И вдруг выстрелы со стороны толпы. Камера дергается, все смешивается, полицаи тащат подстреленного товарища в здание.
Потом опять возник ведущий, идеально красивый мужчина... гости в студии, звонки каким-то крутым знаменитостям, включения передвижной студии на улице.
Я невольно задумался. Нет, телевизионщики не врали. Съемки оператора, убитые полицаи – все это было подлинно. Они не врали... но они недоговаривали, рассказывая честно об одном, они замалчивали другое. И так элегантно они обходили стороной все эти неприятные для них углы, что я прямо диву давался!
И опять, раз за разом: мужественные, красивые лица полицаев и озверелые морды бунтующих. Мне становилось ясно, куда они клонят – наглая, дикая орда неблагодарных нелегалов пытается прорваться сквозь героических полицейских в Город.
Стали показывать похороны: потемневшие от горя вдовы, перепуганные дети. Роскошные гробы. Море цветов. А про то, что полицаи открыли огонь из пулемета почти в упор по толпе, и сколько при этом погибло нахаловских – ни слова. Но нахаловские – это ж не городские, люди третьего сорта, кто их считает?!
И вдруг сюжетик – выступление какого-то крупного заграничного правозащитника: полицаи ответили неадекватно, у беженцев есть права, они достойны лучшего...
И тут же кадры опроса прохожих у фонтана в торговом центре: “Как вы относитесь к действиям полицейских?.. Что вот нахаловские тоже погибли, и нужно ли давать пособия и пускать их в Город?.. ” – человек шесть из десяти сказали, что полицаи действовали довольно мягко, и вообще всю эту сволочь нахаловскую уже давно надо... того-самого...
Двое затруднились ответить, и последние двое только выказали мнение, что полицаи все-таки погорячились... и, в общем, бежкам надо помочь.
А потом пошло-поехало – у всех гостей студии стали спрашивать: “А вы за кого? За полицаев или за бежек? И мотив такой – враг ты обществу или друг?” – и вот тут я начал понимать, куда они это ведут! Если ты за бежек, значит ты за заграницу, за расширение прав женщин и извращенцев, против устоев и, короче говоря, тип скользкий, больной и ненадежный. А если ты за полицаев, значит ты гражданин, патриот и вообще молодец, что не изменяешь заветам предков. Попадались в студии и “реформаторы, прогнувшиеся перед заграницей”. Они что-то пытались доказать, но их так пламенно загоняли в угол, что было жалко смотреть. Напряжение росло, увеличивалось, искрило. Передали новость о том, что в реанимации скончался, не приходя в сознание, четвертый полицай. И тут же показали, что люди стали собираться на стихийный митинг на площади Свободы.
Все ждали обращения Государя. Что он скажет? И через все щели лезла эта мысль – если Государь вступится за полицаев, значит он наш, патриарх, отец отечества, предстоятель, истинный правитель, который крепко держится за заветы пращуров. А если же нет, если Государь встанет на сторону бежек – значит, слаб перед заграницей, болен и править страной более не в состоянии.
Так вот оно что! Я даже вскочил с кровати. Это все подкоп под самого Государя! Ай да Стеклов! Упырь-провокатор! Же-е-е-есть! Хотя, какой там Стеклов?!! Стеклов это так – ему сказали, он сделал, а дальше не его забота. Вот зачем и “восстание”, и стрельба... Государь им не мил.
- А вы определились? – спросил журналист у милой блондиночки, которая ставила стаканчик со свечкой около участка, где работали погибшие полицаи.
А я определился? Я закрыл глаза и заглянул в свою душу. Там была пустота и тоска. Мне все представлялся агнец, который мирно пасся на лугу. И вдруг тигр выпрыгивает и хватает его. Тащит в свое логово. И тут навстречу ему лев. Тигр отбрасывает полуживого агнца и вступает в схватку со львом. Так вот этот помирающий агнец – он за кого? За льва или тигра? Чьи когти нежнее и в чьих клыках больше ласки?
Не-е-е-ет! Все это крутые игры крутых дяденек, зачем мне, овечке, лезть в эту схватку хищников?
Я вздохнул.
- Стоп программа! Включи сайт отеля! – приказал я телеку. Он моргнул и тут же высветил сайт. – Ресторан! Меню доставки!
Я выбрал блюда и велел телеку погаснуть. Встал, зашел в ванную и еще раз умылся. Денег у меня не было, но... раз уж я наследник... думаю, клан не обеднеет!
Блюда принесли моментально: томатный суп с курицей, лапшу с морепродуктами и два больших сочных пирожных. Когда я все это захавал, мне даже немного поплохело. Я лег на подушки, закрыл глаза и уснул.
Просыпался я долго. Седой все тряс меня за плечо, но я никак не мог прийти в себя.
- Господин! Господин! – шептал он. – Господин! Время! Нам пора! Опаздывать нельзя! Поспешите!
Я разлепил глаза и хмуро уставился на него. На первых порах я вообще не понял, кто это.
- Прошу вас! Мы опаздываем!
Я сел на кровати, оперся локтями о колени и помотал головой. Потер лицо ладонями.
- Вот! Ваша одежда!
Я распаковал из пленки красивый черный костюм, пиджак и брюки, белую рубашку и черный узкий галстук. Напялил идеальные черные туфли. Я не помнил, надевал ли я когда-нибудь что-то подобное, и теперь чувствовал себя как-то странно.
Седой спешил, и мне не было времени особо прислушиваться к своим чувствам. Мы вышли в коридор и пошли к лифту. Впереди шел охранник, за ним седой, затем уже я и за мною еще двое. Не останавливаясь, мы миновали холл, и швейцар открыл перед нами двери. Жаркая, душная ночь окутала меня. На обочине нас ждало два больших бронированных внедорожника. Я сел вместе с седым в первый, охрана заскочила во второй, и мы тронулись.
Из мини-холодильника я достал банку энергетика и стал потихоньку отпивать, глядя в окно. Мы довольно быстро летели в центр. Ночь только начиналась, и Город сиял и радовался ей вовсю. Мимо меня проплывали бесконечные сияющие витрины. Рестораны и пабы. Пафосные клубы, дорогие кабаре, кофейни с претензией, забитые снобами. Гигантские торговые центры и кинотеатры. Бутики с умопомрачительно дорогими шмотками и салоны ювелирных сокровищ. Автосалоны с супер-карами, массивные здания банков и офисные небоскребы. И все это рядом с идеальными дорогами и отсутствием даже крошки мусора. И люди... Веселые, добрые, беззаботные, красиво одетые во все новое и хорошее.
Первое, что мне бросилось глаза, так это то, что здесь никто не боится полицаев. И сами полицаи почему-то без доспехов: без шлемов, автоматов и бронежилетов. Никто не обращал на них внимания, и они спокойно вели себя, как все остальные: стояли или прохаживались. Это было странно. В Нахаловку они всегда заваливались кучей, не меньше роты, ощетинившись оружием. Быстро делали свои дела и тут же сматывались. А тут...
- А почему... – задумчиво проговорил я, – а почему именно Ледяной Кот, ты не знаешь? Откуда это пошло? Что значит?
Седой охотно ответил:
- В самом клане так рассказывают (но вы же понимаете, что эта информация только для своих): ваш пращур, основатель клана, Владимир Ярославович, имел на плече наколку – оскалившаяся голова кота и скрещенные кинжалы. В преступном мире такие наколки делали разбойники-грабители, которые с оружием в руках грабили дома богачей. Вот почему Кот. А Ледяной – это от того, что ваш предок всегда сохранял ледяное спокойствие, ничто не могло вывести его из себя. Он всегда был жесток и решителен.
- Угу... – вздохнул я. – А сейчас-то кто вождь клана?
- Ваш кузен, Владимир Викторович.
Я помолчал, переваривая информацию, а потом опять спросил:
- А почему именно я? Зачем менять вождя и почему именно на меня?
- Среди отцов много “законников” – тех, кто держится за закон, для которых он превыше всего. И раз по закону вы наследник, то так тому и быть – и никак иначе. Тем более Владимир Викторович поддерживает Государя, а Государь сейчас... хм... крайне непопулярен, мягко говоря.
- Почему?
- Все эти реформы на заграничный манер, права человека... наше консервативное общество еще не готово к тому, чтобы извращенцы и бежки получили такие же права, как и обычные граждане. Отцы считают, что Государь слаб, что из-за заграницы идет один вред, и мы должны ограничиться только бизнес-контактами, не позволять им менять наши ценности, завещанные праотцами. А Владимир Викторович не слушает отцов... и... вот...
