— Иди ко мне, — позвал Брок, потянул его на себя, и Стив шагнул к нему как в пропасть. — Господи, да. Да, — он выдыхал какую-то возмутительную ересь, гладил, прижимал к себе, щекотно касаясь сосков волосатой грудью. У Стива в голове стоял туман, тело будто ему не принадлежало, потому что не мог же он сам толкнуть Брока на кровать и опуститься сверху, накрыть собой, с замиранием и каким-то животным восторгом чувствуя его всего: каменно-твердого, горячего и живого.

Честного сейчас в своем желании удовольствия.

Они целовались как сумасшедшие, перекатываясь по широкой кровати, жадно сплетаясь, поддавая бедрами, упиваясь возбуждением друг друга. Брок, совершенно пьяно взглянув Стиву в глаза, скользнул вниз, до одури приятно, щекотно проведя волосатой грудью по животу, и провел рукой по члену. Медленно, аккуратно, почти трепетно, но Стива выгнуло от этой ласки, так не похожей на жесткие, отчаянно-быстрые касания собственной ладони, и он застонал, голодно и призывно, но стыдиться не было никаких сил. Лицо пылало, хотелось свести бедра и одновременно — раскрыться полностью, подставляясь под эти ладони, отпустить ситуацию.

— Стив, — простонал Брок, когда он, запустив руки под подушки, попытался уткнуться в одну из них, спрятав пылающее лицо, — блядский боже.

Он коснулся его губами, там, внизу. И хотя Стив никогда не был ханжой, такого рода удовольствия перепадали ему нечасто. От мужчин — и вовсе никогда. И от этого было еще слаще. От смеси стыда и удовольствия хотелось прогнуться в спине, шире развести бедра и просто сойти с ума от медленного движения губ на члене. От прикосновений языка. От стонов, мягкой вибрацией подталкивающих его к краю.

— Я сейчас… Брок, господи, не на… до…

Было ужасно стыдно кончать Броку в рот, почти крича на одной ноте, как раненое животное, зажимая рот подушкой и извиваясь под любовником, как под высоким напряжением. Господи, как же хорошо это было. Приятная томная тяжесть навалилась на него разом, как после отличной тренировки, только приятнее. Внутри было пусто и тепло, хотелось целоваться и глупо смеяться. Просто так.

Брок медленно, со вкусом вылизал его член и навис сверху, накрыл ладонью грудь, погладил большим пальцем сосок, и Стив потянул его на себя, целуя, чувствуя на губах свой вкус. Брок все еще был возбужден, и Стив обнял его за шею, чувствуя, как он напряжен, как дрожит в его руках, сдерживаясь.

— Слухи о моей неискушенности несколько преувеличены, — в губы ему произнес Стив, удивляясь тому, как звучит его голос. Хрипло, с низкими вибрирующими нотами.

— Как в порно, — прохрипел Брок, перенося вес на одну руку и снова толкаясь языком в рот. — Блядь, ты… о, черт.

Он быстро двигал рукой по члену, а Стив гладил его по вискам и шее, коротко касаясь приоткрытых губ, с замиранием сердца глядя, как у Брока быстро-быстро бьется выпуклая венка на лбу и виске. Он так… любил его в этот момент, так хотел считать своим, что сердце заходилось.

— Да, — почти беззвучно выговорил Брок и зажмурился как от боли, выплеснулся на него так, что теплые капли попали на грудь, на живот, и захотелось вдруг втереть их в себя, как метки.

— Черти бы меня взяли. Охуенно, — Брок широко лизнул его шею, потом грудь, проводя горячим языком по соскам, слизывая свою сперму, и Стив снова потянулся к нему, распаляясь, сходя с ума от желания. — Круто, — прокомментировал такой поворот Брок и ухмыльнулся. — Жаль потраченных в булочной сил, но где наша не пропадала, — и сжал его соски.

Это было безумием каким-то. Они терлись друг о друга всем телом, как животные в гон, почти кусаясь временами. Брок трогал его везде, вылизывал, и стыд, от которого, казалось, не избавиться никогда, просто исчез.

Стиву хотелось еще. Давно запертые внутри желания вырвались на волю, как джинн из бутылки, и теперь терзали его. Их обоих.

Стив смотрел на припухшие темные губы Брока и снова тянулся к нему, голодно и просяще. И тот гнул его, мял, как глину, раз за разом вытягивая на пик удовольствия.

— Так, если мы не поедим, я просто сдохну, — после третьего (четвертого?) раза простонал Брок и, противореча сам себе, снова улегся сверху. — Сдохнуть счастливым или еще пожить? — он с намеком толкнулся бедрами и с прищуром оглядел Стива.

Тот мог представить, как выглядит: с распухшим ртом, безумными глазами и с засосом на шее.

— Живи, — разрешил Стив, накрывая ладонями его задницу. — Я тоже пока умирать не собираюсь.

— Штаны только натяни, — почти приказал Брок, скатываясь на пол. У него снова стояло, и Стив где-то глубоко внутри удивился, даже порадовался его выносливости, но штаны послушно надел.

На кухне Брок быстро обшарил холодильник и полки, выставляя на стол все, что не нужно было готовить: ветчину, хлеб, масло, две оставшиеся вафли, салат, немного рагу, которое сразу отправил в микроволновку, две большие чашки, в которые всыпал по ложке растворимого кофе и тут же залил кипятком из закипевшего электрочайника. Движения его были скупыми, как на привале, когда за минимальное время нужно было утолить голод и выкроить время на отдых. Стив подошел сзади и обнял его, без слов пытаясь унять странную нервозность, которой раньше не наблюдал.

— Ч-ш-ш, — произнес он Броку в затылок. — С завтраком тоже проблемы будут?

Кожа под ладонями была горячей и гладкой, растрепанные волосы завивались, лезли в нос. Стив, пользуясь разницей в росте, прижался к ним щекой, и Брок притиснулся задницей к его члену, запрокидывая голову, открывая шею.

— Если доживу… до этого блядского завтрака, я тебе традиционный приготовлю, — хрипло пообещал он. — С блинчиками, жареным картофелем, яичницей, беконом, тостами, булочками и минетом.

— Не знал, что минет входит в программу.

— Включим.

Они целовались так долго и сладко, что Стив, прижав Брока к столу, почти забыл, зачем они сюда пришли. Он его хотел. Он так хотел его, что физически не мог оторваться, выпустить из рук. От возбуждения было жарко, оно перебивало и голод, и все остальные потребности.

— Погоди, — приказал Брок, когда Стив, развернув его к себе, жадно сжал ладонями задницу. Голую, твердую задницу. Тонкие штаны почти не мешали, руки будто сами скользнули под резинку и… — Заездишь. Жрать хочу. Роджерс… Черт.

Стив поцеловал его в шею, провел языком от плеча до уха и, прикусив мочку, отпустил. Его собственные штаны натянулись спереди, больше интригуя, чем скрывая интерес. Впрочем, Брок, пытающийся отдышаться, прикрывающий безумные глаза, растрепанный и помятый, похоже, полностью разделял этот интерес.

— Садись, — Брок еще раз коротко, но больно поцеловал его через стол и повел плечами, разминая шею. Он всегда так делал перед спаррингом, дракой или выходом из джета — настраивался. Теперь его противником была микроволновка, давным-давно нагревшая рагу. — Едим. Моемся. И в койку. Ужин закажем. Часов на… часа на четыре. Если я доживу.

— Брок, я… — начал Стив, не зная, как закончить. “Я не причиню тебе вреда”? “Я не стану заниматься с тобой любовью”? Брок и слова-то такого не знал, наверное — “любовь”. Потому что Стив хотел именно заниматься любовью. Запомниться, быть особенным, нужным.

По сути, он всю жизнь хотел быть нужным.

— Стив, — Брок сел напротив и вонзил вилку в большой кусок куриного мяса, — молчи, или мы этот стол, нахуй, испытаем на прочность прямо сейчас. У меня тут ни смазки, ни… короче, ешь.

У Стива внутри жарко полыхнуло, кровь бросилась в лицо, перед глазами заплясали темные мушки. При мысли о том, что они займутся сексом, настоящим, соединяющим их в одно, в голове мутилось. Брок не поднимал глаз, смотрел в тарелку, и от этого у Стива внутри все переворачивалось. Он никогда не замечал за собой ни такой чувственности, ни излишней чувствительности, ни жадного желания быть в фокусе чьего-либо внимания (этого ему после эксперимента хватало с избытком), а тут он будто свихнулся. Незаметно, быстро и совершенно для себя неожиданно.

— Ешь, — Брок взглянул исподлобья, тяжело, голодно, и мир схлопнулся, сжался до одного человека. До узкого стола между ними.