- Вы – Стефан? – спросила она изнеженным голосом, который, впрочем, оказался не лишенным уверенности, без малейшего намека на акцент.

Стефан кивнул в ответ, в попытках не отвесить челюсть от того ступора, что появился в нем.

- А я – Анна. Можете опустить табличку, – сказала она очень мило, но не улыбаясь, разве что, где-то там, глубоко внутри.

Стефан опустил табличку, чувствуя, как от волнения вспотело подмышками, и сердце не прекращало бешено биться, словно от десяти кружек крепкого кофе перед сном.

Анна не стала протягивать ему свою руку. Лишь молча посмотрела на него еще несколько секунд, после чего надела очки, и чуть повернув свою изящную, тонкую шею в сторону, спросила через плечо:

- Ты все забрал? – услышав, как о перрон цокнули колесики дорожного чемодана.

Из вагона вышел ее помощник. Он тут же оказал неистовое впечатление на Стефана. Очень экзотичной внешности молодой человек высоченного роста, с широченными плечами и длиннющими руками, сильными, как у орангутанга. Он походил на метиса. Его взгляд был каменным, даже убийственным. Но от обращенного к нему вопроса Анны, он словно покорно оживился, и ответил:

- Все забрал.

Стефан бегло посмотрел еще раз на этого мужчину, которого, как он услышал, звали Монсак, после чего тут же попытался переключить свое внимание на Анну, начав:

- Очень приятно познакомиться, мисс…

- Не нужно этого «мисс»!.. – постаралась быстро, но вежливо перебить Анна. - Можно просто по имени, Стефан!

- Понял, - зажато, но приветливо отозвался он, после чего предложил сесть в такси.

- В такси? – со сдержанной брезгливостью переспросила Анна.

И тут Стефан поймал себя на мысли, что хоть в немногом, но он все же оказался прав. Не место «голубой крови» в желтом такси. Ему было видно, как Анну насторожило его предложение. И что интересно, ловил он себя и на той мысли, что плохая это была затея, предлагать такой гостье такси. Можно было арендовать автомобиль. «Но чего же, Стеф, не сделал ты этого?», он мысленно корил себя, признавая, что порой совершает такие нелепые ошибки. Хорошо, что Робинсон не видел всего этого…

- Монсак, - обратилась через плечо Анна к своему помощнику, - позвонишь в службу аренды автомобилей и закажешь на завтра Lincoln Continental, раз уж мы в Америке. Ну, а сейчас… - она села в такси с видом «ладно, везите меня в свой отель».

Но Стефан потешил себя мыслью, что хоть не с видом «я не пью газировку». Хотя, все еще могло быть впереди. Он был готов. Ведь уже чувствовал себя чуть нелепо.

Когда они сели в такси, Стефан сел спереди, он все еще чувствовал себя неловко, к тому же старался пересилить свою фобию. Ради этой женщины и ради своего университета он сел в это тесное такси. И больше для того, чтобы не скатиться к панике, он решил заговорить с Анной. Хоть немного познакомиться с ней еще, не смотря на то, что он почти не видел ее в этом темном такси, ведь на улице уже смеркалось.

- Как вам город? В Болонье, наверное, сейчас намного теплее? – приветливо, но нечто нервозно спросил Стефан, повернув свою густую щетину в сторону заднего сиденья.

Анна сняла очки, и сказала, почти не смотря на Стефана, который стал покрываться потом:

- Во-первых, кроме перрона я пока что ничего другого не видела, поэтому не могу судить хоть как-то. А во-вторых, в Болонье я не была уже почти полгода, поэтому понятия не имею, какая сейчас там погода.

«Мда… Все же глупые разговоры – которые о погоде» - подумал Стефан и лишь скромно подметил:

- Я постараюсь хоть немного показать вам наш город завтра. Он небольшой, нам не понадобится много времени.

Анна ничего не ответила. Она молча посмотрела в окно. Наверняка, не от того, что хотела разглядеть в нем что-то. В принципе, ей было не интересно, что за этим окном. Скорее, она смотрела в него от того, что больше некуда было. Благо для всех, поездка оказалась вовсе не долгой. Через десять минут такси остановилось у входа в отель. Стефан расплатился и поспешил выйти из машины. Ему было плохо, но он всеми силами пытался скрыть это. А еще он хотел открыть дверцу автомобиля Анне. Но его опередил услужливый Монсак, подавший свою руку даме, а затем, возвысившись над Стефаном в полторы головы высотой, взял багаж, и пошел вовнутрь. Все сделал очень быстро. Стефан и засомневаться в его профессионализме не успел. Лишь успел предложить Анне коротенькую экскурсию по университету, но получил отказ. Анна сказала, что увидит университет завтра. Стефан снова поймал себя на мысли о том, что снова сглупил, после чего сказал:

- Ах, да! Вам нужно подготовиться! – изворотливо потирая руки от неловкости.

От Анны не поступило ни одной эмоции. Она холодно смотрела куда-то, даже не на него, а словно сквозь. Он понял, что не понравился ей. Собственно, он и не хотел в том смысле ей понравиться. Он знал, что в том смысле дамам обычно нравятся такие, как Льюис. Но она хотя бы могла улыбнуться в знак вежливости, чего не сделала. Пусть и была толерантной с ним, это он заметил и признал.

Возможно, она просто устала? Ведь, кроме этого, она очень воспитана, возможно она скрывает свою усталость. Стефан так для себя понял, особенно, когда она сказала:

- Сегодня вечером я хочу побыть одна, - и устремилась грациозной походкой, в которой одна нога заплетала другую словно косичкой.

Стефан кивнул ей вслед, проводя своим томным, но отчего-то воодушевленным взглядом, ее ножки. Бесподобные, с той мыслью, что завтра у него будет очень сложный и ответственный день. И чуточку себе его представляя, он также соглашался с Анной, что сегодня вечером и ему нужно побыть одному. К тому же, щемящее чувство в желудке снова вернулось к нему.

* * *

Утром Стефан чувствовал себя неважно. Большую часть ночи ему не спалось. А когда ему не спалось, он пытался писать. Если удавалось, печатал несколько страниц, и тут же становилось легче. Словно успокоительное. Его собственный рецепт, прописанный им же. Но если ему не удавалось и выдавить трех строчек, как сегодняшней ночью, то дело было плохо. Он чувствовал себя больным. Тем более, после того, как он сел в автомобиль, он до сих пор чувствовал в груди и в голове необъяснимую тревогу с тяжестью в пищеводе. В висках напряжение, словно от давления. Словно сама Анна вызывала в нем подобные чувства, не покидая его мыслей всю ночь. Все представлял себе, что и как будет завра проходить, что будет говорить, как себя вести, мучаясь и переворачиваясь от безысходности таких мыслей. Тысячу раз перевернув одеяло, несколько раз подскакивая и смотря на луну, Стефан провел ночь в беспокойстве. И когда же, наконец-то, в окне показались первые лучики солнца, Стефан даже и не знал, рад ли он им, осознавая предстоящий трудный день.

Выпив кружечку крепкого кофе, а после еще кружечку, перекусив сэндвичем на завтрак, Стефан мысленно успокаивал себя, объясняя самому себе нетипичную для него взволнованность чувством повышенной ответственности, которая действительно легла на его плечи внезапно. Разумеется, находясь на лечении, Робинсону сейчас было не легче. Но во что бы он не поверил, так это в робость мыслей Стефана. Ведь именно ему он доверил столь важное задание. И думая о старике, Стефан пообещал себе, что в действиях он робости не допустит. Таким робким, как вчера перед Анной, он был лишь однажды, во время первого свидания с Мерилу, когда ему было девятнадцать.

Уже тогда Стефан был юным талантом в области философии и религиоведения, будучи напичканным знаниями из таких областей, как история, язык и литература. Она – обычная студентка, которой потребовалась помощь в нескольких совсем не сложных для Стефана вопросах. Он не отказал ей. Именно в тот момент, когда Стефан со всей старательностью в мыслях и самоотдачей в изложении старался как можно проще и доходчивее растолковать эстетический подъем человечества в эпоху Ренессанса, интеллектуальный подъем человечества в эпоху Просвещения, и морально-социальный подъем в эпоху Промышленной революции, пусть это и было из проблемной для Мерилу области – истории; именно тогда Стефан почувствовал свое призвание. Он почувствовал, что хочет преподавать. Мерилу пробудила в нем эту любовь, влюбившись в него сама. А он, прежде любя только Ницше, не с первого раза понял ее однозначные намеки. Когда же он понял, что сам стал Ницше для Мерилу, он оробел как мальчишка, не зная, куда себя деть. Что делать с этой любовью? И теперь, вспоминая тот опыт с улыбкой на лице, он говорил себе, что будучи взрослым мужчиной уже не может так робеть при виде красивой женщины, пусть с настолько внеземной красотой, как у Анны.