И когда Карина наконец улеглась в постель, когда бил её озноб и нездорово скрипело что-то на зубах, тогда первый раз за всё это время Марина подала признаки жизни – глубоко вздохнув, перевернулась на другой бок.

Приближалось утро. С одиннадцати часов начиналась смена. Но Карина старалась ни о чём подобном сейчас не думать. Видимо, вместе с водкой выплеснулись из Карины в тазик все её страхи и горькие мысли сегодняшнего дня.

И скоро она заснула, чтобы в половине девятого утра проснуться и начать собираться на работу.

– Нет, ты поняла, Каринка, что с нами Бог? Поняла? Так что с повестки дня снимается вопрос: «Есть ли Бог на свете», – как можно незаметнее оттеснив сестру в угол, горячо шептала Марина. – Мы это и так знаем. Он нам прямо во как помогает, ведь правда? Видишь, какую удачу он нам вдруг послал!

– Удача – чужая беда. Что ты несёшь? Так нельзя говорить, даже про плохого человека. – Карина, как всегда, упрямилась, не желая соглашаться с Мариной, потому что сразу почувствовала, что сестра задумала новую авантюру.

Случился этот разговор в «Зеркале», когда с утра выяснилось, что Альбина ушла на больничный. Поздним вечером, возвращаясь с работы, она поскользнулась на покрывшейся льдом единственной ступеньке своего подъезда и сломала руку.

Конечно, сломала Альбина не шею и не ногу, а потому передвигалась и могла соображать совершенно так же, как и раньше, однако интерьер любого ресторана испортила бы фигура администратора с «бриллиантовой рукой», и потому появляться на работе Альбине было противопоказано.

Административными делами на время её болезни должен был заведовать управляющий Андрей Константинович, а это означало наступление временной свободы. Своих дел у Андрея Константиновича и без того хватало, так что появлялся он в зале ресторана не часто, официантов особенно не трогал, да и барменам уделять особое внимание, как Альбина, ему было некогда.

– Ну, видишь, как всё хорошо! – Марина сияла решительной радостью. – И Альбине хорошо, и нам хорошо. Пусть она на своём больничном тихонько дома сидит, отдыхает, развлекается и набирается сил, а мы тут пока развернём кипучую деятельность на собственное благо!

– В смысле?

– В смысле бизнеса.

– Бизнеса? Это какого ещё бизнеса? Марина, рассказывай всё правдиво, а то я тебе просто не разрешу никакие аферы устраивать! – Карина не шутила.

– «Не разрешу!» Ох, Каринка! – Марина тем более не шутила. – Открывается подпольный фронт! Мы с тобой теперь герои-подпольщики, и Павлик наш соратник по борьбе!

– Что? – насторожилась Карина. – По какой ещё борьбе?

– Обыкновенной. Всеобщей борьбе за деньги. У нас с тобой сейчас деньги есть?

– Нету. – Карина напряглась. Ей очень не хотелось вкладывать последние денежки в то, что сейчас Марина замышляет.

– Правильно говоришь. Нету денег. А нужны они нам? Нужны. Значит, будут. Мы за это и боремся, – заговорила Марина без тени сомнения. – Так что, боец невидимого фронта Карина, мобилизуй на это все свои молодые силы.

– «И слушайся командира», забыла добавить, – съехидничала Карина.

– Да, – жестко вдруг сказала Марина и оглянулась на дверь. – Каринка, кончилось детское веселье. И если мы не будем работать в команде, если ты не будешь делать всё как надо, то есть как я говорю, то мы с тобой, и Павлик в том числе, окажемся в такой жопе… Одним словом – прогорим и вылетим отсюда. Да так, что больше ни в одно приличное место не удастся сунуться. Ты понимаешь?

Карина испугалась. Даже в тот миг, когда она видела, как падает на пол её поднос, не охватывал Карину такой ледяной ступор…

– Что, что ты задумала, Маринка? – прошептала она. – Не пугай меня. Говори, что?

На стене в подсобном помещении под стеклом висели правила для сотрудников, где было написано, что категорически запрещается проносить в ресторан и выносить оттуда еду и спиртные напитки. Противный охранник на вахте у служебного входа всегда заставлял девчонок показывать при входе и выходе сумки, и это несказанно бесило Марину. Она демонстративно носила с собой из дома сверток бутербродов и бутылку минеральной воды, и при управляющем отвоевала себе это право. Типа: «Вот моя еда, и именно её на работе я буду есть. Поэтому и несу!»

Однако Марина успела заметить, что бармен другой смены, Гриша, торговал своей водкой (то есть той, которую он покупал где-то по дешёвке, а в баре продавал по ресторанной цене), и Альбина ему в этом помогала. Они хитро проносили свои бутылки и прятали – Марина сумела даже подметить где. Поэтому и в их смене Альбине нужен был такой же «свой» бармен. А Павлик не хотел становиться ей «своим». Вот его и выживали.

На его место уже претендовала бывшая официантка, работавшая когда-то в «Зеркале».

Нет уж, дудки. Марина воспользуется этой тактикой. Знание – сила.

– Я тебе, Каринка, сейчас всё объясню. И ты поймёшь, на что надо мобилизовать наши молодые силы.

– В смысле?

– В самом прямом.

В раздевалке, где и проходил весь этот разговор сестёр, никого больше не было, смена только началась. Марина, аккуратно выглянув в коридор и закрыв затем дверь как можно плотнее, присела на корточки, одной рукой приподняла лист обшивки стены, а другую просунула в образовавшуюся щель.

– Видишь? – торжественно прошептала Марина, вытаскивая из щели бутылку коньяка «Хенесси». – Смотри внимательнее. Это наш тайный склад боеприпасов. О нем больше ни одна живая душа не должна знать. Понимаешь меня, Карина?

Марина спрятала коньяк, достала из своего тайника бутылку водки, ласково похлопала её по брюшку, подмигнула Карине и убрала туда же, откуда достала. Лицо её было таинственным. Карина, глядя на сестру, даже подумала, что та похожа сейчас на военачальника в период подготовки важного наступления. Но вслух сказала:

– И что ты собираешься с этим делать?

– Процесс уже в действии, – заговорщицким шепотом ответила ей Марина, поднимаясь с пола. – Пока то да сё, мы с Павликом в бар уже с утра первую порцию зарядили. Я думала, придётся долго Альбину пасти, следить за ней, чтоб ничего не пронюхала. А тут нам удача сама в руки упала. Что, Карина, скажешь – это не судьба?

– Я не знаю, – прошептала Карина, – но ты о Павлике-то подумала? Он и так под контролем и подозрением, а ты его ещё впутываешь в свои махинации.

– Наши махинации, Кариночка, наши. Мы же тут с тобой вместе. – Было слышно, как по коридору кто-то шёл, поэтому Марина приникла к двери, одновременно подтягивая колготки. Шаги удалились, Марина продолжила: – А вообще, одно к одному клеится – клин клином выбивает. Павлика Альбина подсидеть хочет, а он теперь сам на себя работать будет. И мы ему поможем это делать так, что никто не подкопается.

– Людей обманывать?

– Каким образом? Мы им что, некачественную водку подсовывать будем? Травить их? Денег больше брать? – Шептать Марина уже не могла. – Наша водка ничем не будет отличаться от ресторанной, кроме…

– Это нечестно. – Карина знала, что Марина просто до потолка готова подпрыгивать, когда она говорила ей такие слова. Знала, но всё равно говорила.

– Ах, нечестно? А честно, что в ресторане рюмка водки стоит почти столько же, сколько в магазине целая бутылка точно такой же водки? Опять тебе все сначала объяснять, да? – злилась Марина, гневно глядя на часы. – Опять лекцию о международном положении читать? Карина, не тупи. И не подставляй меня смотри. За что может быть такая наценка? Золото, что ли, расплавленное, бармен в водку или в кофе подливает, что они такие дорогие у нас в ресторане становятся? Бармен перетрудится, если сто таких рюмок в день нальёт? Нет, он за это зарплату получает. Рабочий же на заводе не берёт чаевых за то, что он агрегат какой-нибудь правильно собрал? Нет, потому что это его работа, за которую есть зарплата. И у нас с тобой такая работа, что мы должны культурно людям еду подносить. Но у нас-то в ресторанах все по-другому.