Облизав и не думающий падать член, он поднялся, попутно отметив, что колено таки болит, прижался губами к выгнутой крепкой шее и приспустил свои штаны.
Стив, будто очнувшись, буквально трахнул его языком в рот, рывком поменял их местами, отчего столешница впилась Броку в поясницу и принялся быстро, жадно ему дрочить. Брок просто рассыпался, растекся под ним, невольно представляя, как было бы в койке с кем-то настолько везде твердым и охуенно горячим. С кем-то настолько влюбленным именно в него. С кем-то небезразличным.
— Обещай мне, — в порозовевшее ухо произнес Брок. — Что первым, что я увижу завтра и потом каждый день, будет твое лицо. Нахуй садовников и прочих… Стив?
— Я не всегда могу быть с тобой целый день. Меня по нескольку дней не бывает рядом.
— И что тогда? Запись другая? Без тебя? Я просыпаюсь и смотрю отредактированную версию своей жизни, не зная, что у меня есть кто-то настолько охуенный? Или ты врешь мне прямо сейчас? Кто я, Стив?
— Человек, которого я люблю, — без тени сомнения отозвался тот, и Брок страстно хотел ему верить.
— Когда ты вернешься?
— Если все пойдет хорошо, часа через четыре.
Брок потрогал пальцами его мягкие губы, с удивлением чувствуя, что уже скучает по ним, по всему Стиву, хотя тот еще даже штаны не подтянул.
— Я хочу трахаться с тобой, пока не упаду обратно в беспамятство. Ты выглядишь, как голодный на пиру. Почему мы не трахаемся, Стив?
Стив отвел взгляд, но, приоткрыв губы, втянул в рот кончики пальцев Брока, заставив того едва не скончаться от снова накатившего желания.
— Я не попадал на хорошие дни. Довольно давно.
— Я был ребенком?
— Да, и довольно долго. А потом меня не было рядом.
— Решай все с этим своим Тони и возвращайся, — приказал Брок. — Сегодня мне двадцать пять и я хочу завалить самого охрененного парня, какого мне приходилось встречать. И — что просто удивительно — хочу это сделать на законных основаниях. Ты же мой, Стив?
— Твой, — без заминки ответил тот, и в дверь позвонили. — Это Нат. Она тебе понравится.
Брок, вернув на место сползшие штаны, проводил взглядом его широкую спину и подумал, что ни у одной дамочки нет ни единого шанса ему понравиться, пока он помнит, что у него есть Стив.
Увидев “Нат”, он невольно присвистнул. Крайне редко ему попадались настолько офигенные дамочки, умело прячущие боевую выучку под кошачьей, почти нефальшивой женственностью. Не знаешь, куда смотреть — ни за что не увидишь. Наверняка эта “Нат” была профи. То ли телохранитель, то ли секретный агент, то ли еще кто. И если такая, как она, приехала по первому звонку Стива, чтобы присмотреть за его престарелым, впавшим в маразм любовником, то стоило задаться вопросом, кто же такой сам Стив.
— Вижу, до мудака ты уже дорос, — усмехнулось воплощение красоты и женственности, которое, похоже, могло откусить голову кому угодно. — И сколько тебе? Имею в виду — насколько все плохо?
— Двадцать пять, — ответил за Брока Стив и добавил: — Прости, Нат, это всего часа на четыре.
Наташа закатила глаза и прошла мимо них на кухню. Вскоре там загремела посуда, хотя эта женщина была последней, в ком Брок заподозрил бы кулинарные таланты.
— Не доставай ее, — попросил Стив.
— Мне вот интересно, что во мне… или в тебе такого, что у Мэри Поппинс, на которую ты меня оставляешь, глаза профессионального убийцы.
— Мне пора, — вместо ответа сказал Стив и притянул его для поцелуя. — Не нарывайся, прошу тебя.
— Надеюсь, “садовником” все же была не она.
Стив удивленно на него взглянул, а потом так искренне рассмеялся, что Броку даже стало немного обидно.
— Нет, господи, Брок, — он снова его поцеловал и даже головой покачал, давая понять, насколько нелепым было его предположение. — Веди себя хорошо.
— Обещаю, дядя Стив. А ты принесешь мне конфетку, — он с намеком сжал его член через штаны и ухмыльнулся.
— А как же. Но плохие мальчики остаются без сладкого, верно?
— Не хочу знать, что я такого натворил и, похоже, не раз, если ты уже четвертый раз призываешь меня иметь совесть.
— Вернусь к трем. Нат, я ушел!
Он действительно вышел за дверь, плотно прикрыв ее за собой, и Брок услышал, как, почти бесшумно тренькнув, включилась сигнализация и замкнулся охраняемый периметр. Он понятия не имел, откуда знает это, но инстинктам привык доверять.
Наташа показалась в дверном проеме. На ней красовался кокетливый розовый передник, а роскошная рыжая копна была забрана в хвост.
— Правила, — вкрадчиво произнесла она. — Первое. Не пытаться выбраться в окно, через черный ход и другими способами покинуть дом. На задний двор только в моем сопровождении.
— В сортир хоть можно?
— Можно. Второе. Не распускать руки, я их сломаю, и Стив огорчится.
— Знаешь, не узнай я с утра, какой мужик мне обломился, я бы может и подумал, пытаться ли совать яйца в яйцерезку. Но не сегодня.
— Похвальная осторожность. Третье. Не хамить, жрать, что дают, и если я говорю “на пол, закрыть голову руками”, то ты падаешь и закрываешь, не пытаясь потешить свое мужское эго.
Броку стало еще интереснее, кто такой Стив, если даже его ни на что не годного любовника надо охранять, как семью президента.
— Развей мои сомнения, — попросил эту рыжую убийцу Брок. — Я же не трахаюсь с президентом Америки? Если у Америки такой президент…
— Нет. Стив-президент — это катастрофа мирового масштаба. Опережая вопрос — нет, не скажу. Спросишь у него сам. Я пожарю блины. Оставайся на виду, детка.
Брок, хмыкнув, демонстративно оглядел ее с ног до головы.
— Хорошо, тетя Нат, можно мне машинку?
— Будешь пусечкой, тетя Нат тебя покатает на очень быстрой машинке. Красненькой, — она кивнула в сторону окна, и Брок, выглянув, увидел на подъездной дорожке Феррари.
— Ох ты ж блядь, — только и сказал он. — На мафиози Стив точно не похож. Супер спортсмен?
Брок, отпустив жалюзи, с интересом осмотрел свою Мэри Поппинс. Та тоже не походила ни на мафиози, ни на голливудскую диву, ни тем более на спортсменку или жену богатого папика.
— Ты киллер? — напрямик спросил он. — Телохранитель? Даже интересно, откуда у Стива бабки, чтобы…
— Телохоронитель, — огрызнулась рыжая. — Не зли меня, Рамлоу.
Брок не успел ничего сказать или сделать, как всем существом почувствовал нарушение периметра. Наташа тоже, похоже, уловила, что что-то не так, потому что, перемахнув стол, повалила Брока на пол, успев зажать ему рот. Откуда у нее взялся пистолет, Брок не заметил, но выучку оценил, послушно замерев под обманчиво-невесомым телом.
— Это я, — раздался через секунду низкий голос, и Наташа, отрывисто сказав что-то по-русски, отпустила Брока, плавно перетекла в вертикальное положение и поправила передник. — Отмена красного кода, — он уже поднялся, когда на пороге кухни показался еще один мужик, не менее охуенный, чем Стив. Вернее, охуенный, но по-другому.
Красивый до смазливости, широкоплечий, длинноволосый. С неестественно светлыми прозрачными глазами и ярко выраженной ямочкой на подбородке. Он был странно одет: в черную кожаную куртку, застегнутую до подбородка, несмотря на жару, тактические штаны с наколенниками и тяжеленные ботинки. Сумка, которую он опустил на пол, знакомо звякнула, что навело на мысль, что не только рыжая тут приторговывает смертью.
— Привет, детка, — произнесло это… этот низким мурлычущим голосом, от которого Брока пробрало до нутра, а от загривка до позвоночника прокатилась жаркая волна.
— Папа? — ехидно спросил Брок, потому что ну заебали — какой он детка в его-то почтенном возрасте? — Ты жив?
Его родитель почил, едва Броку исполнилось семнадцать, и не то чтобы он годами оплакивал его уход.
— Ах ты язва, — смазливый улыбнулся и по-кошачьи облизал губы. — Дай, угадаю. Двадцать три.
— Двадцать пять, папочка. А ты вообще кто?
Смазливый, хмыкнув, стянул куртку, пройдя мимо, поцеловал рыжую убийцу, с ухмылкой подставившую щеку, и оказался ближе, чем Броку бы хотелось — почти вплотную.
