– Ну, все пошло наперекосяк с самого начала, – заговорил Ярнебринг. – Когда сейчас начинаю задумываться, почему так получилось, утешаю себя единственно тем, что, пожалуй, речь идет о таком расследовании, где подобной ситуации все равно не удалось бы избежать. Да будет тебе известно, эта история гложет меня изнутри.

– О чем ты? Почему в любом случае все пошло бы наперекосяк?

– Да просто-напросто дело оказалось слишком сложным, – пояснил Ярнебринг. – Когда девочка собралась возвратиться домой к маме (другой возможности ведь, как мне кажется, у нее не оставалось), она напоролась на психа из тех, кого возбуждают дети. Такого, с кем не встречалась ранее, совершенно постороннего, но поскольку была немного не в себе, ему удалось обманом увлечь ее за собой. Это дело чересчур трудное, мы его никогда не раскроем, – повторил он.

– Но черт побери, Бу, – проворчал Юханссон и вздохнул. – Теперь я начинаю по-настоящему за тебя беспокоиться.

«Вот сейчас я узнаю тебя», – подумал Ярнебринг.

– Расскажи тогда, как все происходило. Я всегда был только простым констеблем. Никогда не умел видеть сквозь стены. Расскажи. Как, по-твоему, все происходило? – повторил он вопрос.

– Не знаю, – ответил Юханссон. – Пока не знаю. Но одно мне известно.

– И что же?

– В девятнадцати случаях из двадцати, когда мы говорим о таких преступлениях, преступник находится в непосредственной близости от жертвы. Либо в ее социальном окружении, принадлежит к той же семье, родне, кругу друзей, или находится в географической близости от нее. Они – соседи, он живет в том же районе, видит ее каждый день по пути в школу и обратно, поскольку, пожалуй, трудится в магазине наискосок через улицу. Либо то и другое, то есть находится и в социальной и в географической близости от жертвы.

– Подожди, Ларс, – сказал Ярнебринг и на всякий случай поднял руку в протестующем жесте. – Возьмем такого, как Андерс Эклунд, убивший маленькую Энглу, Энглу Хёглунд, девчушку, жившую в Даларне. Чисто случайно. Он, возможно, никогда не видел ее раньше.

– Двадцатый случай, – сказал Юханссон. – Но его не стоит вспоминать сейчас. Когда речь идет о Жасмин.

– Почему?

– Он не использовал снотворных таблеток или подушку с белой наволочкой, – объяснил Юханссон. – Примитивный идиот, и способ, которым он все сделал, был полностью логичным при мысли о том, как выглядела его крошечная головка. У шерифов из Даларны ушло менее двенадцати часов, чтобы его найти. О таком, как он, можно определенно забыть, когда мы говорим о Жасмин.

– А Ульф Олссон? Убивший Хелен Нильссон.

– Классический девятнадцать из двадцати. Жил в том же месте, где и она, всю свою жизнь. Его семья знала ее семью, его младшая сестра была лучшей подругой старшей сестры Хелен. Он очень хорошо знал, кто такая Хелен. И то, что прошло шестнадцать лет, прежде чем нашли этого идиота, вовсе не его заслуга. За столь долгий срок он может благодарить коллег из Сконе, запутавших столь простое дело невообразимым образом. Сам я взял бы его через месяц.

«Я верю тебе, – подумал Ярнебринг. – Черт знает, может, и я справился бы с ним».

– Убийца маленьких девочек Йон Ингвар Лёвгрен? В Стокгольме в середине шестидесятых.

– Это случилось в 1963-м, – сказал Юханссон. – Две маленькие девочки, и первой было шесть лет, а второй еще меньше, четыре, если память меня не подводит. Первое убийство произошло 12 августа в Аспуддене, а второе 2 сентября в парке Виттаберг в Седере.

«Сейчас я определенно узнаю тебя», – подумал Ярнебринг.

– Но вряд ли в данном случае речь идет о жертвах, с которыми этот парень общался, – сказал он.

– Он пытался, – сказал Юханссон. – Лёвгрену было тридцать два года, и он имел интеллект восьмилетнего ребенка, а тело и инстинкты взрослого мужчины. И целыми днями болтался по паркам в поисках маленьких девочек такого же возраста, с кем он мог бы поиграть. Насиловал их или пытался делать это, убивал и убегал. По сравнению с ним даже Андерс Эклунд выглядит нормально развитым в умственном плане человеком. Забудь о таких, как Эклунд и Лёвгрен. Если говорить о случае Жасмин, здесь можно забыть даже Ульфа Олссона, хотя его голова работала куда лучше в интеллектуальном плане.

– О нем я тоже могу забыть? И почему?

– Слишком странный, затворник, сутяга, в постоянном конфликте по большому счету со всеми, с кем сталкивался. Ранее судим за типичное глупое преступление. Забудь о таких, как Ульф Олссон.

– А наш убийца тогда каков?

– Приятный, услужливый, компанейский, любит общаться с мужчинами и женщинами своего возраста. Никто из них даже не догадывается, что единственное его желание – секс с маленькими девочками. – У него есть только один явный грех, пожалуй, – излишнее пристрастие к алкоголю, – добавил Юханссон и улыбнулся. – Хотя и в таком виде он никогда не теряет контроль над собой.

– И ты можешь назвать мне его имя? – спросил Ярнебринг с широкой улыбкой.

– Дай мне примерно неделю, – сказал Юханссон. – Не забывай, у меня какое-то дерьмо в голове. Я забыл массу вещей, – добавил он. – Постоянно сталкиваюсь с этим. И, к сожалению, не могу вспомнить, о чем идет речь. Просто знаю, что забыл.

– Ты выглядишь вполне нормальным в последнее время.

– Есть три вещи, которые остались в моей памяти, – произнес Юханссон с таким видом, словно слова друга пролетели у него мимо ушей. – Когда я забуду их, все для меня закончится.

– И какие же?

– Оценить ситуацию и найти в ней позитивные моменты, не придумывать ничего лишнего, не верить в случайные совпадения.

– Три золотых правила Ларса Мартина Юханссона при расследовании убийств. Одна неделя, ты говоришь? Потом ты сообщишь мне имя?

– И зачем оно тебе? – спросил Юханссон. – С самим делом ты уже ничего поделать не сможешь.

– Утолю свое любопытство, – ответил Ярнебринг. – Возможно, поеду домой к этому идиоту и серьезно с ним поговорю. С глазу на глаз. Выдерну ему руки и ноги.

– Звучит замечательно, – одобрил Юханссон. – Но ты должен дать мне примерно неделю. Я ведь еще не до конца поправился.

Остаток дня Юханссон листал папки, которые Ярнебринг ему дал. Он долго сидел с фотографией Жасмин в руке. Обычной портретной, возможно сделанной в школе, вполоборота, где она улыбалась фотографу. Глаза задорно блестели.

«Ребенок», – подумал он. Счастливый ребенок, и такая милашка, как Ярнебринг и говорил ему. Потом у него заболело в груди. Он сунул снимок назад в папку, и тогда боль ослабла.

Протокол вскрытия он просто перелистал. Его содержание полностью соответствовало тому, что лучший друг ему уже рассказал. Зато он внимательно прочитал протокол обследования места, где нашли тело, и пробежал глазами другие бумаги, написанные экспертами. Тщательно изучил фотографии. Пожалел о своей маленькой лупе, оставшейся на связке с ключами.

«У них ведь наверняка должно быть увеличительное стекло», – подумал Юханссон и позвонил в звонок.

– Чем я могу тебе помочь?

Молодая женщина лет тридцати. Приятной наружности, улыбчивая и позитивно настроенная. Конечно, у такой уж точно есть то, что ему сейчас необходимо.

– Может, у тебя найдется увеличительное стекло и ты одолжишь его мне? – спросит Юханссон.

– Естественно, оно у нас есть, – сказала она. – Я принесу тебе то, которое лежит в канцелярии.

Изнасиловав и убив Жасмин, застенчивый убийца потратил также немало времени и труда, чтобы аккуратно упаковать ее тело.

Он натянул два мешка ей на голову от темени, через туловище, до половины бедер. Потом еще два через ее ноги, талию, так что их край оказался на высоте сосков. Сделал это именно в таком порядке, поскольку два последних лежали поверх двух первых.

Затем он обмотал пакеты лентой. Обычной, коричневой, упаковочной, шириной пять сантиметров. Крепко затянул ее. Сначала вокруг щиколоток убитой. Потом вокруг коленей, бедер и как раз под ягодицами. Далее вокруг талии и груди. Наконец, вокруг шеи. В каждом месте он оборачивал ленту вокруг тела от пяти до шести раз, хотя хватило бы и одного. В результате его творение по содержанию и форме явно напоминало мумию, запеленутую в ткань. Если не обращать внимания на черный пластик и ленту, конечно.