Савва вскрикнул, и схватил Кира за волосы. Оргазменный спазм сковал горло, и он испугался, что если сейчас наслаждение не схлынет, и он не сможет вздохнуть, то потеряет сознание. Вжимаясь лицом в его бритый пах, Кир с удовольствием ощущал, как смешно Савва дергается в конвульсиях, как раскрывает рот в беззвучном крике, как закатывает глаза…

Когда Савва обмяк, Кир еще долго целовал его. Целовал, гладил, шептал, делал все то, от чего Савве особенно сильно сносило крышу. Потом решил что хватит, приподнялся, свесил ноги с края кровати и закурил. Савва подполз к нему и положил голову на колени.

— Давай спать, сучка… — тихо проговорил Кир.

— У тебя голос уставший, что случилось? — прошептал Савва, чувствуя как Кир чешет ему за ухом, словно котенка.

«Все подмечает, зараза!» — подивился Кир, а вслух сказал:

— Проблемы на работе. Но это мои дела. Ладно! Сейчас спать, а днем я тебя отведу в одно место.

Кир потушил сигарету и лег. Савва подлез под его руку, и обнял себя ей.

— А куда?

— Узнаешь. Будет тебе праздник. Полгода совместной жизни! — Кир устало зевнул.

— Кир, ты самый лучший! — целуя и перебирая его пальцы, прошептал Савва.

— И все? Мало, мальчик, мало… — засыпая, бубнил Кир.

— Самый лучший на свете! Единственный!

Но Кир уже спал. И ощущая его тело, его силу, теплоту и надежность, Савва засыпал тоже.

Когда Кир открыл глаза то было уже светло. Он все долго смотрел в потолок лежа на спине:

— Рыжик, ты спишь? — тихо спросил он.

— Не… — Савва с готовностью повернулся к нему, и лег рядом.

— Мне сон приснился, прикинь! — проговорил Кир, все так же глядя в потолок, и задумчиво перебирая и приглаживая его волосы. — Что, короче, я твой брат, типа… типо старший брат, а ты маленький совсем… может года два тебе, но уже тоже рыжий…, а я такой как сейчас. И мамка твоя дала мне тебя, чтоб я с тобой поиграл. И я такой играю, играю, и ты веселишься… и мне хорошо, а потом я не уследил за тобой, и ты уебался башкой об угол кровати! И у тебя, кароче, ухо распухло… распухло ухо… прикинь! И я все думаю — бля, как же я мамке-то твоей тебя верну, когда у тебя такое ухо? — Кир задумался, замолчал, потер лицо ладонями, и решил что спать уже хватит.

Как только рассвело, сразу перестал идти снег. Город занесло, замело, запорошило. Снег был белоснежный, тяжелый. Радость для детворы, и ужас для автомобилистов. Все было укутано, накрыто белоснежными пышными шапками. Ветки гнулись от тяжести мокрого снега. Тишина стояла поразительная, необыкновенная, глубокая, совсем несвойственная городу.

Машины двигались медленно, тяжело, неохотно. Визжали колеса в пробуксовке, машины плавали в густой снежной каше, плыли по ней, увязали. Некоторые машины столкнулись и теперь стояли и как-то грустно моргали аварийками.

Ресторан был довольно модным, известным местом. Он занимал весь первый этаж офисной высотки и кроме самого ресторана была еще сувенирная лавка, фитоаптека, и даже бани. Здесь все было стилизовано под домик таежного охотника или под стоянку полярников. Везде дерево, рога на стенах, то тут то там на тебя выглядывало чучело лисы или совы. В углу на пеньке сидел белый медведь с балалайкой. Стены расписаны живописными картинами из жизни тундры и тайги, много волчих шкур, и всяких шуб, лыж, котелков, и прочей северной атрибутики. Но самой запоминающейся штуковиной была настоящая кабина вертолета Ми-8, правда без хвоста и винта. Но все лампочки внутри горели, можно было посидеть в кресле пилота и подергать штурвал. Савва не удержался и залез. Он сиял абсолютным детским счастьем. Кир стоял у входа в кабину, и прислонившись к металлу с улыбкой смотрел на него.

Утром в будний день народу было мало, и они сели в самый угол, за столик на двоих, почти что кабинет. Кроме них в зале была только группа туристов из Китая, пухлых, добрых, громких, улыбчивых теток и дядек.

Увидев меню, Савва сразу завис, и все заказывал Кир. Он не ел уже больше суток и набрал прилично. Вскоре нарочито грубый деревянный стол был заставлен тарелками. Строганина из мяса северного оленя. Суп из глухаря, кабана, лосятины и оленины. Уха из омуля и муксуна. Пирожки с ягненком. Жаренная жеребятина с картошкой и ежевичным соусом.

Кир ел молча, сосредоточенно. Он поймал себя на мысли, что оттягивает каждую секунду времени до начала действа. Выгрызает эту секунду, вымучивает ее, выжимает. Где-то внутри него было страшно и тошно. Он чувствовал что слабеет, теряет силы, уверенность. Это бесило его.

А Савва уплетал все подряд, и только и глазел по сторонам, то на таежные валенки с тулупом, то на чучело белого волка.

— Ой, Кир, а правда, что ли, волки такие огромные бывают?

— Правда! — буркнул Кир. — Доедай давай!

Когда Савва все доел, Кир заказал ему сладкое. Шоколадный десерт с коньяком, ягодой и ванильным мороженым.

— М-м-м-м!!! — застонал Савва, проглотив ложку. — М? — он набрал еще, и протянул Киру.

Кир скорчил рожу. Он сидел на дубовой лавке, куря сигарету и вальяжно откинувшись. Но сердце его щемило, и все куда-то проваливалось. Дальше тянуть было некуда.

— Савик, ты покушал? — он выпустил дым из ноздрей.

— Ой, да! Уха просто чума!!! А вот это мясо живое, то есть не жаренное…

— Савва, мне нужно с тобой серьезно поговорить.

— А знаешь на что это все похоже? На сауну! Наше первое место… тоже все в дереве!

— Савва… я ухожу, больше ты меня не увидишь, — это было тяжелее чем он думал.

— Что? — улыбнулся Савва.

— Послушай меня! Так получилось… одни очень серьезные люди считают, что я им должен…, а я так не считаю… Мне пригнали крутую тачку в ремонт, я провозился с ней день, закрыл гараж, ушел домой, а утром прихожу — гараж вскрыт, машины нет. Мне сроку дали месяц — либо тачку вернуть либо бабки. Я этой машины не воровал, вполне возможно что это подстава и угнали по наводке, в любом случае, таких бабок у меня нет, и не будет. Я принял решение валить, и я сваливаю.

— А куда мы поедем? — по-детски сморгнув, спросил Савва.

Кир долго молчал:

— Ты к маме, а я далеко, может даже за бугор, — он вдавил сигарету в пепельницу, и тут же закурил еще одну. — Эй, да ты че, плачешь, что ли? Ты пойми, твоей вины в этом нет! Ты хороший, мне с тобой было хорошо, но так получилось, что нам надо расстаться. Мне нужно спасаться, со мной и ты можешь пострадать. Да не плачь ты!

— Я с тобой! — вскрикнул Савва, смахнув слезы.

— Нет! Ты будешь для меня обузой. Я не знаю чего и как, как мне обустраиваться, не знаю, а еще о тебе думать, тебя тащить! Нет!

— Возьми! — Савва бросился на него. — Возьми! Я не буду мешать! Я все делаю что ты говоришь! Я не помешаю! Возьми меня с собой! Не оставляй!

— Нет! — рявкнул Кир. — И не заставляй меня по сто раз повторять одно и тоже! Бесит!

Савва закрыл лицо ладонями, а потом вдруг отнял руки от лица, и помертвевшими губами проговорил:

— Я продам квартиру! Сколько ты должен? Квартиры хватит?

«Вот оно!» — сердце Кира стало ледяным.

— Не говори глупости! Твоя мама никогда не разрешит тебе…

— Сколько ты должен?!!

Кир серьезно посмотрел на него:

— Ты готов отдать за меня квартиру?

Савва кивнул.

— Продашь и мама не узнает? Не верю!

— Продам! — Савва вскинул на него взгляд полный слез и уверенности.

— Это меняет план, — задумчиво проговорил Кир. — Нет, это ничего не меняет. Эти деньги я все равно не хочу ему отдавать. Поэтому… выходит… что же, пойдешь со мной в бега?

— Пойду! Все равно куда!

— Хорошо. Я все продумаю и скажу тебе что мы будем делать! А теперь успокойся, перестань реветь и сиди тихо!

Кир взял книжечку с чеком, сунул деньги, и пошел к гардеробу.

Это была обычная «сберовская» карточка. Зеленая, с каким-то аляповатым рисунком. Гладенькая, абсолютно новенькая. Но когда Кир держал ее на ладони, ему казалось, что она тяжелая, тяжелее всего что он держал в жизни. Так странно! Как на таком маленьком куске пластика могли поместиться все эти стены, двери, окна, вся эта квартира? Еще раз ощупав ее выпуклые буквы, с закрытыми глазами, словно текст для слепых, он сунул карту в большой конверт, добавил туда кой-какие документы, и заклеил его. Потом сунул конверт в небольшую плоскую сумку с вещами и закрыл молнию. Запиликал телефон.