– Достали. – В сердцах Марина бросила на пол пластиковую бутылку с минеральной водой.

Бутылка упала. Марина пнула её изо всех сил, бутылка завертелась, забурлила в ней вода, и Марина, изгоняя из себя злобу, принялась лупить по бутылке ногами, пинать её из угла в угол. Хотелось, чтобы пластик лопнул, бутылка взорвалась, зашипела – глядишь, Марина и успокоилась бы. Но бутылка не поддавалась. И Марина, гоняя упрямую бутылку и теряя последнее самообладание, закричала:

– Задрали!!! Как вы меня все задрали!

– Ну что ж это такое? Вы уже задрали меня оба! – Карина никак не могла найти второй синий носок мужа. Один нашла под кухонным столом, а второй как в воду канул. Сынок таскался за ней по квартире, пытался помочь что-нибудь сделать, но на вопрос: «Где твои шапка и шарф?» – вот уже полтора часа отвечать отказывался.

– Мы пойдём гулять? – поднывал сынуля, цепляясь за Каринины ноги и не давая ей нагнуться и заглянуть под диван.

– Конечно, пойдём. – Карина старательно попыталась взять себя в руки. – Только сейчас найдём папин носок, и шапку твою найдём, да, сынок? Шарфик тоже отыщем – и сразу на улицу. Вы будете хоть когда-нибудь всё на место класть? А? Вещи свои на место. Как? Будете?

Карина не могла объяснить, почему на неё, обычно ровную и спокойную, вдруг нашло такое раздражение. И не раздражение даже, а злость самая натуральная. Хоть прямо бери все тряпки, которые удалось-таки отыскать за это время по квартире, и метай в стены. Конечно, это злость на гадких обормотов – большого и маленького, которые никак не могут привыкнуть убирать свои вещи за собой, а не по всему дому раскидывать. Ходи, собирай их барахло, ищи носкам пару. А в это время здоровый будет на диване лежать, а маленький под ногами крутиться!

В данный момент «здоровый» находился на работе, деньги зарабатывал, «маленький» же, обычно такой хороший, действительно крутился под ногами и этим ужасно злил Карину.

Носок нашёлся – он оказался в горшке с цветком. Внутри носка лежал шарик для пинг-понга и кусок булки.

– Твоя работа? – Карина подняла носок над головой сына.

Малыш отвернулся и ничего не сказал.

– Знаю я вас. – Карина направилась к стиральной машине. Злость постепенно проходила. И было уже стыдно. Карина думала, что она плохо обращалась сейчас с ребёнком и орала на него без всякого повода.

«Сделаю из него истерика, – мелькнула у Карины мысль, – заполошного какого-нибудь, если буду так с ним себя вести. Подумаешь, шапку потеряли! Найдется шапка, и миллион других шапок, вместе с носками и шарфиками. А мальчик у меня один».

С этой мыслью Карина уселась на пол, взяла сына на руки и принялась петь песенку, притопывая в такт ногами. Сын засмеялся – на маминых тапочках были пришиты головы когда-то растерзанных или умерших от старости мягких игрушек – на левом головка собачки, а на правом – тигрёнка. И сейчас они словно подтанцовывали под мамино пение. Мальчик протягивал руки к подпрыгивающим игрушкам, взвизгивал и подпевал, потому что хорошо знал эту песню.

«Кто это ещё меня тут задрал? – Карина удивлялась себе, той, которая почти что фурией моталась по квартире несколько минут назад. – И чего это я разошлась? Всё хорошо, все живы-здоровы, чего бузить?»

Но ведь пока она тут сидит дома, могло что-нибудь случиться. С кем? С кем угодно.

Карина поднялась с пола и взяла в руки телефон, набрала знакомый номер.

С мужем было всё в порядке, скоро он уже собирался на обед. Может, сестра?

Карина посмотрела на себя в зеркало, попыталась пропеть ещё один куплет милой песенки, которую так любил сынулька. Но как-то не пелось. Лицо в зеркальном отражении перекашивалось от злости и чуть не плакало.

«Нет, я всё-таки найду эту дурацкую шапку. – Против своей воли упрямо думала Карина. – И шарф найду. Куда они его закинули? Только проблемы мне создают. Совсем я утопаю в этом домашнем болоте».

С этой мыслью Карина отыскала мобильный телефон и набрала Марину.

Марина расправилась, наконец, с бутылкой. Она так высоко подняла ногу и так прицельно ударила острым каблуком «шпильки», что бутылка не выдержала и лопнула. С шипением брызнула вода – и Марина с облегчением вздохнула.

Тут раздался телефонный звонок. Марина вытрясла всё из сумки, пока телефонная трубка не попала к ней в руки.

– Марин, у тебя всё хорошо? – донёсся до Марины голос сестры.

Карина и Марина были близнецами. Похожими друг на друга до невозможного.

– Карин, скажи, я монстриха? – услышала Карина в ответ.

– Какая ещё монстриха? – У Карины чуть трубка из рук не выпала.

– Мерзкая, злая монстриха. Да?

– Марина, ты где? Ты на работе? В ресторане ты, да? Говори! – Карина волновалась и понимала, что не напрасно. – Может, ко мне приедешь? Приезжай, мы тут песни поём.

– Нет, сначала скажи, я… – Марина не унималась.

– Ничего подобного! Никакая не монстриха! Ты хорошая. Приезжай, Маринка! Я жду.

Когда Марина оказалась у сестры дома, то немедленно разразилась слезами.

– Хорошо тут у вас. – Только и сказала, когда успокоилась.

Карина видела, что сестре плохо. Ей самой хотелось плакать из-за этого.

– Слушай, Каринка, – будто очнулась Марина, встряхивая попавшегося ей в руки игрушечного клоуна в высоком колпаке, – а представь, что ты – это я. И вот поймал тебя, то есть меня, колдун. Поймал и говорит: я тут желания исполняю, выбирай, чего тебе больше хочется. Но только что-нибудь одно выбирай. Или вот тебе семья в комплекте с любимым человеком, очень даже хорошим, любимым-любимым, или дела, которые идут отлично, во всём везёт, денег море. Что бы ты, то есть я, выбрала? А?

Карина посмотрела ещё раз на сестру, подобрала клоуна и ответила:

– Думаю, ты, которая сейчас, выбрала бы любимого человека. С комплектом.

– Вот хренушки! – Марина махнула в воздухе клоуном. – Ничего и не так. Я бы взяла колдуна за бороду и сказала – давай, колдун, мне сейчас и того, и другого. Только что-нибудь одно мне мало. Давай, иначе я загнусь. Помру. Ты же добрый колдун, ты не хочешь моей смерти. Дай, а?

– При чем же здесь колдун? – удивилась Карина. – Так и без колдунов всё это может быть!

– Где же оно? – Марине, похоже, надоело капризничать.

– Ох, а не кажется тебе, Марин, что кто-то у нас с жиру бесится?

– Глупости какие. Никто не бесится. – Сказала Марина серьёзно. – Есть тут одна счастливая мамаша и одна несчастная женщина. Но она очень сильная и мощная, попрошу не забывать. Она всех сделает… Ладно. У тебя мне и правда полегчало. Я – позитивна.

– Конечно! – Обрадовалась Карина: сестричка, похоже, действительно успокоилась.

– Я сегодня одну девицу чуть не уволила. В гневе. Но я же хорошая. Я быстро стала делать всё правильно. Я её простила. Знаешь, за что хотела уволить? За поднос. Раздолбасила на фиг поднос посуды с моими медведями.

– Помнишь, как мы с тобой… – начала Карина, но сестра перебила её:

– Я только хотела сказать. Помню. Ну вот я и не уволила. Молодец я? А? Мне же ведь это зачтётся как доброе дело? Что не уволила. Ну, Карин, зачтётся?

– Да…

– Это всё нервы… – Марина вздохнула. – так, ладно. Я есть хочу. Да – уже хочу и могу. А то не могла. Как будто сто кошек в рот нагадили. Теперь всё хорошо.

– Ой, Марин, – подхватилась тут же Карина, – пойдём скорее, у меня борщ…

– Борщ – это «пять»… – Марина подмигнула племяннику. – Так что часочка два у тебя посижу, а там и вернусь. Ищут, поди. Куда они без меня.

Когда Марина уезжала от сестры своей кроткой, она снова была уверена, что делает всё правильно, что она, Марина, самая лучшая женщина на свете. И что все препятствия, которые она преодолела на своём пути вверх, были специально сделаны для того, чтобы сейчас, почти уже на вершине, Марине стало наконец полегче и поудачливее. Что вот она, жизнь, только начинается.