Они входят на школьный двор в тот самый момент, когда Аннабель с подружками спускается по лестнице. На ней теплая зимняя куртка, вся в серебряных молниях и сердцах, на плече – сумка, от руки разрисованная такими же узорами. Первым Аннабель замечает Гошу и презрительно поднимает брови.

Ника делает шаг вперед и говорит:

– Привет!

– Привет! – удивленно отвечает Аннабель.

– Я когда-то училась в этой школе, – говорит Ника, – ты меня, наверное, не помнишь.

– Ага, – кивает Аннабель, – не помню.

– Это мои друзья, мы теперь в одном классе, – продолжает Ника, – и нам нужна твоя помощь.

Аннабель еще раз смотрит на Гошу и, улыбаясь, говорит:

– Что, побить кого-нибудь маленького и слабого?

– Нет, – отвечает Ника, – мы никогда не бьем маленьких и слабых. Ты тогда пришла к самому концу, а в начале было все наоборот: их много, а я – одна. И Гоша с друзьями меня спас.

Ника не говорит, что сначала именно Гоша с друзьями оставили ее одну против целой толпы пятнашек – как говорится, проехали. Простили и забыли.

– И что же вам от меня нужно? – спрашивает Аннабель.

– Мы хотим изменить мир, – отвечает Марина.

– Иными словами, – говорит Аннабель, – вы примерно знаете место, но не понимаете, как освободить человека, застрявшего в этом месте между мирами?

– Ну да, – как всегда за всех отвечает Марина, – то есть мы знаем самые простые способы: дэдоскоп, звезда в круге, магнитные свечи и так далее. Но мы боимся, что в тех местах это не подействует.

Они сидят у черного хода старого каменного дома. Где-то здесь живет Аннабель – но никого к себе не зовет, принимает гостей тут, на лестнице. Холодно, зато подальше от родителей.

Интересно, думает Ника, если бы мама и папа были живы я бы тоже со своими друзьями сидела на лестнице, а домой никого не приглашала? У тети понятно – в подъезде не рассидишься, а с мамой и папой мы тоже жили в старом доме, не хуже этого. И черный ход там тоже был.

У нас, впрочем, есть наш заколоченный дом, думает Ника. Гораздо лучше любого подъезда. Секретное место, известное только нам четверым.

– Я, конечно, знаю более действенные методы, – говорит Аннабель. – Есть места, где Граница тоньше. И если там сделать правильный ритуал, то в Границе образуется брешь.

– Прекрасно, – говорит Марина, – а ты можешь показать нам этот ритуал?

Аннабель задумчиво поднимает голову, развернувшись к собеседникам в профиль. Словно два года назад, Ника любуется – настолько все у Аннабель выходит выразительно и красиво.

– Да, могу. Если вы, конечно, не боитесь.

– Я ничего не боюсь, – говорит Гоша, – я уже все равно, что мертвый.

– Вот и умничка, – отвечает Аннабель, – а все остальные – тоже готовы?

– К чему? – спрашивает Лёва.

– Ко всему, – отвечает Аннабель. – Ко всему и к самому худшему.

Внезапно Нике становится смешно: для них с Гошей самое худшее уже случилось. Были ли они готовы к этому? И как им следовало подготовиться?

Впрочем, Ника прячет улыбку в ладонь – всем кажется, что она как всегда обкусывает ногти, – и с самым серьезным видом повторяет «да» за Лёвой и Мариной.

– Ну что же, – говорит Аннабель, – тогда на той неделе я отведу вас туда, где мы сможем проделать брешь в Границе. Если, конечно, за это время никто не передумает.

– Если кто передумает – пойдем без него! – говорит Гоша.

– Не выйдет, – поправляет его Аннабель, – нужно пять человек, ни больше, ни меньше. Так что если кто струсит – все отменяем.

– Мы не струсим, – говорит Марина, – а ты нас не пугай попусту!

Некоторое время обе девушки с вызовом смотрят друг на друга. Аннабель первой отводит глаза.

– Ладно, – говорит она, – мне пора идти. Встретимся в это возвращенье, часов в десять. Договорились?

– Договорились, – отвечает Марина, а Ника думает, что, кажется, она зря затеяла эту историю: ничего хорошего из того, что они задумали, не выйдет.

Весна всегда наступает внезапно: еще вчера серое небо нависало над столицей, сугробы громоздились по обе стороны дороги, метель бросала в лицо пригоршни снега – а сегодня капель отбивает свою барабанную дробь, и солнце светит так, что хоть шапку снимай. Еще немного – и вдоль дорог побегут ручьи, малыши запустят кораблики, в школу понесут брызгалки, а куртки оставят дома: придет весна.

Сегодня – только предчувствие весны. Яркое солнце в голубом небе, перестук капель, срывающихся с исполинских сосулек, первые лужицы посреди ледовых дорожек. Гоша идет рядом с Лёвой, чуть сбоку – Ника, а впереди – Марина и Аннабель.

Гоша смотрит на черную спину Аннабель, покрытую серебряными молниями и расколотыми сердцами, причем линии расколов кажутся негативом тех же молний. Рисунки, судя по всему, наносились по трафарету – и теперь Гоше видно, что местами краска облетела и протерлась.

Сегодня Аннабель без шапки, и короткие черные волосы колышутся при каждом ее шаге – то ли от ветра, то ли от того, что девушка все время оглядывается, будто проверяя, не следят ли за ними. Когда она особенно сильно поворачивает голову, Гоша видит ухо – то левое, то правое, то, что с вереницей серебряных колец, спускающейся к самой мочке.

Эх, если бы на месте Гоши был его кузен Илья, он бы легко подошел к Аннабель, поговорил с ней, рассказал что-нибудь смешное про киносъемки – показал бы класс.

Гоша так не умеет.

Лёва спрашивает шепотом:

– Как ты думаешь, куда она нас ведет?

Гоша пожимает плечами: он и сам не знает. Аннабель обещала отвести их туда, где два года назад вместе с девочками видела привидение. Именно там, сказала она, и надо ломать Границу.

– А я знаю куда, – говорит Ника.

– Да ну? – спрашивает Лёва. – И куда же?

– Прямо в пасть мальтийской птицы, вот куда! – отвечает Ника и на всякий случай показывает язык.

Обиженный Лёва замолкает: Ника сегодня какая-то злая, будто не она предложила идти к Аннабель.

Уже четверть часа они петляют по дворам и пустынным переулкам, словно их проводница пытается запутать следы – а может, сделать так, чтобы ребята не смогли второй раз найти дорогу. Наконец они выходят из арки и видят знакомый дощатый забор.

– Здесь, – шепотом говорит Аннабель.

Гоша замирает в растерянности. Это же наше секретное место, думает он, сюда нельзя никому, кроме нас.

И тут же другая мысль догоняет его: «Как все-таки здорово, что Аннабель сама нашла этот дом! Значит, она будет здесь вместе с нами. Мы будем вместе! Как здорово!»

– Здесь, – повторяет Аннабель.

– Здесь мы уже были, – отвечает Марина, – и не раз. И как раз сюда мы соврешенно не собираемся идти. Я имею в виду – вместе с тобой.

Аннабель смотрит на нее с презрением:

– Что, струсила? Я так и знала: у вас кишка тонка.

– Вовсе и не струсила, – пожимает плечами Марина, – просто мы с тобой в этот дом не пойдем!

– Конечно, не пойдете, – говорит Аннабель, – потому что боитесь, да?

– Ничего мы не боимся, – отвечает Марина, – мы там сто раз были, а с тобой – не пойдем.

– И почему это?

– А почему это я перед тобой должна отчитываться?

Теперь они стоят друг напротив друга. Аннабель немного выше, и Марине приходится тянуться вверх, чтобы стать с ней вровень. Девочки стоят к Гоше в профиль, он видит, как у обеих раздуваются крылья носа.

– Да вы все трусы, – говорит Аннабель, – только и умеете, что вдесятром на одного!

Тут Гоша не выдерживает.

– Вовсе мы не трусы, – кричит он, – мы в этом доме уже были и даже вызвали… не то что привидение – настоящего мертвого!

– Ты что, мы же слово дали? – шепчет Лёва, а Аннабель поворачивается к Гоше и, кажется, впервые смотрит на него с интересом:

– Это как – настоящего мертвого?

– Да врет он все, – быстро говорит Марина, – никакого мертвого мы не вызывали, с чего бы это?

Но Гоша видит: Аннабель сразу поверила ему.

– Да ладно, ребята, – говорит он, – раз уж мы к ней пришли – чего в молчанку играть? Давайте все расскажем, а?