- Угу... не повезло твоей рыбке...
Лодка плавно прошла мимо длиннющего пирса с яхтами и остановилась у площадки с лестницей. Мы стали выгружаться. Черный лимузин ждал нас там же, где и высадил вчера. Я отошел чуть в сторонку и все возился с телефоном, но он упрямо ничего не хотел делать. Связи не было, и сети не было.
- Здравствуйте. А вы не наша охрана, мы же не с вами приехали вчера, – услышал я голос Лии.
Парень охранник, высокий, плечистый, с коротким ежиком волос, издалека почти лысый, с красивыми умными голубыми глазами, улыбнулся ей и сказал:
- Нет, госпожа.
И тут же вытащил пистолет и выстрелил ей несколько раз в грудь. Она упала, завалившись за машину. Он перевел ствол на мальчика и несколько раз выстрелил и в него.
Время застыло во мне. Прошла целая бесконечность, прежде чем я начал слышать звон в ушах. Он все нарастал и становился уже невыносимым.
Солнце появилось у меня в груди. Оно тоже стало расти, и я понял, что это не солнце, а белоснежная вспышка от взрыва. Она росла, ширилась, и все мое тело стало дрожать от ее мощи. Она передавила мне горло и начала застилать мне глаза.
Я кинулся на него. Он бы успел выстрелить, но не стрелял. Он хотел встретить меня ударом, но я успел увернуться, схватил его, шибанул о машину и повалил на асфальт.
Оказавшись сверху, я схватил его голову и стал вдавливать большие пальцы ему в глазницы. Он закричал, показывая рот, полный белоснежных зубов. А я все вдавливал пальцы глубже и глубже, пока из его глазниц не полез фарш из мозгов.
Кто-то схватил меня за шиворот и стал тянуть на себя. Я отпустил затихшего охранника, и неизвестный прижал меня к себе. Я двинул головой и затылком выхлестнул ему передние зубы. Он ахнул и выпустил меня. Я развернулся и стал вгрызаться ему в горло. Не знаю, почему так получилось. Его белое горло было первое, что я увидел.
Я все сжимал зубы до тех пор, пока не прорвал кожу, и в тот же момент мой рот заполнился теплой кровью.
Где-то за спиной раздался выстрел, и что-то случилось с моей правой ногой. Штанина почему-то стала мокрой.
- Не стреляй! Этого живьем! – раздался голос, и меня схватили за волосы и оторвали от горла жертвы мою голову. Я успел схватиться за разорванную рану и пальцами вырвал у него кусок плоти.
Мне двинули по затылку и поставили на колени.
- Это он? Точно он?
Вокруг меня суетилось несколько человек.
- Да он это! Кто же еще!
Кто-то схватил мою правую руку и оттопырил мизинец с золотым перстнем с изображением оскалившейся головы кота.
- Котяра!
- Твою мать! Ну ногу-то пробили ему!
- Щас перетянем! Где транспорт?
В нескольких метрах от меня лежал он. Тихо и просто... на спине. Под ним было много крови и волосы его... они прилипли... и не шевелились на ветру. А другие его золотые локоны... их уже спокойно перебирал ветер.
Подъехал белый фургон, мне на голову нацепили мешок и втащили внутрь. Бахнула закрывающаяся дверь, и машина рванула вперед.
Не могу сказать, сколько мы ехали. Я полностью потерялся во времени и пространстве. Чувствовал, что простреленную правую ногу стали обрабатывать. Промывать, заклеивать, перевязывать.
Потом машина резко встала, меня взяли под руки и вытащили прочь. Помещение было большое, а может, и маленькое. Было темно и жарко. Воздух такой тяжелый и спертый, что казалось – его можно было резать ножом. Вдобавок ко всему принесли две лампы на треноге, и мало того, что они беспощадно резали по глазами, так еще этот свет добавлял жару. Меня усадили на стул, развязали руки и сорвали мешок.
- А разве он такой?
- Такой!
Из-за света, бьющего в глаза, я не видел даже силуэтов. Кто-то схватил мою правую руку и положил ее на железный стол.
- Вот он – перстень. Видишь? Это он, котяра!
Левую руку приковали наручниками к ножке стула, из-за чего я стал похож на горбуна. Пальцы правой руки сжали в кулак, а мизинец с перстнем положили на край стола.
Кинжал сверкнул с такой силой, что оставил глубокую вмятину в столе.
- Вот его кошачье величество!
Кто-то схватил отрубленный мизинец и снял с него перстень. Больно не было. Только ощущение такое, что ошпарили немного руку, и пятерня вся онемела.
- Рано его калечить. Он еще дело не сделал.
- Я и не калечу! Я же не язык отрубил! А эти их кольца меня всегда бесили!
Опять принесли аптечку и стали бинтовать мою покалеченную кисть. Я сидел молча. Все никак не мог надышаться спертым воздухом. Я не испытывал никаких чувств, мне было все равно на этих темных людей и на то, что они со мной делали.
- Скоро можно выходить в эфир. Оборудование готово?
Этот новый голос немного привел меня в чувства. Он был молодой, почти детский. Очень легкий и свежий. Такой голос был у Пушка, когда я только его встретил.
- Ну зачем было его уродовать? Он весь в крови! Он еще нужен!
Прямо передо мной на корточки присел парень. Стройный и тонкий. Густые темно-русые волосы. Ясные голубые глаза.
- Больно? – спросил он.
- Нет... – услышал я свой голос и почувствовал, как слеза катиться по щеке.
Парень открыл стеклянную бутылку с водой и стал поить меня.
- Ты хочешь домой? Тебе же нужно домой, да? У тебя много дел, у тебя семья. Давай по-быстрому сделаем дело, и ты поедешь домой, хорошо?
Я молча смотрел на него. Слушал этот голос.
- Да? – он с любовью пригладил мои волосы. – Он согласен, дайте текст! – скомандовал он, поднявшись. – Лампы разведите немного в стороны. Нет! Камеры нужно две. Сюда и вот сюда, поближе!
Мне дали в руки несколько листов с крупным текстом. Я тупо держал их в руках.
- Может, у него крыша поехала из-за того, что у него сына убили? – спросил тихий голос.
- Это вонючий извращенец, поганый мужеложник, у него нет детей!
- Читай! Читай текст!
И кто-то с силой схватил меня за рану на ноге. От боли все поплыло перед глазами.
- Граждане! Братья! Решительный час настал! Монархия изжила себя и должна быть свержена! Тиран должен предстать перед судом! Мы долго терпели произвол и бесправие, и настало время сказать свое решительное слово. Свободная Народная Армия выступает против тирании и олигархов. Не бойтесь, действуйте, все свободное мировое сообщество с нами! Оно поможет нам отвоевать нашу свободу, наши права! Все как один вставайте на борьбу с фашистским режимом...
Я согнулся, и меня вырвало какой-то неимоверной кислятиной. Тени вокруг всполошились, взволновались, начали лить мне на голову холодную воду, грубо вытирать лицо.
- Еще! Еще раз! Пусть прочтет это еще раз!
- Но он никакой!
- Дайте ему что-нибудь нюхнуть, вколите ему что-нибудь, я не знаю! Приведите его в чувство!
Кто-то заорал в самое ухо:
- Читай! Читай! Ты должен прочитать все!
Дверь открылась, и в зал проник дневной свет. Вбежало несколько человек.
- Закругляйтесь! Это место вычислили! Сейчас будет облава! Собирайтесь!
- Он не все дочитал...
- Собирайтесь! Берите только самое главное! Что уже успели записать?
- Да в принципе хватит. Голос его у нас есть. Остаток речи доделаем, смонтируем, подчистим и вперед.
- Хорошо! Только быстрее! Быстрее!
Мне опять на голову нацепили мешок. Руки впопыхах стянули лентой спереди, а не за спиной, и опять поволокли в фургон.
Совсем рядом трещали выстрелы.
В фургоне я совсем потерялся во времени. В какой-то момент я был уверен, что мы едем больше суток. Но потом я понял, что песня на радио еще не кончилась, и выходило, что прошло всего пару минут. Но вскоре и радио замолкло. Если и были какие люди в салоне кроме меня и водителя, то они молчали. Я чувствовал только, что теряю жизненные силы. Кисть руки с четырьмя пальцами под повязкой болела так сильно, что я весь утонул в этой боли. А когда машина тормозила или круто поворачивала, боль разрывала всю правую часть моего тела, и я даже немного мочился в штаны от такого.
Когда машина встала, я был уверен, что мы проехали уже целый день и уже стемнело. Меня опять взяли под руки и вытащили на улицу. Я слышал, как они второпях рассаживаются по другим машинам. Затолкнули и меня. По ощущениям, по дивану и звуку двигателя я понял, что это внедорожник. Руки были связаны спереди пластиковым хомутом, и я сорвал с головы мешок.
