- Мне страшно! – плакал он. – Мне так страшно! Мне не верится! Все это так хорошо, как в сказке! А вдруг это сон? Вдруг это просто сон, и я опять проснусь в кладовке в ресторане??? Я не выдержу тогда! Я умру! Умру!!!
Я переложил его голову на подушку, лег рядом и обнял его, прижал к себе.
- Бедный ты мой мальчик! Несчастный мальчик! Красивый, нежный, умный. Прекрасный мальчик, – он плакал, а я все шептал, вытирая ему слезы. – Все эти суки не знали тебя! Не любили тебя! А я буду тебя любить! Я буду о тебе заботиться! Ни о чем не беспокойся сейчас! Все будет хорошо, мы вместе, я рядом. Я буду с тобой, а ты – со мной. И мы будем вместе! Все будет нормально! Отдыхай и забудь обо всем.
Он посмотрел на меня и вдруг положил ладонь мне на лицо и прошептал:
- Господин...
- Слушай, кончай, а! Задрал! Меня от этих господ воротит уже, какой я тебе господин? Я тебя не предупреждал, что ли, так меня не называть?
Он моргнул и спросил:
- А как вас нужно?
- И не выкай мне! Надоел выкать! Когда ты мне выкаешь, я себя старым пердуном ощущаю. Говори просто... просто на ты.
- Ты... – выдохнул он.
Я замер. Никто никогда не произносил это ТАК. Я провел ладонью по его груди. Он был теплый и гладкий. И, видно, набравшись смелости, он взял меня за голову, приблизился ко мне и поцеловал, лег и лежал с закрытыми глазами, дыша ртом.
Так мы и уснули в обнимку.
Мне снился дурацкий сон. Куча детей бегала по лестничной площадке. Они взвизгивали и с грохотом прыгали по ступенькам. Гурьбой скатывались вниз, с шумом и криками взбегали наверх. Я чувствовал, что никак не могу понять, зачем так кричать и трясти этажи, и где же их родители, почему же они не приструнят этих диких детей?
С такими мыслями я и проснулся. Часы показывали какую-то ерунду. Тихо лежа на кровати, я ощутил странное движение рядом. Что-то тряслось. Я сначала не понял, что это, но потом вспомнил, что теперь я не один. Я медленно повернул голову.
Он лежал на спине, голый, и, закусив нижнюю губу, дрочил член. Его скрывало одеяло, но я-то сразу понял, что к чему. Я посмотрел на его лицо, пылающие щеки, закрытые глаза и ощутил жаркое, нетерпеливое дыхание.
- Привет, – сказал я.
Он вздрогнул всем телом и спрятал руки. Потом понял, что его раскололи, разволновался и все пытался хоть что-то сделать, хоть и сам не знал, что именно.
- Ну чего ты?
Я перевернулся на бок и положил ладонь ему на щеку. Юлить было глупо, и он решил признаться:
- Я, когда... когда вы рядом... у меня все... я не могу ни о чем думать... только о вашем члене... ох, простите! – он закрыл лицо ладонями. – Я... это правда... нет... я...
Я притянул его поближе и поцеловал. Он тут же стал отвечать мне и вдруг уперся в меня, опрокинул на спину, залез сверху и впился мне в губы. Он целовал меня жадно, как с долгой голодухи, упивался и все никак не мог насытиться. Потом начал сползать ниже. Стал кусать меня, оттягивать кожу, вылизывать. Я ощущал его горячее, ненасытное желание, а потом членом почувствовал его лицо. Да. Это был он. Я его узнал. Мне было так хорошо с ним, как я мог забыть? Как же я мог позабыть эти наши редкие встречи. Но тогда пикантность им придавало то, что я встречался с ним вопреки запрету Государя, а сейчас? А сейчас это было особенно, потому что я так измаялся в этой пустыне чужой реальности, что любое соприкосновение с чем-то «старым», «моим», вызывало во мне всплеск эмоций.
Он ртом поймал мой член и заглотил его. Я шумно выдохнул, нащупал его голову и вцепился в его волосы. Да! Все это тут же вспыхнуло в моей памяти: этот язык, эти движения, я все помнил, да и как такое забыть?
Когда я почувствовал, что готов, я приподнялся и отбросил его на спину. Он лежал на спине, поджав ноги, и нетерпеливо дрочил себе. Я сидел тут же, со стоящим членом, и никак не мог раскрыть упаковку презерватива. Он выхватил ее у меня и разодрал зубами. Я перекинул его на живот и приподнял поудобнее.
Это было хорошо... Я смотрел на его изгибающуюся спину. Видел, как от моих толчков трясутся и пружинят его пышные черные волосы.
- Ох! Быстрее! – жалобно простонал он, вгрызаясь в простынь и надрачивая себе.
Я ускорился, схватил его за волосы и задрал голову. Он хрипло, плаксиво, умоляюще застонал, дрогнул, обмяк и затих. Я подождал несколько секунд, вышел и перевернул его на спину. Содрал с члена резинку и стряхнул ее на пол. Взобрался на него и подобрался к лицу. Он тут же схватил и заглотил мой член. Он хватался то за мою задницу, то за член, торопился, словно боялся, что его лишат этого лакомства. И, наверно, ему было не очень удобно, но я уже доходил и ни о чем не думал.
- Сука! – услышал я свой хрип сквозь стиснутые зубы.
Он схватил меня за булки и вжал в себя. Я кончал, упершись лбом в стену.
Потом обмяк и повалился без сил. Закрыл глаза. Он тут же добрался до меня и всунул язык в рот, и я почувствовал причудливый микс из его слюны, моей спермы и вдобавок ванильный привкус презерватива.
Я целовался долго, самозабвенно, до какого-то отупения. Я давно бы уже остановился, но его слюна была такая вкусная, что я продолжал и продолжал высасывать ее.
Я не помню, когда и как это закончилось. Но все стало тихо. Все замерло. Внутри меня и вокруг меня.
Я смотрел на его шею. Его подбородок был идеальным. Иногда, когда он сжимал губы, на подбородке появлялись складки. Всем сердцем я чувствовал, что он доволен, ему хорошо, он счастлив.
И я тоже засыпал счастливым.
====== Глава 26 ======
С документами для него пришлось повозиться. Туристическая виза, с которой его сослал сюда Пушок, закончилась давным-давно. Поначалу я думал сам справиться, но моментально понял, что нифига не смыслю в этом деле. Володя посоветовал мне толкового и недорогого адвоката, но все равно пришлось выложить штуку денег. Да там даже и больше получилось. И несмотря на это, вчера целый день мы просидели в миграционном центре. Я думал – сдохну там, но все же он получил заветную Голубую Карту. С нею он имел все права гражданина, кроме одного – он не мог голосовать. И теперь ему нужно было просидеть в Вангланде безвыездно пять лет, и тогда он автоматом получал паспорт. Я не думаю, чтобы в этом была проблема, выезжать ему все равно было некуда.
Он спал уже больше суток. Отсыпался, отъедался, отмокал. Я же не мог столько спать, а тревожить его не хотелось.
В какой-то момент появилась у меня идея приготовить для него что-нибудь. Я оделся и вышел под дождь. Зима не успела начаться, а уже основательно надоела.
В супермаркете я долго бродил по рядам, выискивая, чего бы такого приготовить. Наверное, у меня был подозрительный вид, потому что охранник на меня как-то пристально посматривал.
В конце концов я остановил свой выбор на упаковке куриных специй. Это были такие пакетики, пропитанные специями, в которые нужно было заворачивать куриное филе, и оно само там готовилось. Дома я разморозил филе, промыл его и завернул каждый кусочек в особую упаковку. Включил в микроволновке функцию духовки и вставил противень.
Дождь лил не переставая. Курица вроде готовилась, пахло приятно. Когда я зашел в комнату, он уже проснулся и смотрел видео по моему телефону. Покрасневшие глаза его были полны слез.
- Ты чего? – усмехнулся я.
Он посмотрел на меня и заплакал еще сильнее. Я подошел и взглянул на экран.
- Это собака. Просто собака, которая лает за кости! – говорила лысая, гладковыбритая голова с либерально-брезгливыми губами. Патриарх Мидландского телевидения, профессор и заслуженный деятель. – Конченый с рождения, пьяница, психопат, мерзкий извращенец, он готов за вонючие гроши поливать помоями свою Родину, если для него, конечно, существует такое понятие как «Родина». Весь состоящий из ненависти, яда и извращений, он просто не способен на нормальные, человеческие чувства. Он может только изрыгать поганый яд. Этот конченый змий, этот предатель... Он всегда в душе поклонялся Вангланду и при первой же возможности бросился в объятия своим хозяевам.
