Убедительно… Почти! Если бы Тео ничего больше не знал, он бы не спрашивал о Дженго так открыто.

– Я исчезну, – твёрдо ответила ему. – Никто не сможет найти меня.

– И будешь всю жизнь прятаться? – он положил руки на мои плечи и слегка сжал их. – А теперь признавайся, чего ты так испугалась?

– Не говори ерунды! – попыталась отмахнуться от вопроса. – Я же объяснила, что нельзя рассказывать о таких возможностях тем, кто имеет власть.

– Ещё раз, – глядя мне прямо в глаза, произнёс Айко, – только правду.

– А почему у тебя радужка посерела? Раньше она была более голубой.

Попытка убрать руки друга не удалась. Айко вцепился в меня до боли.

– Джен, ты же знаешь, я не возьмусь, если не буду знать всех причин. Говори или ищи другого художника.

Борьба взглядами продолжалась довольно долго, пока не вмешался Гирд.

– Говори, Джен, о чём ты умолчала? – поддержал он Айко.

Я посмотрела на мага.

– Ты знаешь, что чувствуют в «верном» союзе при измене? – тихо спросила его.

Гирд покосился на свои руки, где белая вязь, оплетая по четыре пальца, тянулась выше, почти до запястий.

– Надеюсь, что никогда этого не узнаю, – ответил он.

– А я видела это, Гирд. Отпусти уже меня! – велела Айко. – У папеньки с моей мамой был «верный» союз. А он изменил ей. Маму тогда буквально выворачивало наизнанку, бросало то в жар, то в холод, её всю трясло… Она старалась держаться при мне, но я хорошо запомнила её состояние, хоть и мало понимала, с чем оно связано. Мама пела мне колыбельную дрожащим, срывающимся голосом. А когда я уснула, она уехала… Утром папенька сказал, что её больше нет.

– Если ты ничего не понимала, то с чего решила, что отец изменил матери? – не отставал Айко. – И как это связано с палачом?

– Позже узнала, – не стала вдаваться в подробности того, как однажды услышала откровения отца на очередную вспышку ревности Лоретт. Тогда-то во мне и вспыли воспоминания того вечера накануне смерти мамы. А потом, как специально, в руки попала книга, где объяснялись особенности брачных союзов. – А Тео… сейчас у него Сабита, которая точно куда-то метит, потом ещё кто-нибудь воскреснет из прошлого или явится из настоящего. Я не хочу испытать той же боли, что и мама. Ладно, если Тео знает способ избегания неприятных последствий, но даже тогда у меня не самое приятное положение.

Отойдя от друга, я уселась за стол, вытянув руки перед собой.

– Артемио не хотел такого союза. Я не нужна ему. Впрочем, как и он мне. Но мы связаны так, что даже долгая разлука невозможна. А теперь, когда он прознал о Дженго, что мешает ему мучить меня, изменяя? А ничего! Или вы надеетесь на внезапно вспыхнувшие чувства между нами и вечную верность?

– Откуда такие выводы, Джен? Ты даже трёх дней замужем не пробыла, а уже подозреваешь мужа во всех провинностях, – Айко никак не успокаивался.

– Предлагаешь сначала привязаться к нему? Или ещё лучше: отдать супружеский долг? А потом, когда я буду ожидать этого менее всего, страдать от его увлечённостей на стороне? Повторяю, я ему не нужна, и он не нужен мне. Айко, просто помоги с рисунком. О большем не прошу. И хватит выворачивать мне душу. Не тебе говорить о крепости чувств.

– Не переключайся на меня, – осадил Айко. – Я никогда никому ничего не обещал.

– Ах, ну да, конечно, – язвительно согласилась с ним. – Это многое тебе прощает. Особенно то, что твоя дочь растёт без родителей.

– Не лезь в это! – рявкнул он на меня.

После чего на кухне воцарилось молчание.

Я пожалела о сказанном сразу же. Бесчестно напоминать о болезненной теме. Но и Айко мог бы остановиться в своих выяснениях вовремя, а не осуждать мой страх. В конце концов, просьба перерисовать вязь не содержит ничего не выполнимого.

– Так ты поможешь? Или мне искать другого художника? – решилась спросить я. Времени до полудня оставалось всё меньше.

– Идём, – отозвался Айко и первым вышел из кухни.

– Зря ты так, – заметил Гирд. – Мы не желаем тебе зла.

– Знаю, – виновато улыбнулась. – Но слов не вернёшь, а извинений Айко не примет.

– Тоже верно, – согласился он. – Я уйду на рассвете, а к полудню вернусь.

– Хелин перенесёшь? Хоть минутку повидаюсь с ней.

– Тогда мы обычным транспортом доберёмся. Не хочу рисковать с магией.

– Хорошо, – кивнула я и поднялась с места. – Спасибо тебе, Гирд!

– Я перед тобой в неоплатном долгу…

– Мы уже обсуждали это! – остановила его. – Никаких долгов.

Чтобы не попасть в более неудобное положение, я выскочила из кухни. Айко, вооружившись бумагой и карандашом, уже ждал меня. Молча дав свою рубашку, он мотнул головой в сторону кровати. Я переоделась в ванной: вещь друга прикрывала меня почти до колен.

Айко уселся, оперевшись о спинку кровати. Сначала я уместилась по его примеру, но затем сдвинулась ниже, оставив художнику для работы только свою руку.

Гирд, подошедший чуть позже, накрыл мои ноги одеялом и опустился с другой стороны постели. Тишину нарушали только звуки росчерка карандаша по бумаге.

На рассвете, как маг и предупреждал, он ушёл. Айко, до сих пор не проронивший ни слова, внезапно поинтересовался:

– Как ты добралась до Гирда?

– На автомобиле, – вздохнула я. Стена пала, но тема для возобновления разговора выбрана неудачно. – Я утопила его.

– Зачем? – не отрывая взгляда от бумаги, спросил друг.

– Он пропах чужими духами, – не придумав ничего лучше, я уставилась в потолок. – Его мне папенька подарил, а Тео отдал ключи Сабите.

– Отец расстроится, – предположил Айко. – Лучше бы ты продала его по дешёвке.

– Не лучше. Тогда меня сочли бы алчной и мелочной.

– Думаешь, муж поймёт намёк?

Я в недоумении уставилась на друга.

– Какой намёк? – уточнила у него.

Айко так и не взглянул на меня.

– Можешь поспать пока. Я сначала перенесу рисунок, а потом попытаюсь его дополнить.

– Не хочу…

Уснула я совершенно незаметно для себя.

Мы проспали.

Проснувшись, я увидела Айко, так и задремавшего с карандашом в руке. Часы, висевшие на стене, показывали час после полудня.

– Тьма! Тьма! Тьма! – запричитала я, подскочив с постели.

Нога запуталась. Я свалилась на пол, разбудив Айко.

– Тьма! Откуда у тебя столько песка? Специально заносил? – прорычала я, вставая.

– Ты чего бурю подняла? – друг лениво потянулся.

– Мы проспали! Скоро обед накроют, а меня нет!

– Ну и не суетись теперь, – он сполз ниже и откинулся на подушку. – Уже опоздала. Часом раньше появишься, часом позже… – и зевнул. – Голова раскалывается!

– Пьянь! – бросила я и, схватив ботинки, убежала в ванную.

Вернулась, поставила свою обувь обратно и нашла тапочки хозяина квартиры. Пусть я в них и шлёпала, но не напяливать же ботинки сразу после мытья ног?

Интересно, почему не пришёл Гирд? Хоть бы с ним и Хелин всё было в порядке.

Быстро обшарив и понюхав всё стоящее на полках, я посмотрелась в зеркало. Создалось ощущение, будто это мне пришлось вставать посреди ночи и рисовать, а не Айко. Взлохмаченная, бледная, помятая, с покрасневшими глазами… Не в таком виде надо к мужу спешить. Как наяву представила торжество Сабиты… Нельзя допускать этого сейчас, когда вязь чернит мои руки. Да и прав друг: смысл торопиться, если уже не поспеваю?

В ванной я задержалась почти на час. Завернувшись в два полотенца, выстирала своё бельё и, пройдя мимо спящего Айко, вывесила его на балконе. Солнце как раз палило с нужной стороны.

Друг уснул в обнимку с листами бумаги и карандашом. Я попыталась осторожно вытянуть получившиеся рисунки из хватки Айко, но ничего не вышло – он вцепился в них намертво.

Вздохнув, отправилась на кухню. Вот она – замужняя жизнь, где только и делаешь, что стоишь у плиты! И пусть приготовленное не предназначено для мужа, но именно из-за него я попала в такое положение. Даже у бабушки мне приходилось заниматься стряпнёй не чаще, чем через день. А у Айко к тому же за утро продуктов не прибавилось.