярости у Гарри застыла кровь.

«Господи! Дело плохо!» – подумал он.

– Лиза… как ты можешь? – Нужно было рассеять ее подозрения. И хотя его мутило от собственного двуличия, он продолжал, наклонясь к Лизе и заставляя себя смотреть ей в глаза. – У нас с тобой общая беда. Но таким должен быть брак, и ради тебя я смирился со всем. В моей жизни нет другой женщины… только ты. Выходит, не сумел я этого доказать, раз ты мне не веришь. Помнишь, как я говорил, что мне хорошо было с тобой в тот первый раз… как никогда в жизни. С тех пор для меня ничего не изменилось и так останется навсегда.

Гарри было стыдно слушать себя, но страх заставлял его лгать. В течение долгой, невыносимой минуты она испытующе смотрела на него, потом пожала плечами.

– Хорошо, Гарри, я понимаю. Иди спать. У тебя впереди два трудных дня.

Гарри медленно встал, едва решаясь верить, что Лиза приняла его вранье за чистую монету… вот только бы она еще перестала смотреть на него с таким подозрением.

– Да… теперь я наверняка усну.

Когда он был уже у двери, чувствуя себя как человек, удачно вывернувшийся из опасного положения, Лиза окликнула его:

– Гарри…

Он остановился с сильно бьющимся сердцем.

– Да, дорогая?

– Пожалуйста, не выходи больше по ночам. Я так разволновалась, когда позвонила тебе и никто не снял трубку. Если тебе не спится, пожалуйста, приходи поговорить со мной. Хорошо?

С упавшим сердцем он кивнул головой, понимая, в какую западню влез.

– Конечно, дорогая, я больше не стану так делать.

Марта и Джильда встрепенулись, увидев вошедшего на террасу Генри.

– Ну, как? – нетерпеливо спросила Марта. – Получили вы деньги?

Генри дотащился до кресла и упал в него. Он все еще не справился с потрясением.

– Джильда, девочка, ты не принесешь мне виски?

Видя его серое искаженное лицо, Джильда поспешила к бару.

– Получили вы деньги? – Марта стукнула толстым кулаком по бамбуковому столику.

– Они у Джонни.

– У Джонни? – в голосе Марты зазвучали визгливые нотки. – А где он сам?

– У себя в комнате.

– Значит, они у Джонни! – Марта всей тушей завозилась в кресле, отчего оно затрещало. – Значит, вот как ты поставил его на место! Удивляюсь, как это меня еще не хватил удар!

– Успокойся. Если бы не он, я вообще ничего бы не получил. Так нам хоть что-то достанется. – Поколебавшись, Генри продолжал: – Марта… я тут думал… староваты мы становимся для этого рэкета.

– Староваты! – Марта возмущенно фыркнула. – Говори за себя!

Вошла Джильда, неся виски с содовой.

– Спасибо, милочка, – Генри принял стакан. Выпив половину, он поставил его и промокнул губы платком.

– Хватит корчить из себя черт-те кого! – заорала Марта. – Что там случилось?

Генри рассказал.

– Дело в том, Марта, что мы не получили бы ни гроша, если бы не Джонни. Эйб решил облапошить нас. Эти бандюги унесли бы весь товар, а Эйб клялся бы, что знать их не знает.

Новость потрясла Марту. Ее жирное тело заколыхалось студнем.

– Я думала, Эйбу можно доверять.

– Как мы можем кому-то верить?

На террасе появился Джонни. Он бросил на стол пачку банкнот.

– Вот… Шестьдесят шесть тысяч шестьсот шестьдесят семь долларов. Разделите между собой. Свою долю я взял.

– Как насчет того жемчужного ожерелья? – рявкнула Марта.

Джонни ухмыльнулся ей.

– Доплата за риск… Я оставил его себе. – Он подошел к креслу и сел. – Посмотри-ка, похоже, вы меня не понимаете, хотя и взялись за крупное дело, сами вы – мелюзга. Это жестокий, опасный рэкет. Все ложится на меня, поэтому мне и причитается больше.

Марта была готова взорваться, однако взгляд Генри остановил ее. Он заговорил тихим, спокойным голосом.

– Да, Джонни, твои доводы мне понятны, но будем справедливы. Идея принадлежит Марте. Каждый из нас внес свою долю. Она задумала, а ты исполнил, отлично исполнил, признаю. По-моему, стоимость жемчуга стоит разделить на всех.