И оборвала свой восхищенный монолог.

Сашка завертела головой, выискивая причину.

– Это что? – удивилась она. В кофейный поток вливался еще один. Как будто сквозняком потянуло из одного бокового коридора в другой. И сквозняк этот пах радостью и теплом. – Шоколад! – узнала она, но усомнилась: – Или это какао?

– А какая разница? – удивилась Лиза. И покачала головой: – Не знаю. Ты, по-моему, опять все усложняешь. Но шоколадный поток это хороший знак. Эй, Амарго, привет! – последнюю фразу она радостно проорала, как будто приятеля на стадионе встретила.

Сначала Сашке показалось, что тьма этого потока (шоколад оказался куда чернее кофе!) сгустилась до невозможности. И приняла очертания человеческой фигуры. А потом она поняла, что перед нею стоит… шоколадный заяц. То есть мальчишка. И если по Лизе как-то сразу стало понятно – ровесница, то этот… ну, может, ровесник. А может, старше. Или младше. Ненамного, но все-таки. А вот ростом выше. Что в общем-то неудивительно. Сашка до метра семидесяти немного не дотягивала, и большинство ровесников-парней к старшим классам ее переросли.

– Привет, Лизон. – А вот по голосу ровесник, а то и постарше. Черно-коричневое, чуть бликующее в неровном, идущем невесть откуда освещении коридора, лицо обернулось к Саше: – А это еще кто?

И посмотрел прямо в глаза Сашке. А она – в его. На шоколадном лице расположение глаз можно было определить только благодаря логике – ну, где обычно у людей глаза? Но при этом у него был взгляд. А во взгляде было что-то такое, от чего Сашке захотелось сквозь землю провалиться. Только очень красиво и изящно, чтобы он непременно заценил, какая она беленькая и стройная и какой у нее красивый пушистый хвостик.

– Ух ты, – выдохнул шоколадный парень. – Новенькая? А познакомь нас, Лиз.

– Ха-ха, смешно пошутил, – фыркнула Лиза и обратилась к Сашке, остолбеневшей в черт-те какой раз за день, со счета уже сбилась: – Это, Саш, наш местный дон Жуан по прозвищу Амарго. А настоящее имя назвать отказывается, потому что боится, что в реальной жизни его, беднягу, загнобят за большую и чистую любовь к шоколаду.

– Ну Ли-из, – с притворным смущением протянул дон Жуан и подмигнул Сашке: – А ты, значит, Саша…

– Фербер, – зачем-то уточнила та. И спохватилась: – А имя ты откуда узнал?

Новые знакомые заржали бодрым хором. То есть когда двое хором, то это вроде как дуэтом. Вот. Дуэтом и заржали. Правда, засмеялись они не злобно и очень даже заразительно. Сашка и сама не заметила, как присоединилась. Тем более что до нее дошло: Лиза же только что обратилась к ней по имени.

– А почему ты Амарго? – спросила Саша.

– А это по-испански «горький», – пояснил парень. – Самый лучший шоколад именно горький.

– А ты куда идешь, горький шоколад? – спросила Лиза.

– Да одной любительнице какао на душе нехорошо. – Парень взмахнул рукой. И пояснил для Саши: – Иногда она пьет кофе с какао, тогда мы с Лизон ходим вместе и направляем помыслы девушки в сторону жизни. А вообще я к ней как в спортзал мотаюсь – раза четыре в неделю.

Саша не удержалась и фыркнула.

– Это ты так ненавязчиво сообщил, что практически живешь в спортзале? Качок-сладкоежка, – хихикнула она. Общаться вот так, в образе белой фарфоровой, рыжей глиняной и шоколадной фигур было легко. Как будто в Интернете под никнеймом и аватаркой. Красота, одним словом.

– Ой, – шоколадный… ведьмак (ну, не ведьма же?) – смутился, причем совершенно неподдельно. – Я, кажется, распустил хвост.

– И гребень надул, – Лиза снова захохотала, – петушиный. Или этот… Индюшачий. Ой, я готова спорить, что ты краснеешь, только в шоколаде не видно!

– Лежишь сейчас в своей комнате с чашкой какао в обнимку, а сам кра-асный, – подхватила Саша.

Оба ведьмака разом перестали смеяться.

– Я не лежу в своей комнате, – сказал шоколадник, – я здесь. И ты тоже здесь. Дома тебя нет.

– Откуда ты знаешь? – спросила Саша. – Когда ты здесь, ты же не видишь свою комнату.

– А телефон с камерой мне зачем? – задал риторический вопрос парень.

– Ой, ты серьезно? – Лиза захлопала глазами. Вернее, Саше так показалось. А хлопала ли она ими на самом деле, с этой ее неровной, ноздреватой глинистой поверхностью и не разберешь. – Вот делать нечего, так заморачиваться. Я все время как-то так… ну, ведьмачу и ведьмачу себе. Здесь безопасно, я это чувствую.

– Просто, Лизон, ты ведьмачишь в своей комнате, куда ни родители, ни бабушка без разрешения не заходят. А у меня дома народ не такой интеллигентный, – развел руками Амарго. – Как представлю, что мама зайдет, а я там бездыханный валяюсь, так и прокисаю. Вот и проверил. Пока смотрел, простите, девочки, аж вспотел, как в том же спортзале. Жутко так. Сижу, пью шоколад и вдруг – хоба-на! – исчезаю.

Сашка задумалась.

Если дед поймет, что она не выходила из дома, но при этом она не ответит на стук в дверь, то он, конечно же, зайдет в комнату. А ее нет. Вот номер… а потом она ка-ак появится. И вот это уже всем номерам номер, исполнитель номера помер.

– А я могу не в комнату свою вернуться, а хотя бы… ну, на лестничную площадку? – спросила Саша. Тогда, по крайней мере, можно будет наплести деду, что успела смыться из квартиры и прогуляться.

– Не-е, так нельзя, – покачала головой Лиза.

А шоколадник явно задумался.

– Ну, почему нельзя? Можно. Если выйдешь через свою дверь, окажешься там, откуда заходила. А если через Лизину? К ней попадешь.

Опять двери. Ну, ладно… или не очень ладно.

– Лиз, а ты где живешь? Я в Питере, а ты?

– О, – Амарго хлопнул себя шоколадной ладонью по шоколадному лбу, – об этом я не подумал. Но Лизон тоже питерская. Причем из центра. До Гостинки меньше пятнадцати минут пешком.

– Это тебе меньше, – возразила Лиза, – а мы девочки, мы ходим медленнее. Зато метро «Невский проспект» ближе.

– Все в порядке, – сказала Саша, – мне «Гостиный двор» удобнее. Я сама на Беговой, да еще по Приморскому шоссе в сторону Лахта-центра, ну, знаете, «Зажигалки», топать и топать…

– Ничего себе, далеко забрались. – Лиза всплеснула руками. – Зато у залива, да?

Сашка кивнула. Она, некоренная петербурженка, да и вообще, если разобраться, вечная приезжая в этом городе, все время называла залив «морем». Ну, это же часть моря, верно? Значит, сойдет.

– Тогда пойдем, – сказала ей Лиза. – Я сегодня еще пошопиться хотела и уроки кое-какие сделать. Так что пора нам в скучную реальность. Амарго, пока, что ли?

– Пока, Лизон. – Тот махнул шоколадной рукой… так и хотелось окрестить ее «дланью». – Саша Фербер, как приятно познакомиться! Еще увидимся?

Сашка кивнула. И, уже уходя вслед за новой знакомой, сообразила, что надо было пообещать добавлять шоколад в кофе. Умная, и даже остроумная. Но что толку, если все это – задним умом?

Амарго ушел, еще раз махнув девочкам на прощание.

– Ты ему понравилась, – заметила Лиза. Это прозвучало так… запросто, что Саша немного растерялась.

– А вы с ним… вместе?

Глиняная девочка прыснула.

– С ума сошла? Я же даже не знаю, как он по жизни выглядит и как его зовут. Мы с ним что-то вроде одноклассников. Или нет, даже не так. Как будто в один кружок ходим. Типа, умелые руки. Ну, он хороший. И, по-моему, такой из себя весь… звезда на спорте. А, вот что еще. Он, как я, в десятом классе, а мне вообще-то постарше ребята нравятся. А тебе?

Саша поняла, что краснеет, хорошо, что через фарфор вроде как не видно. Только покраснела она не от того, что у нее были какие-то особенные ответы на Лизин вопрос.

– Не знаю, – призналась она.

Была у нее, конечно, давняя детская влюбленность, в седьмом классе. Разумеется, в самого звездного-яркого пацана. Как же еще-то? Сдуру даже поборола свою застенчивую отстраненность и попыталась пообщаться. За что тут же получила от компании одноклассниц по первое число. Собственно, эта «любовь», о которой объект то ли так и не узнал, то ли тут же позабыл, закончилась переездом к деду, годом на домашнем обучении и переходом в новую школу. И сейчас Сашка иногда украдкой косилась на Никитку Праворукого, разумеется, звезду-спортсмена-отличника. У которого, разумеется, была своя «команда поддержки» из нескольких девиц из класса и из параллели. Но дурой она не была. Понимала прекрасно – это не любовь, не влюбленность даже, это… инстинкт следования за толпой. Все побежали, и я побежал. Все влюбились, и я влюбилась. Ну как влюбилась… так, слегка очаровалась, не более того. Во всяком случае, предложи ей судьба на выбор Никиту или пять кило хороших кофейных зерен, она вцепилась бы во второе. Уточнив, что лучше бы не сразу все пять кило, а по килограмму на пять дней, а то хранить его не так-то просто, когда живешь под постоянным сырым ветром с моря. С залива то есть.