– Сейчас увидите, – в предвкушении ответил Весельчак и снял простыню.

На столе лежала обесформленная окровавленная куча мяса, в которой едва угадывались очертания человека. Не прошло и минуты, как студентов начало рвать и старшие с хохотом их выпроваживали. Осталась стоять только смертельно уставшая Таня.

– Крепкий желудок, – похвалил Весельчак, подходя ближе и забирая ведро. – Как тебе такое? – он вытащил из трупа мозг и вложил его в руки Тани.

Таня смотрела на мозги и ощущала только усталость. Ей все казалось нереальным и похожим на восковую подделку.

– Так, коллеги, у нас что-то пошло не по плану, – произнес громко Весельчак, обращаясь к другим волшебникам. – Всех тошнит, а этот держит мозги и ничего.

В морг зашел Мак и удивленно застыл при виде Тани с мозгами в руках.

– Мы тут новичков на прочность испытывали, – похвастался Весельчак. – У нас есть победитель.

– Еще лучше ты ничего не придумал?! – разъярился Мак. – Алексей, на дежурство со мной! Только руки помой! Роды едем принимать!

– У него железные нервы, видать, на войне побывал, – донеслось Тане в спину чей-то шепот.

Всю дорогу Мак не разговаривал с Таней. И как она заметила, держал её дело. Заговорил он с ней только возле дома роженицы:

– Сегодня решающее для тебя испытание. Не пройдешь, я пишу письмо кому надо, и ты вылетаешь из университета без права на восстановление. Поверь, мне хватит связей, чтобы испортить тебе жизнь. Ты меня понял?

– Да, хаит.

– Тогда идем.

Роды были очень тяжелыми. Мак даже позволил Тане самой принять ребёнка и остановить кровотечение. И когда она справилась с тяжелой задачей, впервые похвалил её…»

«А теперь, Оля, давай посмотрим, что ты изменила в последней сцене».

– Я не верю…

В этот момент её снова посетило видение.

«Сами роды прошли без осложнений. Самое страшно началось потом…

Ульяна в облике старшего брата Игоря держала в руках только что родившегося младенца и едва сдерживала дрожь в руках.

– Унесите это отродье! – заплакала роженица. – Унесите, молю!

Уля прижала ребёнка к себе и понесла в другую комнату, где курил и ждал её Мак. Куратор подошел ближе и посмотрел на грудь младенца.

– Отказник. На списание его, – произнес он хладнокровно. – Приедут, заберут на склад. Алексей, подготовь отчет.

– Да, хаит, – на миг у Ульяны дрогнул голос.

– О, у тебя все-таки есть чувства, – хмыкнул Мак. – Так вот привыкай, у беженцев каждый десятый будет отказник.

– Вы даже не предложили женщине очистить его, хаит…

– Толку? Она отказ написала еще до родов, а ребёнка назвала монстром. У него одна судьба. Попасть на склад и сдохнуть там. Я, кажется, сказал тебе готовить отчет.

Ульяна положила младенца на стол. За время пока она готовила отчет, ребёнок надрывно кричал, но никто к нему не подошел, словно в доме все оглохли. Мак курил и, прислонившись к стене, ждал.

Приехали люди в серой одежде и бросили ребёнка в мешок, нисколько не заботясь о его сохранности, словно вещь.

– Алексей, едем назад, хватит на сегодня, – приказал Мак.

В карете Мак немного смягчился и протянул дрожащей Ульяне сигарету.

– Спасибо, не курю.

– Гнев должен иметь выход, а у тебя от гнева метки искрятся.

– Я привык сдерживаться, – закрыла рукавом татуировку Ульяна, продолжая дрожать.

– Понимаю. Ты хорошо справился. Я ожидал увидеть истерику.

– Вы знали, кто родится с самого начала.

– Да, поэтому и взял тебя с собой. Ты должен понимать, с чем столкнешься. Наш мир жесток.

– На его месте могли быть вы!

– Моя история отличается от всех слышанных тобой, я – другой,– глубоко затянулся дымом Мак. – Меня очистили взрослым.

У Ульяны глаза округлились от удивления.

– Твое выражение лица бесценно!

– Я не верю в исправление… садистов и убийц.

– Не верь, – ухмыльнулся Мак, выпуская ей дым прямо в лицо. – Все мы немного чудовища. Но некоторые научились сдерживать своего зверя. Не так ли, Ночной скиталец?

– Ночной скиталец? – нахмурилась Ульяна.

– Вижу, новости не читаешь и не интересуешься собственными «подвигами», значит, не ради удовольствия и развлечения это делал. Такое прозвище тебе дали за ту бойню, что ты устроил в рабовладельческом центре.

– Не вижу связи…

– Тебе дали имя в честь одного древнего и жестокого духа, который убивал похожим способом. Только твоя игла могла не оставить никаких следов…

Ульяна молчала и недобро смотрела на курящего Мака.

– Мне нет дела до того, кому ты мстишь и за что. Главное, чтобы ты моих пациентов не начал убивать. И мне плевать какого ты пола, но вот то, что ты – безумный маньяк, меня беспокоит…

– Как получилось, что вас очистили взрослым, хаит? – сменила опасную тему Ульяна.

– Упал в сердце леса.

– Вы… видели сердце леса?

– Скажу больше, я их уничтожал вместе с создателями леса. Было легко убивать молодых создателей леса, которые при всей своей огромной силе не могли себя защитить из-за малого боевого опыта, – он с намеком посмотрел на неё. – Но одного из них… я недооценил. Его звали Шоро. Он не стал сражаться, понимая, что не выстоит, и подпустил меня к сердцу леса, а затем просто столкнул… с тех пор, моя жизнь кардинально изменилась. Это должно было убить меня, но… я выжил.

– Что произошло?

– Я не помню, знаю только, что это… изменило меня, хотя у меня сохранились воспоминания моей прошлой жизни, но что-то словно встало на место. Я помню свой ужас от осознания, какое я чудовище.Пришлось даже менять внешность и обрывать старые связи, уж слишком много было желающих меня прикончить.

– Я понимаю, зачем вы мне все это рассказываете. Вы знаете, что я вас не сдам, иначе вы сдадите меня. Но… что за умысел кроется за вашим признанием?

– Ночной скиталец не ограничен рамками морали, у него есть то, чего нет у меня и у Алексея. Свободы действия. Ты думаешь, мне нравится списывать детей, как какой-то мусор? Все, что интересует мой народ и ваш народ – их жизненные камни. Из них изготавливают талисманы, их используют в снадобьях, даже вставляют в светильники… но только вдумайся, сколько детских жизней за этим стоит. Но всех, всё устраивает. Нежеланные дети насилия, чудовища, у которых одно будущее: вырасти садистами и моральными уродами.

– Как же те, кто взялся очищать жизненный камень?

– Проблема в ускоренном старении и в том насколько мучительная смерть ждет «героя», рискнувшего взяться за очищение. И не факт, что хватит жизненной силы, чтобы очистить камень.

– И что нужно делать, чтобы исправить ситуацию?

– Ставить эксперименты на жизненных камнях живых тэасов, чтобы разобраться в механизме очищения. Официально любое вмешательство в жизненный камень еще живого ребёнка под запретом. Любое неосторожное действие и жизненный камень теряет силу, а ребёнок умирает.

– Я не пойду на это, – отвернулась Ульяна.

– Я ничего не предлагаю, – откинулся на спинку Мак. – Но я бы не хотел, чтобы твой дар умер вместе с тобой. Сколько тебе на самом деле? Ты ведь еще совсем молод.

– Одно дело убивать взрослых, но другое… детей.

– Ты и так сегодня подписал смертный приговор одному младенцу. Или тебе важно, делаешь ты это сам или кто-то другой выполняет за тебя грязную работу?

– Почему нельзя ставить опытф на взрослых? Например, на пленниках?

– Материал не гибкий, да и всех пленников и так на эксперименты пускают, если удается их живыми взять. Взрослого красного тэаса нелегко захватить в плен. Они если чувствуют, что не могут сбежать, сами себя взрывают, что делают добычу пленных крайне тяжелой задачей.

Мак закурил еще одну трубку.

– И знаешь, очень удачно, что с твоей «женой» спит Иро. Интересно, во сколько раз он увеличивает ее силу? И еще интереснее, насколько сильнее становится он сам?

Ульяна очень зло посмотрела на Мака.

– Что? Будь я женщиной, я бы тоже лег под хранителя. Иро самый могущественный и старый хранитель, посильнее любого отца леса будет. Раньше я думал, что его бабы вообще не интересуют, никто никогда не слышал, чтобы у него рождались дети. И я очень удивился, когда случайно застал Иро… в процессе. И еще больше удивился, что твоя «супруга» не отравилась его магией.