Третий, это тонущие. Ты приходишь на собеседование и говоришь сразу с директором. Приятный мужчина, только руки немного дрожат. Он четко понимает, что хочет. Вы с ним на одной волне. Ты воодушевляешься. Думаешь: «Ну, вот и оно». Тут ты спрашиваешь про зарплату и видишь, как он неловко прячет глаза. Он говорит тебе сумму даже меньше той, что у тебя уже есть. В этот момент ты оглядываешься по сторонам и, наконец, замечаешь, что все здесь уже подготовлено к переезду. Вещи уже в коробках, мебель частично распродана. Они еще цепляются за жизнь, но пробоина слишком велика, они тонут.

И вот сидишь ты в гордом одиночестве, полностью опустошенный. Уже после того как ты прошел горы ненужных собеседований. После того как тебе заблокировали перевод в другой отдел. Сидишь, и стараешься думать о том, как было тяжело тому, с кого ты берешь пример. Ищешь мотивацию. И чувствуешь, что этого уже не хватает. Утром ты вновь пойдешь на работу, но теперь счетчик дней уже пошел на убыль. Каждое новое утро отъедает слишком много сил и скоро их просто не останется.

Сегодня я впервые пожелал человеку смерти. Причем сделал это практически без причины. Утром стояла ужасная погода. И я пытался добраться до работы в жуткий снегопад. Привычно стоя на остановке, я боролся с желанием выбросить свою сумку с обедом и документами в мусорку и бежать. Просто бежать. Как можно дальше. Я не хотел никуда ехать. Мне приходилось говорить про себя ободряющие слова, чтобы просто не утратить контроль над ситуацией. Такой трюк приходилось повторять каждый день. И если автобуса не было слишком долго, мне уже приходилось бормотать вслух, лишь бы заставить свое тело сохранять неподвижное положение.

Если говоришь что-то вслух, то даже своим собственным словам веришь охотней. Обычно мне становилось легче, когда я садился в транспорт. Когда у тебя нет возможности куда-то бежать, то проще смириться со своей участью. Видимо эту черту мы унаследовали от кроликов. Те впадают в ступор, когда оказываются в безвыходной ситуации. Всегда проще плыть по течению, чем сопротивляться.

Подошла маршрутка. Я не любил этот вид транспорта, но я чувствовал, что моей воли надолго не хватит. А сегодня совсем не хотелось стоять и позорится, бормоча себе под нос что-то вроде: «Это ради дочки, ей надо кушать, это ради нее». И я пошел на маршрутку. Свободное место было только спереди. Я направился к передней двери. И жирный, лысый хряк с усами вышел, чтобы я первым залез внутрь. То есть он пропустил меня на неудобное место рядом с водителем. Ты наверняка хоть раз в жизни ездил на этом месте. Здесь тебя постоянно цепляет руками водитель, когда берет плату за проезд. По коленке часто прилетает от рычага переключения передач. А схватиться в случае чего и вовсе не за что. В общем, самое неудачное место из всех.

Обычно люди пропускают кого-то на это неудобное место, если сами выходят на следующей остановке. Но жирная, вонючая масса плоти не вышла на следующей остановке. Даже через одну остановку его высочество не соизволило покинуть салон. И тут что-то ударило мне в голову.

– Ты что, просто так посадил меня на это место? Просто ради собственного удобства?

Усатая тварь удивленно уставилась на меня своими маленькими глазками, но ничего не ответила. Он лишь удивленно причмокнул своими мерзкими губами. Затем отвернулся к окну и сделал вид, что вообще ничего не слышал. И тут я ощутил такой гнев, какого никогда в жизни не испытывал.

– Слышь, жиртрест. – Я толкнул его в плечо.

Ошибка человечества удивленно уставилась на меня.

– Я желаю тебе сдохнуть! Нет, тебе этого будет мало, мразь. Я желаю тебе медленно помереть от рака. Желаю тебе долго и мучительно умирать на протяжении нескольких лет. Чтобы тебе было больно, чтобы засыпал с болью и просыпался с ней! Чтобы ты не мог умереть, когда будешь молить об этом. Чтобы ты плакал от своих страданий. Чтобы ты умирал так долго, что успел надоесть всем своим родным и близким. Чтобы они уже перестали торчать подле тебя долгие часы на пролет! Чтобы они перестали отвечать на звонки, когда, в моменты прояснения ты попытаешься им позвонить. Чтобы, выходя из палаты, они взывали к небесам, умоляя чтобы ты уже как можно быстрее сдох.

Я орал на всю маршрутку. Я брызгал слюной на эту гору плоти. Мужик в упор смотрел на меня и все что он смог сказать:

– Ты чо… епт?

Он замахнулся на меня кулаком. Я еще раз толкнул его.

– Ага, давай выйдем? Давай драться, ублюдок! Пошли! Выходи! Я буду пинать тебя, пока ты не начнешь кровью харкать! Буду бить, бить, бить. До тех пор пока не устану. А знаешь, что потом сделаю? Глаза тебе выдавлю! Последнее что ты увидишь – это мои пальцы.

Тут вдруг маршрутка замедлилась. Испуганный мужик пулей рванулся из салона. Он сразу же поскользнулся и шлепнулся прямо на дорогу. И я, не знаю почему, рванулся вслед за ним. Вдруг меня сзади схватил водитель. Не знаю, зачем он это сделал. Не думаю, что в тот момент я выглядел как человек, которого стоит трогать. Но он схватил меня сзади и совершенно спокойно сказал.

– Нэ надо, братан. На следующэй выдэшь. Успокоэшся.

Я обмяк. Я потерял какой-то колоссальный импульс. Я кое-как доехал до следующей остановки и вывалился из маршрутки. Ноги не слушались. Я слышал, как за спиной по асфальту шлифовали колеса. Водитель и пассажиры маршрутки были рады избавиться от бракованного человека. Я даже не обернулся. Я сделал три неуверенных шага, и меня вырвало прямо на мостовую.

Я закачался и осел на землю. Немного посидев рядом с лужей собственной блевотины и сделав три глубоких вдоха, я сумел встать на ноги. Меня шатало. Все тело сводило непонятной судорогой. От ног к голове волнами пробегал озноб. Я побрел куда-то вдаль. Лишь бы оказаться как можно дальше от места «преступления». На остановке стояла целая куча народа. Еще бы, утро рабочего дня, всем надо куда-то спешить.

Думаете, ко мне кто-то подошел? Что-то спросил? Нет, конечно. Они равномерно расступились во все стороны от меня. Я сидел рядом с лужей собственной рвоты окруженный плотным кольцом людей. Два метра. Примерно такое расстояние было между мной и ближайшим человеком. Когда я встал на ноги и пошел прочь, то этот круг, в котором не могли себе позволить присутствовать «нормальные» люди передвигался вместе со мной. Единственную реплику в свой адрес я услышал от какой-то бабули. Она сообщила мне, что нехрен в такую рань нажираться.

Я шел куда-то по направлению работы и размышлял над своим поступком. Я не чувствовал сожаления. И ощущение от того, что совесть так и не проснулась, было очень неприятным. Я шел и чувствовал очень сильное напряжение в мышцах. Наверно то же самое чувствует грабитель, засветивший свое лицо на камеру. Вдруг, я испугался. Подумал, что мог обидеть «хорошего» человека, и теперь меня уволят с работы. Это приведет к тому, что мне придется перекраивать весь свой план. Я не хотел уходить во время каких-то перемен. Мне хочется уйти во вторник, первый рабочий день нового года. Это будет обычный рабочий день после длинных выходных. Я позавтракаю и помоюсь с особым лоском. Оденусь настолько красиво, насколько смогу и поеду на «работу». Только вот выйду из автобуса я на пару остановок раньше и к обеду перестану существовать как живой человек.

Я струхнул, когда подумал, что этот мужчина может обратиться в полицию. Свидетелей нападения была полная маршрутка. Многие видели мое лицо. Я серьезно думаю, что если они начнут разбираться, то могут найти этот файл или кто-то из родных что-то сболтнет. Полицейские могут раскусить меня и отправить на принудительное лечение.

А я не верю в лечение. Я уже не хочу, чтобы мне помогли. Если мне не повезет, и я попаду в больницу, то я буду делать вид, что вылечился. И тогда меня рано или поздно отпустят. Я все равно довершу начатое. Ведь мир вокруг не поменяется. Причина и следствие останутся теми же. Мир нельзя вылечить, он неизлечим.

Что такого эти специалисты могут мне предложить сейчас? Прошедшей весной, если бы кто-то обратил на меня внимание, то я бы попробовал лечение. Сейчас, полгода спустя, я уже не думаю, что что-то можно сделать.