Сарай называли дровяным по традиции – там хранили что угодно, только не дрова. В этом Тина убедилась, войдя внутрь вслед за Ником.

Язвительно осведомилась, обводя взглядом захламленное помещение:

– Алкогольный склад? А это – транспорт для доставки? – кивнула на стоящий у входа мотоцикл.

– Претензии к сервису отправляйте на наш электронный адрес, – осклабившись, предложил Ник. И направился к деревянной лестнице у дальней стены.

Скоро спустился с чердака, держа за горлышко квадратную бутылку. Он успел переодеться: рубашку-поло и брюки сменили драные джинсы и футболка, на руках появились знакомые перчатки. Голову Ник обвязал банданой и снова превратился в миланского раздолбая-байкера.

Бутылку он, спустившись, замотал в извлеченное откуда-то посудное полотенце.

– Чтобы не спалили, пока через двор идти будешь, – пояснил Тине. Протянул руку: – Ну?

– Что – «ну»?

– Бабло гони. – Ник кивнул на клатч в Тининой руке.

– У меня нет с собой денег. Завтра отдам.

– Не, подруга, – Ник покачал головой. – «Завтракать» с женихами будешь.

Тина фыркнула:

– Не веришь, что отдам?

– Я, крошка, пять лет в таких местах провел, какие тебе ни в одном сериале не показывали. Там от доверчивости быстро лечат… Бабки.

– Сказала же, нету с собой! Подожди здесь, принесу.

– Давай, ага! Приноси. Там как раз Роберта вышла, розы возле гостевого домика поливает. Она глазастая, мимо не проскочишь. Как думаешь, через сколько минут Кларк узнает, что барышня ночью в сарай лазила?

Тина поджала губы.

– Я отдам деньги завтра утром. Обещаю.

– Хм-м…

– Не валяй дурака! – Тина, не выдержав, притопнула ногой. – Ты прекрасно знаешь, что я отдам.

– Откуда это я знаю, интересно? Я тебя шесть лет не видел, а когда видел, ты бухло не попрошайничала.

– Дурак. – Тина развернулась и пошла к выходу.

– Ладно, стой. – Ник ее догнал. Непонятно прищурившись, предложил: – Поцелуешь – отдам.

Тина расплылась в снисходительной улыбке. Парни, все-таки, удивительно предсказуемы.

– И денег не возьмешь?

Он ухмыльнулся:

– Возьму, а как же! Это, типа аванса будет.

– Тогда с меня тридцать евро, – объявила Тина, – если я аванс сейчас отдам.

– Сорок, – прищурился Ник.

– Тридцать пять.

– Ладно, по рукам. – Ник протянул Тине руку.

Она ее холодно проигнорировала. Шагнула к нему и быстро коснулась губами губ.

Движение было отработано еще в старших классах школы и носило кодовое название «крыло бабочки». После этого от парня следовало отпрянуть – ах! – и ужасно смутиться. При излишней настойчивости с его стороны, горько расплакаться. До сих пор прием работал без сбоев, и Тина искренне удивилась, когда Ник, вместо того чтобы тоже отшатнуться, придержал ее за плечо.

Усмехнулся:

– Все по классике, да? Ну что вы, я не такая?

– О чем ты?

– О том. – Ник продолжал ее удерживать. – Так не целуются. Так богатеньким дуракам голову морочат. А я – парень простой, со мной давай без фокусов.

Тина не успела отскочить – он прижал ее к себе. Крепко, Тине показалось, что она почувствовала все его тело, от затылка до пяток. И поцеловал. По-настоящему, а не «крылом бабочки».

Губы прижались к ее губам так уверенно, как будто ее губы только ему и предназначались. Как будто Ник не сомневался в том, что они раскроются навстречу.

– Что замерла? – Бесконечное время спустя Ник отодвинулся от Тины. – Понравилось?

А она только сейчас поняла, что, оказывается, отвечала. Не соображая, что происходит, кто стоит рядом с ней и зачем – отвечала.

– Отстань от меня! – Тина шарахнулась в сторону. – Не прикасайся!

– Да все, не трогаю.

Ник, ухмыляясь, поднял руки. Отступил.

Поставил бутылку на заваленный хламом верстак. Выкатил из сарая мотоцикл. Через минуту Тина услышала, как взревел за воротами двигатель.

Бутылку она спрятала в складках платья, порадовавшись про себя, что в этом сезоне снова вошли в моду широкие юбки. Мимо Роберты, поливающей розы, прошла, непринужденно улыбаясь.

У себя в домике разбавила виски колой из мини-бара. Включила на ноутбуке сериал, но уже к концу первой серии поняла, что засыпает. Разочарованно посмотрела на недопитый стакан. Столько труда – ради трех глотков! Да еще и деньги завтра отдавать, Ник наверняка напомнит…

Все-таки он удивительная сволочь, до сих пор Тине такие парни не встречались. Ну, погоди, я тебе еще устрою!

За вынашиванием коварных планов: «Надо будет… А он тогда… А я ему… То-то взбесится!» Тина не заметила, как заснула.

Утром после завтрака она нашла Ника возле гаража, ковыряющимся во внутренностях газонокосилки. Тине нахал приветственно кивнул:

– Принесла? Молодец. Сунь в карман – вон, куртка валяется.

– Может, станцевать еще?! Сам уберешь.

Ник в ответ показал руки, испачканные машинным маслом. Ухмыльнулся:

– Вчера так понравилось, что даже измазаться не боишься?

– Козел, – прошипела Тина.

Сторожко оглянувшись, не видит ли кто, положила купюры на траву, придавила камешком. И двинулась прочь.

– Как бухло-то? – догнал ее насмешливый вопрос. – Нормально зашло?

Тина сделала вид, что не услышала.

Сегодня время тянулось еще медленнее, чем вчера. На пляже Тина поймала себя на мысли, что начинает ждать завтрашнего дня и визита «жениха» с родителями, хоть какое-то развлечение.

Она бродила по берегу, выискивая среди мелкой гальки ракушки, в детстве могла заниматься этим часами. Найденные ракушки обычно тащила матери, та лежала в шезлонге вот под этим самым зонтиком… Но мама никогда не бывала на пляже одна. Ее всегда окружала толпа народа – подруги, кавалеры, кавалеры подруг и подруги кавалеров.

В детстве Тине ужасно хотелось, чтобы все эти люди куда-нибудь исчезли, и мама стала ее. Только ее, и больше ничья! Но такое счастье выпадало редко, Маргарита не терпела пустоты вокруг себя. В обществе одной только Тины быстро начинала скучать.

А вот Эндрю – нет. Ему Тинино общество никогда не надоедало. Отчим с исключительно серьезным видом слушал Тинину болтовню, соглашался играть в пляжный теннис и петанк и терпеливо сносил рисование у себя на спине цветочков карандашами для грима. Это было в последнее лето перед поступлением в интернат, больше Тина в «Шиповнике» не появлялась.

Повзрослев, поняла, что Эндрю всеми силами старался оградить ее от матери, с каждым годом все больше терявшей человеческий облик. Эндрю тратил бешеные деньги на лечение, и иногда Маргариту удавалось привести в чувство. Каждый раз – месяца на три-четыре, потом все начиналось заново.

– Ты была дурой, Маргарита, – сказала Тина и села на песок. Маргарита никогда не разрешала называть ее мамой. Только по имени. – Ты была ужасной дурой. – Чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, Тина со злостью швырнула в море только что найденную ракушку. – Я никогда не буду такой! Клянусь.

– Чудесная погода, не правда ли? – вежливо окликнули откуда-то справа.

Тина резко обернулась.

Парень стоял неподалеку, шагах в пяти. За условным ограждением, выложенном на песке из крупных камней-голышей, рядом с табличкой «PRIVATE» – покуситься на святое не решился. Оставалось надеяться, что слова Тины заглушил прибой, и незнакомец ничего не слышал.

– Да, хороший денек. – Тина поспешно нацепила на лицо светскую улыбку. Вопросительно подняла брови.

– Меня зовут Брайан, – правильно понял невысказанный вопрос парень, – я сын Альфреда Боровски, мы с вами, можно сказать, косвенно знакомы.

Ах, вот оно что, – насмешливо подумала Тина. Не дотерпел до завтра, явился взглянуть на «невесту»… Ну что ж, она не против. Она в принципе не против знакомств с сыновьями миллионеров.

Тина почувствовала, что настроение у нее улучшается.

– Очень приятно. – Встала и постаралась поизящнее отряхнуть с ягодиц налипший песок. – Проходите, пожалуйста. Ограды, как видите, нет. – Любезно улыбнулась и протянула парню руку: – Тина.