Затянув покрепче темно-бордовый галстук, поправив воротник рубашки, Стефан осмотрел себя в зеркале, обещая себе еще кое-что: быть намного увереннее в себе, чем обычно. Без самодурства, конечно. Он главный все-таки. Нужно привыкать к чувству собственного достоинства, надевая драповый светло-коричневый пиджак, который Стефан надевал лишь тогда, когда имел для этого важный повод. Нужно быть важным самому в такой момент, уговаривал он себя с непривычкой, улаживая все те же непокорные волосы, все равно ложившиеся так, как им угодно. О щетине Стефан даже и не думал, пусть живет своей жизнью и не ломает очередной станок. Пшик духов на ворот, впрыск ментолового аэрозоля в ротовую полость. Ощущение свежести. Это важно.

Солнце за окном светило ясно, заведомо разгоняя маленькие тучки, и чуть ли не впервые, здорово нагревая стекло окна этой весной. Сегодня воздух обещал быть теплым, заметил Стефан, высунув голову из окна. Он даже принял решение, больше не надевать пальто или куртку. Весна вступила в свои права. Очередь за ним вступать в свои.

Как всегда пройдя свой путь пешком, Стефан прокручивал в голове много фраз, пытаясь вбить себе в голову то самое важное, что забыть недопустимо. Поздоровавшись с парочкой коллег у входа, Стефан решил постоять на крыльце, перевести дыхание, перед тем, как окажется внутри давящих ответственностью стен. Время еще было, ведь Стефан специально вышел пораньше, чтобы все заранее проверить, подготовить, проконтролировать, даже несмотря на то, что когда он выходил из квартиры, снова отворилась дверь его добродушной и заботливой соседки, которая снова одаряла его заботливыми фразами, излишними вопросами и милой старческой физиономией, отнимая время. В общем, все как всегда. Впрочем, который раз, думая о миссис Трефан, Стефан признавал, что пять минут на эту милую старушку ему не было жаль потратить. Ведь с кем она еще могла пообщаться, кроме как с ним и со смертью? Он даже усмехался от этих мыслей, с неохотой представляя себе это. Как человекоподобная фигура, тощая как скелет, стоит, возможно, еще не на пороге, но уже под окном миссис Трефан, воспевая песню молчания. И не со зла, Стефан представлял себе это. Ведь на самом деле, он очень любил эту старушку, и относился к ней, как к человеку, который на самом деле в его жизни значит пусть и не много, но хоть что-то значит, пусть зачастую он над этим может и не задумываться.

Он поднялся на кафедру. Там он встретился с Люси – маленькой стройной лаборанткой, которая мило улыбнулась исполняющему обязанности заведующего кафедрой – мистеру Полански, так она его сегодня назвала, после чего Стефан спросил:

- Ну что? Все в порядке? Все по плану?

- Все отлично, мистер Полански! – улыбнувшись, с хорошим настроением сказала Люси, словно зарядив этим настроением Стефана.

- Хорошо, - почувствовав небольшое успокоение, сказал Стефан. – Пойду в актовый зал, посмотрю лично, хочу убедиться в правильности всей организации. Так что, если что, искать меня там.

- Хорошо.

- Кстати, а где мистер Берг? – вдруг поинтересовался Стефан, нигде не встретив его и даже не увидев.

- Он позвонил, сказал, что чуть задержится.

- Интересно. Почему меня не предупредил? – задался вопросом Стефан, но уже с самим собой.

Неисправимый негодяй и типичный историк! Как всегда прибежит, опоздав, и будет сочинять разного рода истории, в которые Стефан не верит, зная Льюиса и его сомнительные достижения в плане личной жизни.

- Как только он появится, пусть пулей летит ко мне! - сказал Стефан и закрыл за собой дверь.

Скоро она начнется. Конференция, важность которой лично Стефану было сложно недооценить. Оставалось сорок минут до официального ее начала. Уже начинали собирать студентов и ученых, преподавателей и журналистов. Даже с регионального телеканала приехали, чтобы отснять материал о международной конференции в Белвью. Лишь бы не брали интервью! Стефан так не хотел, стараясь держаться от журналистов подальше, делал вид, что занят, а на самом деле нервничал, как перед экзаменом на первом курсе. Собственно, в какой-то мере это и был экзамен лично для него. И он очень хотел сдать его успешно. Естественно, автоматом не получится. Таковы реалии преподавателя. Все равно, он чувствовал себя всего лишь им, а уж не какой-то там важной персоной на сегодня.

Впрочем, огромных поводов для переживаний у Стефана не оказалось. Все шло как по маслу. И он убедился в этом. Но он все же решил выйти на крыльцо, дабы подышать немного. Успокоить мысли перед двухчасовым заходом.

Он не курил. Поэтому, просто дышал. Ему нравился весенний воздух, который одаривал его первым теплом. Солнечное, абсолютно безоблачное небо. На минуту он даже забыл обо всем. Но вдруг он заметил, как к корпусу университета стал подъезжать строгий, стройный, но тяжелый, невозмутимый, сдержанный, но представительный черный Lincoln Continental. У Стефана быстро забилось сердце. Он знал, кто в нем сидит. Такой не дружелюбный, отталкивающий автомобиль. Он словно проводил черту между ним – обычным человеком, и ею – все ее почести и достижения Стефан выписал на бумажку сегодня утром, чтобы прочесть, стоя за трибуной. Вообще, черные автомобили внушали Стефану больший страх, чем любые другие автомобили. Как же он их ненавидел…

Он долго и плавно выдохнул разгоряченный воздух из легких, чуть спустившись со ступеней, в ожидании выхода Анны из машины. Все, как и должно быть. Он лично ее встречает. Подает ей руку. Пока что, только представляет себе то, что будет через момент.

Момент. Автомобиль останавливается. Дверь плавно открывается. Показывается изящная ножка, затем вторая. Обе ножки ступают на асфальт в черных лакированных туфельках на острых, высоких каблуках. Ножки облачены в полупрозрачные черные колготы с соблазнительным задним швом на ногах. Ах, ее ноги… хватало только их, чтобы Стефан млел. И даже не от сексуального желания, которое пробуждали ее ноги, Стефан признавал это, но сдерживал. Просто именно ее ноги были таковы. Внушали высшее эстетическое наслаждение. Он заставлял себя не терять голову в этот момент, помнить о важности своей миссии на сегодня.

Снова черная юбка-карандаш, но уже более официальная, однотонная, без принта. Белая блузка с широким воротником, черный приталенный пиджак с узкими рукавами и глубоким вырезом. Никаких перчаток. Теперь Стефану были видны ее тонкие изящные пальчики, на паре из которых виднелись золотые кольца. Сдержанный бледно-лиловый цвет губной помады, густые, длинные, но скромно собранные в хвост волосы, опрокинутые вперед через плечо. Таким был образ итальянской красавицы Анны Роккафорте сегодня. И Стефан был очень впечатлен, стараясь думать о ней лишь как об ученом, как о ректоре, но никак не о женщине. Давно его так не задевал облик женщины. Поэтому, сделать это ему представлялось весьма сложным.

Как и тогда на перроне, он лишь молча внимал то, как она приближалась к нему стремительной походкой. Она поздоровалась с ним, глядя в глаза. Приветливо, но холодно, словно с аристократичной надменностью, которая сама ненароком выдает себя в такой момент. Ни у кого так больше не получалось, как подумал Стефан, тут же признав себя дураком, что не подошел к автомобилю, не открыл ей дверцу, не подал руку. Хотя, это мог сделать и водитель… Но все же…

Опять бардак в голове. «Стефан, соберись! Хотя бы притворись джентльменом, если забыл, что это такое!»

- Добрый день, Анна! – улыбнувшись в ответ, сказал Стефан, и протянул ей свою руку.

Анна протянула свою, и он ощутил всю нежность кожи ее рук, словно прикасался к шелку. Гладко выглаженному одушевленному шелку. На ее руках не проступали вены. Даже мельчайших не было, словно их не было вообще. Возраст женщины почти всегда выдают их руки. Она может выглядеть сказочно красивой и молодой, но руки ее выдадут. Руки Анны ничего не выдавали. Стефан обратил на это внимание, опять же, не берясь судить о ней из того, что он о ней знал. Зачастую факты не имеют ничего больше, чем лишь само представление. Наяву все оказывается совсем иным. Ее первый супруг мог лично пожимать руку Бенито Муссолини, будучи женатым на смерти. Но это ведь еще ничего не значит. Так иронизировал свои наблюдения Стефан, не отпуская ее руку. А так не хотелось отпускать.