Подошло время обеда. Поток просителей иссяк. Женский и его ассистент Ворменталь накрыли стол. Наслаждаться трапезой они предпочитали в лаборатории. В общую столовую никогда не ходили.

– Ни в каком случае, – говорил Филипп Филиппович. – В рот ничего не возьму в этом буфете. Брынза не бывает зелёного цвета, ей полагается быть белой. А чай? Ведь это же помои. Я своими глазами видел, как какая-то неопрятная девушка подливала из ведра в самовар сырую воду, а чай между тем продолжали разливать. Так невозможно.

Ворменталь принёс хамон, пармезан и бутылку калифорнийского Пино. Женский протёр белой салфеткой бокал и протянул его коллеге.

– Сперва налейте. Так-так, – сказал он, – глотните, а теперь немедленно пармезан. Ну что? Это разве плохо?

– Это бесподобно, – искренне ответил ассистент.

– И почему мы должны закрывать границу и везти это через чёрный ход?

– Антипатриотичные вещи говорите, Филипп Филиппович.

– Вот это слово я совершенно не в состоянии понять. Воздержитесь от его употребления. Это – мираж, дым, фикция. Что такое этот ваш «антипатриотизм»? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стёкла, потушила все лампы? Да её вовсе не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? Если я, посещая уборную, стану, извините меня за выражение, мочиться мимо унитаза, в уборной начнётся антипатриотизм. Следовательно, антипатриотизм не в клозетах, а в головах. Когда эти патриоты кричат «Бей либералов!» – я смеюсь. Клянусь, мне смешно. Это означает, что каждый из них должен лупить себя по затылку. И вот, когда они вылупят из себя всякие галлюцинации и займутся чисткой сараев – прямым своим делом, либерализм исчезнет сам собой. Невозможно одновременно подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то сирийских оборванцев. Это никому не удаётся. Тем более людям, которые, отстав в развитии от европейцев лет на двести, до сих пор не совсем уверенно застёгивают собственные штаны.

Ворменталь покачивал головой. Было непонятно: согласен он или нет.

Расправившись с обедом, коллеги перешли в кресла и закурили по сигаре. Филипп Филиппович расслабился. Вопросы политики больше не беспокоили его. Он глядел в окно и любовался московским небом.

– Вы смотрели сериал про жизнь растений на «Дискавери»? Особенно последнюю серию. Представляете, какое влияние на нас имеет, например, виноград или пшеница? Миллионы злаков, они используют нас, чтобы жить. Знаете почему? Человек создан, чтобы его использовали. Человек – такая песочница, в которой все пытаются оставить след. Моя любимая техника, все эти машины и приборы, тоже должны иметь такую возможность. Наступает новая эпоха. Я помогу им. – Он провел взглядом по лаборатории, осматривая своих «питомцев». – За небольшое вознаграждение.

– Но как, Профессор? – недоуменно, недоверчиво, но одновременно с восхищением взглянул на своего начальника Ворменталь.

– Я всё продумал, – оживился Женский. – Абсолютно всё. Наш мозг имеет встроенную систему благодарности за секс. Вы наверняка в курсе, как это работает. Сделал попытку зачать нового человека, получи приз. Такой же алгоритм я встроил в искусственный интеллект. Я готов подарить всей этой технике, всем этим железякам страсть и цель в жизни. Всё что я хочу взамен, это небольшой бонус. Мизерную часть того, чем они будут наслаждаться.

– Когда вы начнёте? – ассистент понял, что шефа уже не остановить.

Филипп Филиппович посмотрел на кулер, который пребывал в блаженном состоянии духа и почти даже не подслушивал собеседников. Он всё ещё не верил своему счастью.

– Прямо сейчас. И вы мне поможете, – он встал с кресла, с силой затушил сигару и скомандовал. – Берите его!

Они схватили кулер и понесли по коридору, миновали лакированную дверь, пришли в конец, а затем оказались в тёмной каморке, которая мгновенно не понравилась кулеру своим зловещим запахом. Тьма щёлкнула и превратилась в ослепительный день, со всех сторон засверкало, засияло и забелело.

– Вскрывайте корпус, заменим ему блок питания, а потом вставим микросхему Б2101.

– Это искусственный интеллект от зенитно-ракетной системы C500? Филипп Филиппович, она же засекречена. Я подписку давал.

– От военных только архитектура осталась. Основное теперь – мой вирус. Вынимайте блок управления, – приказал Женский и сунул в руки ассистента шуруповёрт.

«Ну, всё. Пропал, – обречённо подумал кулер. – Лучше бы на помойку отвезли. Лежал бы там триста лет. Спокойно разлагался».

Ворменталь извлёк блок управления. Сознание покинуло бытовой прибор.

Глава ФСБ, генерал-майор Вортников смотрел видеозапись с митинга за свободу Интернета.

«Есть одна мысль, с которой я просыпаюсь каждый день. Она звучит просто: я не буду это молча терпеть! Я включаю телевизор и слышу новость, что какие-то ублюдки с жирными рожами хотят читать всё, что я пишу в Телеграмм. Спасибо, Паша Дуров, ты назвал это цифровым сопротивлением!» – орал со сцены Завальный. «Да!» – ревела толпа ему в ответ.

Раздался звонок кремлевской «вертушки». Фээсбэшник поднял трубку.

– Александр Васильевич, здравствуй. Не помешал? – послышался голос Президента. – Я вчера «Цезаря и Клеопатру» посмотрел. Обращал ли ты внимание, что наших актрис лучше не раздевать. Они, конечно, красивые, но пялиться на них… нехорошо. Я вот задумался: а почему?

Директор Конторы попытался выключить видеозапись, но курсор мышки завис и не реагировал. Ролик продолжал идти на полной громкости:

«Наша страна в нищете. Реально нищая страна. Ни у кого нет перспектив. Только Интернет ещё свободен. И эти подонки говорят, вы плохо ведёте себя в своём Интернете?» – выкрикивал оппозиционер.

– Александр Васильевич, что у тебя за шум?

– Ютуб завис, товарищ Главнокомандующий. Вы продолжайте, я слышу.

– Дело вот в чём. Корни у проблемы глубокие. Женщина в нашей культуре – безгрешное существо. Будущая мать. А мать – это святое.

«На фоне трэша и нищеты доходы чиновников правительства за год выросли на 128 процентов. Почему? Они крадут! Они воры! Я не готов терпеть, что моей страной управляют жулики. Я буду сопротивляться. Мы будем сопротивляться!» – рвался наружу ор Завального.

– Александр Васильевич, ты бы не стоял у компьютера, невозможно ведь разговаривать.

Генерал-майор взял в руки аппарат правительственной связи, но отойти смог только на метр. Больше длина шнура не позволяла.

– Зато на западных каналах мы любые безобразия смотрим и не морщимся. Даже напротив… О чём это говорит? – рассуждал Президент. – Получается, Запад – это наше бессознательное. Эдакий фрейдистский мрак со всеми страхами, комплексами и прочей гадостью вроде желания поиметь мамочку. Глупо этой черноте ракетой грозить. Наш военно-промышленный комплекс из кожи лезет вон. Конструкторы жизнь свою кладут. Герои труда! А эта бездна – заглотит и не поперхнётся. Вся работа насмарку.

«Каждый день думаю, как сделать этой власти хуже. Сделайте и вы хоть что-нибудь, чтобы её ослабить. Их дети захватили кабинеты. Их внуки везде. Это потомственная монархия. Они считают, что мы их рабы! Хватит это терпеть!» – сотрясал пространство либеральный активист.

– Вот, что я решил. Нужны новые методы. Полный разворот. На 180 градусов. Министерство обороны трогать не будем. Пусть клепают «Кинжалы» с «Пересветами». Противник не должен ничего заподозрить. А ты предложи, что нам противопоставить этим идиотам из НАТО. Они скоро санкции против малолетних детей введут, потому что всех остальных уже в список внесли. За неделю успеешь?

– Слушаюсь, товарищ Главнокомандующий, – отчеканил силовик.

– В следующий раз выключай колонки. Ей-Богу, в ушах звенит, – закончил разговор Президент и повесил трубку.