Стив не чувствовал вкуса еды, только пряные специи, горечь кофе, чуть перебитую сладостью кленового сиропа. Просто утоление голода. Ни в какое сравнение не шедшее со вчерашним ужином, точно так же, как самоудовлетворение рядом не стояло даже с поцелуем, разделенным на двоих.

Наконец Брок поднялся, убрал посуду и позволил прижать себя к стене. Стив гладил и гладил его сквозь ткань домашних штанов, жарко выдыхая в шею, зажмурившись от остроты ощущений, от страха потерять контроль, сорваться.

— Я, — наконец смог произнести Стив, — я никогда. С мужчиной.

— Да я как-то догадался, — Брок облизал губы и чуть оттолкнул его от себя, щекотно, жарко коснувшись влажного пятна, проступившего на штанах. Возбуждение из едва терпимого стало невыносимым, и Стив пошел за Броком как привязанный. Он пошел бы сейчас за ним не только в ванную, а вообще куда угодно.

Теплая вода ощущалась почти прохладной, будто у Стива была температура. Чувствительность кожи повысилась в самых неожиданных местах, вроде внутренней части бицепсов и сгибов локтей. Брок прошелся мягкой мочалкой по каждому из них, пока Стив, не выдержав, не подхватил его под задницу, отрывая от пола, прижимая к себе.

Хмыкнув, Брок кинул мочалку в раковину и крепко обхватил его ногами за талию, как клещами сжал. От прикосновения к члену, от позы, от всего происходящего разом Стива накрыло удушливой волной. Он прижал Брока лопатками к прохладной плитке и, легко поднимая за ягодицы, со стоном потерся об него. Жадно, нетерпеливо, почти трахая, целуя в шею и плечо.

— Давненько меня так на хую не крутили, будто весу во мне — сто фунтов максимум. Силен.

— Хочу, — простонал Стив, — хочу тебя.

— Не самая удачная поза для старта. У меня лет сто никого не было — так. Поехали, — приказал Брок, сжимая его ногами. — Полотенце прихвати.

Стив не помнил, как дошел до спальни, как упал на кровать, застеленную полотенцем, как оказался на Броке. Как мял, как гладил его, слизывая не успевшие высохнуть капли с его кожи, как, наконец, опустился ниже, к члену, и замер.

— Покажи мне, как люб… как сделать хорошо, — попросил Стив, и Брок, погладив его по щеке, поднялся на колени и хрипло произнес:

— Открой рот.

Он был чуть солоноватым и терпким, шумным и несдержанным. То и дело придерживал его за подбородок, заставляя взглянуть в глаза, и Стива вело от сумасшедшей смеси стыда и возбуждения. В голову пришла дурацкая мысль о том, что было бы, увидь его кто-нибудь таким, но тут же пропала, потому что Брок, обведя его растянутые губы кончиками пальцев, надавил на член, прижимая его к языку, и попросил:

— Расслабься. Черт, Стив, на меня смотри. Блядский боже, да. Ты охуенный, знаешь? Давай, детка, пососи его. Во-от так. Блядь. Блядские святые, — он положил ладонь Стиву на затылок и принялся коротко, но сильно толкаться ему в рот, неглубоко, будто дразня, и Стиву вдруг захотелось большего. Он притянул Брока к себе за твердую задницу, шалея от ощущения странной власти над его удовольствием, насадился на член, пропуская его в горло, и едва не кончил сам от крика, переходящего в рык, с которым Брок откинул голову назад, толкаясь еще глубже, в глотку. — Я сейч… — Стив сглотнул, чувствуя, как его горло сжимает член внутри, и застонал. Охнув, Брок с силой вжал его лицом в пах и кончил. Стив чувствовал ладонями мелкую дрожь его бедер, пульсацию члена и свое острое, готовое вот-вот пролиться возбуждение.

— Черт, — без голоса выдохнул Брок. — Иди сюда.

Стив с силой вжал его в матрас, наваливаясь сверху, жадно, мокро целуя, бесконтрольно тычась членом, почти ослепнув от той грани удовольствия, на которой опасно балансировал.

— Сейчас, сейчас, — тихо пообещал Брок, обхватывая его ладонью. — Голодный мой. Не спеши.

Стив замер с приоткрытым ртом, когда Брок, сунув руку под подушку, выудил оттуда тюбик, нежно, едва касаясь, провел по члену рукой, распределяя смазку, и перевернул их, аккуратным броском уложив Стива на лопатки.

— Тряхнем стариной, — улыбнулся он и, заведя руку за спину, коснулся себя там. Внизу. Стив мошонкой чувствовал движения его кисти, короткие и точные, жадно смотрел на чувственно распахнутые губы и неглубокую морщинку между бровями, ощущал, как сердце бьется в такт с плавными дразнящими движениями второй ладони по члену, и не выдержал: потянул на себя, съезжая ниже, коснулся языком тяжелых яичек, вобрал одно в рот и, сгорая от возбуждения, обвел пальцами растянутый вход. В Броке было два пальца. До самых сбитых костяшек. В тугой, горячей заднице, при мысли о которой у Стива дергался член.

— Можно я? — спросил Стив, и Брок, опустив голову, странно на него взглянул — будто не ожидал его там увидеть. Между своих ног. Снизу.

— Сядь выше, — хрипло приказал он, и Стив подчинился, устроился на смятых подушках и притянул Брока ближе, вжал лицом себе в шею и нежно обвел расслабленный вход, толкнулся пальцем, неглубоко, но точно, судя по раздавшемуся стону, и потерялся.

Когда Брок терпеливо, длинно выдыхая, опустился на его член — тесный, горячий, приятно-тяжелый, — Стив сжал его до хруста, замер, запоминая это мгновение абсолютного удовольствия, чтобы потом, когда Брок пойдет дальше, оставляя его позади, было что вспомнить.

— Хорошо, — хрипло выдохнул Брок. — Отпускай.

Стив с трудом разжал руки, и Брок, поведя бедрами, будто примериваясь, приподнялся, обвел пальцами головку своего члена, облизывая губы, со стоном насадился до конца, и Стив, не выдержав, снова подхватил его под ягодицы и приподнял. Сел, чувствуя жар его тела, поймал губами язык, толкаясь одновременно в горьковатый от сигарет рот и в тесную, узкую задницу, и уже Брок со стоном обхватил его за шею, упираясь коленями, плавно опустился снова и вдруг припустил с такой скоростью, что Стив задохнулся, срываясь со стона в крик. Брок будто горел на нем, полыхал, заставляя забыть обо всем на свете, делая все проблемы неважными и смешными. Сейчас Стив понимал всех тех, кто тянулся к нему, ложась на стол и зазывая в сортир. Устоять перед ним было невозможно.

Как, наверное, и удержать.

Стив не заметил, как оказался сверху, прижал Брока к постели и, глядя в искаженное от удовольствия лицо, быстро, жадно вбивался в него, дурея от его запаха, от тесного жара его тела, от каждого стона и крепкой хватки длинных ног.

— Еще… чуть… наддай, — прохрипел Брок. — Силь… нее… да, черт, блядь, ты кос… мос…

Брок с длинным хриплым криком кончил, заливая живот, выгибаясь и так туго сжимая в себе, что Стив ослеп и растворился в нем, в его удовольствии на несколько мучительно-прекрасных мгновений.

— Охуеть, — мечтательно произнес Брок, раскидываясь под ним и закуривая откуда-то взявшуюся сигарету. Стив тяжело дышал ему в шею, вздрагивая от отголосков острого удовольствия, и по сути вопроса возразить ему было нечего. — Хорошо ебешь, от души, — он погладил его по спине, даже не пытаясь сбросить, и так отчетливо ухмыльнулся, что Стив почувствовал это всем собой.

Он обошелся бы без этого “ебешь”, возвращающего на грешную землю. Но никто не идеален.

Наконец, аккуратно освободившись, Стив лег рядом, обтер углом полотенца твердый живот Брока и благодарно коснулся губами его солоноватой шеи. Глаза по-дурацки щипало от смеси нехарактерных, незнакомых чувств, и он прикрыл их, пережидая.

Брок курил, поглаживая его ладонь, улыбался чему-то своему, и Стив знал, что запомнит его таким. Довольным, расслабленным, без вечного налета цинизма.

— Спасибо, — сказал он и тут же почувствовал себя глупо — вдруг в этом времени не принято благодарить за удовольствие?

Брок хмыкнул и, перекатившись, длинно выдохнул ароматный дым ему в губы.

— Для здоровья полезно. Обращайся.

Брок был Броком — легким, простым в некоторых вещах и абсолютно, кромешно недоступным в других. Недоступным, несмотря на обоюдное острое удовольствие, которое Стив привык считать финальным аккордом, основным блюдом, а не легкой закуской, подаваемой между делом. Новый мир — новые правила.