- Возможно, - пытаясь понять, о чем говорит Анна, осторожно ответил Стефан, думая о том, что опьянеет от поданного официантом виски, но ничего поделать он с собой уже не мог, ему нужно было выпить для лучшего понимания происходящего.

- К чему я клоню? Беспрекословно верить во что-то – глупо. Начиная с гороскопов, заканчивая религией. Хотя, опять же, я поняла, что вы рыбы, а значит, некий свод общих подтверждающих знаний имеет практическое доказательство при определенных условиях и обстоятельствах.

- Уж не намекаете ли вы, пусть окольно и скрытно, на агностицизм в своих суждениях?

- Вовсе нет! Отнюдь! Я просто рассуждаю. О наружности. Об интуиции. Об энергетике людей. И вы, как мой коллега, по некоторой части моей деятельности, должны как никто другой понять, что я имею ввиду, и поддержать тему разговора.

- Пока я не совсем понимаю, что вы имеете ввиду.

- Наверняка, вашей главной темой в книге является бог, либо вера в бога, либо некое отношение, действие относительно этой категории. Именно категории, а не предмета, которую вы в пух и прах пытаетесь раскритиковать на протяжении многих лет, опять же относительно, а не в целом, как понятие. Как часть бытия, что ли. Но не часть познания.

Стефан не нарочно усмехнулся.

- Я права? – спросила Анна.

Стефан снова усмехнулся. Она убедилась в том, что она права.

Стефан выпил виски, не в силах больше держать стакан в ожидании. Анна повторила за ним. Стефан обратил внимание на то, как она сделала это. Даже виски Анна пила галантно и с наслаждением, не позволив себе даже чуточку скривиться. Словно посмаковала его, не спеша глотнув, и посмотрев на Стефана. Ему понравилось это. Она заметила это в его взгляде и заказала еще.

- Не мне вам объяснять, Анна. Но раз уж вы затронули эту тему разговора, то позвольте мне сказать несколько слов. Свою скромную точку зрения насчет, так называемой категории «бог». Особенно, бог – как создатель. Этого бога, как создателя я бы вообще запретил, как представление, как… болезнь, от которой я бы с радостью излечил миллиарды людей, зараженных этой гиблой мыслью. Я не знаю более абсурдной истории в мире, чем библейскую историю о сотворении мира, людей, животных и прочего. Кучка пьяных тщеславных графоманов (а по-другому я их назвать не могу), воспользовавшихся своими знаниями письма, настрочили ту же самую противоречивую ересь, чем называют они то, что не подпало под выдумки описания их мира на то время. Их легенды, по-другому и не скажешь, в которой одна масса утверждений противоречит другой массе утверждений. С таким успехом, из книг Толкина можно было сделать библию – то же фэнтези с той же моралью, как и эти библейские истории. Уже в самом своем начале текста древнееврейской книги «Бытие» допускается грубейшая ошибка, когда вроде бы говорится, что не было ничего другого, даже света, был лишь одинокий бог, который был всегда, в этой бесконечности. При этом же, слово «Элохим», которым величают его те бородатые придурки, с древнееврейского означает «Боги» - во множественном числе. Странное имя, не правда ли, для бога, который вроде бы был один? Пусть, не суть. Пусть ребята не определились поначалу. Не определились и далее, называя его и «Яхве», и «Саваоф», и «Адонай». Этот одинокий мужик вдруг решил почувствовать себя творцом, и решил заняться творчеством от скуки. Мужик, парящий где-то в космосе, создал наш мир из всякой чуши, понимаете ли. Создал свет и тьму, а лишь потом Солнце и остальные звезды. Этакие неучи, астрономию вовсе не знали, видите ли. Это сейчас евреи гении, навязали двум миллиардам людей свою веру, на которой и зарабатывают. Не подумайте, что я антисемит. Это просто христиане – идиоты. Прошу прощения за не политкорректность, но уж стоя за трибуной, я так не выговорюсь, коль начал.

Анна увлеченно смотрела за тем, как увлекся Стефан своими «несколькими словами».

- Я начал немножечко отходить от темы. Обещаю, если придется, я выскажусь и по поводу иных «учений». Сейчас я говорил о боге, как о создателе. Чушь! Именно это я критикую, да! Но, если рассматривать бога с точки зрения отношения человека к чему-то трансцендентному, стремящемуся к познанию, к покою собственной мысли, и, так уж и быть, души, то есть место этому понятию. Почему я употребил слово «душа»? Потому, что у этого слова, у этого философского понятия, есть та энергетическая нагрузка, что измеряется силой, опять же, верой. Но не в бога-создателя. А, например, в себя, в свои силы. Душа – это энергетическая составляющая нашего мышления, опыта, эмоций, переживаний, нашего жизненного пути. Люди не молятся душе, но они молятся духам. И молятся богу. Их богу. Здесь уже не обязательно – создателю. Если создателю – то это лишь из страха попасть в то место, что придумали эти хитрые евреи для успешной манипуляции обществом – ад. Действительно, выдумка стоящая, оставляющая неизгладимое впечатление на примитивный нрав не задумывающихся, являющаяся преследуемой угрозой даже в критичном нраве, однако. Если же молятся не создателю – то тому богу, которого каждый носит в самом себе. Будет ли этим богом сам человек в своих глазах, будет ли этим богом мать в глазах ребенка, будет ли этим богом кровавый диктатор в глазах верного народа. Я лишь хотел сказать, что у каждого свой внутренний бог – тот идеал, которым питает себя человек на своем жизненном пути. Но путь, отведенный богом-создателем, этим еврейским богом с множеством имен и жесточайших изъянов я категорически не приемлю.

Наконец-то, Стефан сделал паузу, чуть выдохнув. Говорил он спокойно, пусть и с долей эксцентричности, но вовсе без экспрессии. Было видно, как его увлекал такой разговор. Видимо, Анну тоже. Она задала ему вопрос, после того, как они увидели новую порцию виски на столе:

- И что же, или кто же, бог лично для вас, Стефан?

Он опустил глаза, и посмотрел на виски.

- Анна, давайте лучше выпьем! – словно избегая ответа на ее вопрос.

Они выпили.

- В общем, агностицизм не для вас, Стефан? Или, я ошибаюсь? – с неким подвохом в голосе спросила Анна, словно поймав Стефана на какой-то мысли, которую наверняка решил утаить от нее он.

- Я не пойму, что вы имели ввиду, когда говорили о знаках зодиака, в которые вроде бы и не верите, но в некую закономерность, вроде бы и да.

- Не обращайте внимания. Та речь с моей стороны была излишней, мне лишь хотелось порассуждать в контексте дуализма.

- Ах, дуализма… Еще та штука… - усмехнулся Стефан.

- И все же, вы не ответили, что или кто бог для вас?

Стефан посмотрел в пустой стакан. Предложить выпить было уже не вариантом, пока, по крайней мере. Немного стеснительно, но и не особо скрывая того, что не хочет отвечать на вопрос Анны, Стефан перевел тему разговора, даже как-то беспардонно, словно уже был достаточно опьянен для этого:

- Хотите, я расскажу вам кое-что из своего будущего романа? Кое-что, совсем немножечко, но интересное.

Анна с все большим увлечением посмотрела на Стефана. Трудный затворнический нрав Стефана сделался опьяненным, а соответственно более привлекательным для Анны. Ей нравилось то, что сейчас происходило. Просто не каждому удавалось общаться со Стефаном на нужном для него уровне, и вызывать интерес к общению в нем. Собственно, точно так же было и с Анной, что явно понимал и Стефан. Очевидно было для обоих, что сейчас им интересно.

- Где вы остановились, Стефан? – спросила Анна.

- Остановился в Tom’s and John’s. Это небольшая сеть бюджетных отелей на восточном побережье.

- Фу! – позволила себе скривить лицо Анна, но постаралась сделать это с юмором, а уж никак не обидно. – Что за безвкусица, Стефан? Я уверена, он находится где-то в районе Бронкса.

- Да, вы правы. В Бронксе.

Анна закатила глаза на секунду. Стефана раззадорило это.

- Позвольте узнать, тогда, где же остановились вы, Анна?

- Плаза, - ответила Анна так, будто и не могло последовать иного ответа.

И Стефан бы присвистнул, если бы и сам не ожидал услышать это от Анны, и если бы был не настолько воспитан, все же, даже не смотря на то, как опьянел он. Даже с Льюисом он уже давно так не напивался. Сам не понимал, почему так быстро опьянел. Смотрел на Анну, и понимал, что та выглядит как стеклышко. Даже заказала еще, словно решила поиздеваться совсем тонко и не специально. Стефан посчитал стыдным отказаться, и принял это уже как вызов. Официант принес еще виски.