- Господин, наследник заперся у себя в комнате, я боюсь!

В дверях появилась одна из его нянечек.

- Чего ты боишься, дура? – не глядя на нее, спросил я.

- Он тогда кричал, что из окна выпрыгнет...

- Отсюда не выпрыгнет, они не открываются. Ладно, я иду.

Около двери в его комнату собрались еще пара служанок. Они скреблись и тихо ныли о чем-то. Когда подошел я, они расступились.

- Открой дверь, нужно поговорить, – за дверью притаилась тишина. – Открой. Просто поговорим – и все.

Служанки тоже прислушивались.

- Позовите мастера, пусть вскроет дверь, – распорядился я.

Одна служанка убежала. Я приложил ладони к двери, отступил назад и выбил ее ногой. С грохотом оторвался наличник. Дверь открылась.

Комната его была выполнена в красных цветах. Со всех сторон на меня смотрели большие плакаты с гоночными автомобилями и боевыми роботами. Сама его кровать тоже была в форме красного гоночного болида. Рядом с кроватью, на стенде, были доспехи, подаренные Пушком. Одной перчатки и вправду не хватало.

Я лег на пол около машины-кровати. Увидев меня, он максимально вжался в стену.

- Вылезай, – сказал я тихо.

- Нет!

- Будешь всю жизнь там сидеть?

- Буду! Тебе назло буду!

Я закрыл глаза и выдохнул:

- Вылезай... я же тебя люблю...

- Нет! Уходи!

Я протянул за ним руку.

- Уходи!!!

- Не вылезешь?

- Нет! Никогда не дождешься!

Я молчал.

- А может, и вылезу! Назло тебе! И пойду к нему! И когда я стану Государем, я прикажу тебя посадить в самую страшную тюрьму!

- За что? – изумился я.

- За то, что ты меня не любишь! За то, что я тебе не нужен! За то, что ты от меня хочешь избавиться!

- Это не правда... – сказал я тихо.

- Правда! Если бы была бы не правда... если бы ты любил меня, ты бы первый подарил мне подарок! А ты единственный человек в государстве, который до сих пор мне ничего не подарил! Ничего!

- Я... меня это известие самого сбило с толку. Я подыскивал тебе что-нибудь, но что можно подарить мальчику, у которого все есть? Я подумал и решил подарить тебе единственную вещь, что мне по-настоящему дорога, – и я протянул ему Носорог.

Он замер, обдумывая такой поворот событий, и стал вылазить. Я поднялся и сел на паласе. Он вылез и взял пушку в руки.

- Это твой... настоящий... Скольких упырей ты им подстрелил?

- Я не знаю... не считал...

Он полез ко мне обниматься. Повис на шее:

- Я не хочу к нему. Я его не люблю. Я только тебя люблю и маму, и все.

- Я знаю. Но тебе не нужно будет его любить, просто слушайся – и все.

- Не буду слушаться! Назло ему не буду!

- Да ты и так никого не слушаешься...

Я обнял его:

- Ты же хотел быть Государем, вот ты им и станешь.

Он погрустнел:

- Я хотел стать... но я... уже не хочу. Не хочу платить такую цену за это.

- Ах! – усмехнулся я. – Я тебя понимаю! Ты хотел стать Государем по щелчку пальцев, но так не бывает. Хорошие вещи стоят дорого, и чем лучше вещь, тем дороже приходиться за нее платить.

Я чувствовал, что он ущемлен.

- Я спрашивал у всех мужчин в клане, но никто из них никогда не убивал упырей, это делал только ты один, почему?

- Это была моя работа...

- Такое задание тебе дали отцы клана?

- Нет, я сам решил.

- Зачем?

- Мне нужно было что-то есть.

Он задумался:

- Кухарки не готовили тебе?

- Нет.

- Почему ты не приказал слугам подать тебе кушанья?

- У меня не было слуг.

- У всех благородных есть слуги.

- Я был не очень благородный...

- Как? – ужаснулся он.

Я убрал волосы с его лба:

- Я был такой же, как и ты. Мой отец – Вождь Клана, а мать – рабыня. Это сейчас ты имеешь все права, но тогда сын рабыни не имел никаких прав, и когда отец погиб, меня прогнали, и я пошел в Нахаловку. Чтобы как-то прожить, мне нужно было работать и зарабатывать деньги. Один бандит платил за сердца упырей, и я стал работать на него.

- Этот бандит, он ненавидел упырей и хотел, чтобы ты убил их всех?

- Нет, ему было плевать на упырей. Я приносил ему их сердца, а он продавал их нашему клану, а наш клан делал из них всякие лекарства.

- Мы разве занимались упыриным бизнесом? Это клан Каменный Волк занимался упырями.

- И мы тоже занимались.

- Но... но ведь упыри ели людей! Как можно делать бизнес на убийстве людей?

Я посмотрел на дверь. Мы были одни.

- Это были беженцы, люди третьего сорта, их не жалко.

- Но они же люди! Да, беженцы стремные, грязные и нищие, но ведь они тоже люди, как и мы. Разве нет?

- Не совсем. Мы благородные, а они нет. О них никто никогда не заботился, и все с ними делали все, что вздумается.

Он нахмурился.

- А если я вдруг стану беженцем?

- Скорее всего ты умрешь... – я ссадил его с себя и встал. – Но тебе это не грозит. Ты будешь самым высшим из людей. Единственным в своем роде. Ты будешь Государем, – я приподнял его лицо за подбородок. – Ты же хочешь этого?

- Лучше быть Государем, чем рабом, да?

- Вот поэтому кончай выпендриваться и будь готов. Государь пригласил нас на свою яхту.

Яхта меня не впечатлила.

В самый разгар полуденного пекла нас привезли сразу на пирс. Солнце долбило так, что от белоснежного здания яхт-клуба резало глаза. Пушок встречал нас лично, весь в белом.

Яхта была длинная, метров пятьдесят в длину, острая и узкая. С красивыми черными боками и тремя белоснежными этажами, словно бы прилизанными, со сплошными полосами темных тонированных окон.

Пушок подал руку Лии, Николенька залез сам, за ним, не здороваясь, прошел и я. Хотя мы с ним никогда не здоровались.

- Не впечатляет... – обронил я, когда подошел к нему.

- Она самая быстрая в мире, – тихо улыбнулся Пушок.

Это все объясняло. Еще у него была самая большая и нафаршированная яхта.

Я посмотрел ему в глаза, но они были идеально красивы и невинны. Нет... Он уже выключил садиста. Он уже вдавил сигарету в мою плоть. Сейчас он будет промывать ожог и зализывать его. Будет самозабвенно лизать до тех пор, пока не останется ничего. И когда это случится, он достанет новую сигарету, прикурит и вомнет ее в мое тело. И так все пойдет по кругу.

Лия чувствовала себя скованно. Государь для нее, как и для любого южанина, был фигурой сакральной, полубогом, и мне все казалось, что она вот-вот кинется ему в ноги. По ее глубокому душевному убеждению он должен был сидеть на золотом троне в золотой мантии и через приближенных отдавать приказы. А тут вдруг какой-то молодой парень, симпатичный, улыбчивый... Ей было не по себе, я это чувствовал.

Николенька поначалу делал вид, что он вынужден ехать, что ему ничего не нужно, ничего не интересно. Но, оказавшись на борту, он тут же отдался любопытству и стал исследовать свои новые владения. За те несколько минут, что мы стояли на палубе у трапа, он успел сбегать в машинное отделение, потрогать мониторы управления в капитанской рубке, соскользнуть правой ногой в бассейн на второй палубе, уронить гантель в спортивном зале, оборвать с вешалки банный халат в сауне и перелезть через перила на самом носу.

Я же решил вообще никак не помогать Пушку. Не я затевал эту встречу, и пусть он как хочет, так и выкручивается.

Хоть мы стояли в тени, я захотел зайти внутрь и немного подышать охлажденным воздухом.

Я солгал, яхта меня все-таки впечатлила. Со стороны она казалась не такой уж и высокой, и даже узкой, но внутри оказалась пропасть свободного места. Все было миленькое, уютненькое и радовало глаз. Много светлого дерева. Много зеркал и хрома. Цветы и элегантная мебель. Велюровая обивка нежного голубого цвета.

Я вышел на палубу на корме. Тут, под навесом, был бар, диваны и большое круглое джакузи. Бармен вмиг сварганил мне коктейль, и я улегся на подушки.

Яхта уже успела далеко отойти от берега, и вокруг было только теплое сапфировое море. Странно. Я вообще не думал, что мы уже отплыли. Я не чувствовал ни шума моторов, ни качки.