— Что тут за сборище? Р-разойдись!

Матросы зашумели.

— Холера в Ла-Рошели! Болеют там сильно! Мрут как мухи! — заголосили они вразнобой. — А нам какой резон туда переться? На свои похороны? Не хотим! Не хоти-им!

Ошалело повертев головой, лейтенант покинул корабль, направляясь к конторам, видимо желая поставить в известность вышестоящее начальство. Однако уже на третьем шаге решимость покинула офицера — потоптавшись, он развернулся кругом, поспешая к коновязи. Вскочив на белого коня, лейтенант подбодрил скакуна и галопом покинул порт.

— Молодец! — крикнул Быков. — Правильно, выживет теперь!

— Вот и нам так надо! — поддакнул Шурик.

— Вер-рна-а!

— За это дело надо выпить! — подал идею Виктор.

Солдаты, а их было человек десять, тут же бросились в трюм, проворно исполняя милый их сердцу призыв, и скоренько выкатили три или четыре бочонка с вином.

— Наливай!

— У-у-у! А-а-а! О-о-о!

— Закусывать надо! — громко сказал Джо, откупоривая бочку с беконом. — А то пропадёт! Ха-ха-ха!

Бочонки осушили мигом, да и тару с закуской опорожнили в момент.

— Расходимся, товарищи! — надрывался Ярослав.

— Разбегаемся!

— У короля свои дела, у нас свои!

Между тем «распропагандированные» солдаты и матросы уже убывали, не спросясь командиров. Они тихо, без шума и пыли, покидали порт.

Дезертировали самые безбашенные. Те, кто поосторожнее, оставались на кораблях, опасаясь, как бы чего не вышло. Но вольный ветер свободы веял и над ними, роняя в робкие души семена сопротивления.

— Процесс пошёл! — с глубоким удовлетворением заметил Быков. — Надо будет пройтись по пивнушкам, послушать, о чём местные гутарят, освежить им впечатления.

— Слить компромат, — ухмыльнулся Виктор. — Шикарно.

— А то! Show must go on.

— Ну ты, как Ленин, речь толкнул, — сказал Пончик. — Угу…

— А то!

— П-пламенный революционер!.. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

— Завидовать дурно.

— Чему завидовать-то, господи?

— Славе вождя!

— Пф-ф! Фюрер недоделанный!

— Ёш-моё! Не понимаю, почему бы благородному дону не порезать это говорливое хлебобулочное изделие на аккуратные шматики!

— Убивец. Угу… Живодёр.

Беседуя на столь возвышенные темы, друзья направились к таверне «Ржавая селёдка». Шоу должно было продолжаться…

Бальтазар Жербье добирался до Лондона длинным, кружным путём — через Брюссель, опасаясь соглядатаев кардинала.

В Нидерландах[84] было поспокойнее, хотя шпионов хватало везде.

Впрочем, в Испанских Нидерландах Жербье чувствовал себя блудным сыном, вернувшимся на землю предков, ведь тут была его родина: он появился на свет в Зеландии и в армии служил под началом принца Оранского.

Вся его будущность сложилась в тот день, когда принц послал молодого Бальтазара с дипломатическим поручением в Англию, где Жербье завоевал симпатии герцога Бэкингема и поступил к нему на службу.

А весной этого года герцог послал Бальтазара как раз в Брюссель, под предлогом скупки картин, для встречи с Питером Паулем Рубенсом, посланником короля Испании Филиппа IV, и графом-герцогом де Оливаресом.[85]

Бэкингем затеял тогда весьма смелые политические манёвры, пытаясь склонить Мадрид на сторону Лондона. Испания была соперницей Франции, так почему бы Филиппу не выступить на стороне Карла против Людовика и не помочь развязать кровоточащий узел Ла-Рошели? Конечно, Его Католическому Величеству было невместно помогать еретикам, но папа отпустит грехи.

Самое примечательное, что Испания заинтересовалась, но потребовала, чтобы Карл I отказался от союза с Голландией и Данией, на что тот не пошёл. А Оливарес тут же повернул всё по-своему, передав кардиналу Ришелье о потугах англичан втянуть в войну испанцев и заключив с ним договор о добрососедском невмешательстве.

…Жербье поморщился от лёгкого раздражения — столько потрачено сил, столько проявлено изворотливости и смекалки, а толку никакого!

Всё пошло наперекосяк — лорд Монтегю томится в Бастилии, герцогиня де Шеврез внезапно отъехала неизвестно куда.

А если брать шире (и выше!), то выходит, по сути, что Англия растеряла всех союзников.

Кристиан IV Датский, которому Карл I обещал помочь деньгами, не получил ни фунта и потерпел поражение от Валленштейна. Остатки армии Мансфельда разбиты на Эльбе.

И стоило тогда королю Англии так держаться за своих союзников? Не лучше ли было пойти на сближение с Испанией?

— Чёрт побери… — уныло пробормотал Бальтазар.

Иногда ему казалось, что он полжизни убегает. Убегает от погонь, от кредиторов, от самого себя. Жила в нём с ранних лет эта склонность — неуёмная жажда оказаться в тени великих фигур, быть причащённым тайн сильных мира сего. Дворцовые интриги, влиявшие на благоденствие и самую жизнь целых народов, грели его, как солнце. Право, если бы за верную службу не перепадало ему золотишка, он бы согласился мотаться по Европе на свои кровные.

В этой страсти Жербье походил на Мари де Шеврез, хотя было и существенное отличие. Герцогиню влекла не только тайна, но и опасность, его же тянуло в тот узкий круг людей, чьи слова могли отозваться беспощадной войной или благостным миром, вбирая в круговорот истории миллионы смертных.

Тем большее неистовство охватывало Бальтазара, когда на его пути, пути великих свершений, возникали вдруг помехи в лице двух безрассудных дворян, не желающих сознавать, что они всего лишь жалкие зёрнышки, угодившие в жернова политики, не хотящих признать, что их удел — быть растёртыми в прах.

Воспоминания об Олегаре де Монтиньи и московите со смешным именем Ярицлейв не покидали Жербье.

Помнится, он целую неделю приходил в себя после того, как эта парочка отбила у него лорда Монтегю. Увы, память о том позорнейшем провале продолжает язвить его и сейчас, когда оба его врага, благодаря уловке герцогини, брошены в Бастилию.

А блестящий план самой де Шеврез, задумавшей погубить короля на охоте? Тоже сорван! И опять этими двумя! А что же делать теперь ему, когда у него за спиной — одни лишь поражения? Странный вопрос. Разумеется, следует вернуться к герцогу и честно объявить о собственной никчёмности. Бальтазар даже сам себе не признавался в том, что его приезд в Лондон — следствие малодушия. Держать ответ перед его светлостью всё равно придётся, но пусть это произойдёт чуть-чуть попозже.

К чему спешить в Ла-Рошель посуху, подвергая свою жизнь ненужным опасностям, когда скоро туда отправится эскадра под командой графа Холланда? Безусловно, лорд был холоден с ним в последнюю их встречу, но это он как-нибудь переживёт.

Жербье вышел на Пэлл-Мэлл и свернул к площади Сент-Джеймс. Тут-то его и окатило. Было такое впечатление, что он шагал по тонкому льду и вот провалился, обжигаясь студёной водой.

Бальтазар замер, потом медленно пошёл вперёд. Это было невозможно, немыслимо, но он явственно различил впереди своего врага — высокого, широкоплечего мужчину в чёрном, с холодным и жёстким лицом. Олегар де Монтиньи! Как?!

Когда буря чувств, поднятая неожиданной встречей, чуть утихла, у Жербье возникли иные вопросы. А что королевский мушкетёр и шпион кардинала забыл в Лондоне? С какой он здесь целью?

И сразу в душе Бальтазара вспыхнула, заиграла злая торжествующая радость: ему простится многое, если он возьмёт де Монтиньи живьём и доставит свою добычу к лорду Холланду на дом прямо в руки!

Жербье тотчас же преобразился — надвинул шляпу пониже, укутался в плащ. Походка его обрела крадучесть и пружинистость.

Олегар шагал впереди, не оглядываясь, направляясь в сторону Португальской улицы. «Нам по дороге!» — подумал Бальтазар и довольно улыбнулся.