— Жрать охота. Даже интересно, встану или нет?

Стив беспокойно заглянул ему в лицо, гадая, мог ли ненароком причинить боль, но Брок снова фыркнул и тихо, мягко рассмеялся, взлохматив ему волосы. — Ну вдруг ноги от счастья отнялись? После такого заряда кайфа я бы не удивился.

Ноги у него не отнялись. Стив смотрел на влажные ягодицы и бедра, измазанные в его семени, на то, как тот, насвистывая, без особого смущения вытирается полотенцем, не выпуская изо рта сигарету, как натягивает штаны и, подмигнув Стиву, уходит на кухню, и думал — зачем он все усложняет? Почему не может с благодарностью брать, сколько дают, и не изводить себя лишними вопросами?

Они поели, гораздо меньше торопясь обратно в постель, лениво, длинно целуясь. Стив вдыхал горький дым странных сигарет, которые Брок не выпускал изо рта, не мог оторвать от него рук, перестать греться, впитывая его жар, которого было так много, что, казалось, один Брок мог согреть половину города, но Стив эгоистично хотел оставить его только для себя.

Как оказалось, в личных вопросах он был страшным собственником.

Хуже всего было то, что вопросы, похоже, считал личными только он.

С Броком было легко и невыносимо трудно одновременно.

***

Остаток воскресенья прошел как в тумане. Они почти не говорили, только ели и занимались любовью. Сексом. Хотя Стив предпочел бы первый вариант. Просто, едва восстановив дыхание, тянулись друг к другу, нежно, как-то очень правильно соединяясь, будто так было всю жизнь, когда-то давно, а потом забылось. Когда уже глубокой ночью Стив, почти валясь с ног от усталости и переполнявшего все тело удовольствия, в последний раз брал Брока, удерживая его на весу, то подставляя лицо под теплые струи, барабанившие по плечам как дождь, то вдыхая стоны своего едва живого от усталости любовника, знакомо-горячего внутри и такого сонно-расслабленного, близкого, снова возбужденного до каменной твердости, он думал о том, как ему повезло все-таки. Бог с ними, с деньгами, любую проблему можно было решить, было бы желание. За двое суток теплого не-одиночества он был готов отдать и больше.

От мысли о том, что Брок мог пройти мимо, что его вообще могло не быть на базе, становилось неуютно.

— Силен, — с ухмылкой, но едва ворочая языком, заметил Брок, отпуская его шею. Смуглые ладони скользнули по груди, на мгновение пошло сжав соски, и скользнули к члену, принимаясь поглаживать в такт медленным толчкам. — Кончу и сдохну. Ебись оно все конем.

Стив поймал его теплые губы, знакомые до мельчайшего изгиба, и увеличил темп.

Они кончили почти одновременно, устало, расслабленно сливаясь в одно, и у Стива, не без оснований слывшего сверхчеловеком, подогнулись колени. Он опустился на дно кабинки, продолжая удерживать свою ношу, пытаясь проморгаться от ставшей привычной темноты под веками, и взглянул на непривычно расслабленное лицо своего любовника.

— Я сдох, — одними губами произнес Брок, не открывая глаз. — Можно мне отгул по причине смерти от передоза?

— Нет, — улыбнувшись ему в шею, Стив переключил кабинку из режима “дождь” на обычный душ и обмыл их обоих. — Потому что ты не умер, а это единственная причина, по которой можно не явиться на службу.

— Чего тогда я в раю? — Брок приоткрыл один глаз, дернул бровью и даже не попытался встать. Стив потянул его вверх и поставил на ноги, придерживая за талию.

Заснул тот, казалось, даже не дойдя до кровати, в процессе полета лицом в подушку. Голой задницей вверх. На постели Стива. Потоптавшись, Стив решил, что утро все равно добрым не бывает, и устроился рядом.

Ему было хорошо. Тепло, тесно, чуть непривычно, но до того здорово, что, проснувшись, он несколько минут лежал с закрытыми глазами, не испытывая желания знать, который час. Потому что если они проспали, то две минуты все равно ничего не решат, а для него они могут быть последними перед неприятно-реальным пробуждением.

— Ты горячий, — в затылок ему сонно заметил Брок, крепче прижимая ладонь к животу. — Дохренебени матери. Я весь мокрый проснулся. И твердый опять. Кое-где. Везде, кроме того места, где находится желание начинать новый день. Пусть бы еще ночь, а?

— В сутках двадцать четыре часа, — улыбаясь, ответил Стив.

— Спасибо, Капитан Очевидность. Итак, подведем итог, — ладонь скользнула ниже, обхватив член, отчего Стив выгнулся, прижимаясь ягодицами к не менее крепкому стояку и походя удивляясь, как у человека, не накачанного сывороткой, может так стоять после почти суток, проведенных в постели (и на других горизонтальных и не очень поверхностях), — жрать нечего. Кофе допили. На службу к восьми, ехать пятнадцать минут, а сейчас нет даже семи. Чем займемся?

— Сходим за кофе?

— Неправильный ответ, — Брок крепче сжал его член и одновременно толкнулся бедрами, вызывая неконтролируемый приступ возбуждения. Хотелось ленивого, медленного секса. Причем вот так же, не меняя положения. И чтобы Брок сзади (сверху?).

— Выедем пораньше, чтобы позавтракать в кафе?

— Уже лучше, но… — знакомо щелкнула крышка тюбика, Стив даже дыхание затаил, гадая, как это будет — ощутить Брока в себе, жалея, что так мало времени. Дальше он додумать не успел, потому что Брок со стоном толкнулся ему между бедер, очень интимно, медленно, чувственно целуя в плечо. — Расслабься, — выдохнул он, продолжая толкаться и одновременно ласкать его член, — и получай удовольствие.

Удовольствие действительно медленно нарастало, лениво омывая изнутри, делая спину удивительно чувствительной, заставляя гнуться, пламенея от одной мысли, как бы это ощущалось — по-настоящему.

Кончая, Брок прикусил основание шеи, посылая огненную волну вдоль позвоночника, и Стив застонал, почти крича и отчаянно подаваясь то навстречу Броку, то толкаясь в его кулак.

— Вот теперь доброе утро, — Брок, отодвинувшись, кинул Стиву мягкое полотенце и сладко потянулся всем телом — голый, красивый и до боли в сердце близкий в этот момент.

— Что, никакой неловкости? — вытеревшись, спросил Стив.

Брок перевернулся на бок и, подперев голову рукой, потрогал его губы.

— Я помню твое имя, у меня ничего не болит, жрать в доме нечего, выпроваживать тебя некуда. Глупо испытывать неловкость просто потому, что я почти никогда не сплю ни с кем в одной постели, в том числе из-за ПТСР. Крайняя степень вытраханности, достаточно прочный любовник рядом и никаких кошмаров. Я первый в душ.

Поцеловав его, Брок соскользнул с постели и скрылся за дверью, а Стив, еще несколько раз зевнув, пошел на кухню с инспекцией. Не может быть, чтобы даже печенья не осталось — вчера он видел в шкафу большую упаковку.

***

Бухгалтерия появилась к девяти. Стив не привык быть просителем, и ожидание под дверью его нервировало, напоминая о многочисленных довоенных медосмотрах, на которых его признавали негодным раз за разом. Точно так же — закрытая дверь и ожидание нелестной характеристики как констатации неполноценности. Теперь — в умственном плане.

— Что у вас? — чуть надменно спросила у него дама средних лет, не отрываясь от монитора.

Стив как мог кратко изложил суть вопроса. Как только прозвучала его фамилия, даму будто подменили.

— Роджерс? Вы?

Стив мысленно оглядел себя с головы до ног и неожиданно почувствовал укол раздражения.

— Похоже, что я шучу?

— Документы.

Стив протянул ей служебное удостоверение и принялся ждать, пока она нащелкает что-то на компьютере.

— Восемнадцатый год рождения, — растерянно произнесла дама, и теперь уже все присутствовавшие в кабинете женщины уставились на него.

Стив очень не любил говорить это, но все-таки заставил себя произнести:

— Я Капитан Америка, мэм.

У дамы сделались круглые глаза, будто она понятия не имела, что в штатном расписании есть должность для столь знаковой фигуры, и уж точно никак не ожидала увидеть его живьем.

— Хотите кофе? — тут же проворковала самая молодая из присутствующих, призывно улыбаясь ярко накрашенным ртом.