Дошли так до острова агромадного Эдзо, там нас по обыкновению высадили, да токмо не для роздыху, а лес валить да крепостицу возводить. Чего у Председателя, он набольшим в походе том был, с местными не сложилось, то мне не ведомо. Токмо поутру на другой день заполошило долину криками да грохотом ружейным, вот мы и подивились на бойню жестокую гвардии Председателя ужо не в море, а на земле. Местные толпой бегут, сабельками хлипкими машут, стрел рой подняли в воздух, да ни один из гвардейцев не то, что не упал, так и на колено не присел. Однако поведал мне опосля Тамило — раненых было от стрел шибко много. Быстро в ряды редкие встали и на ворога шагом пошли, а сами ружья подняли и ну палить непрестанно, да то мне видно не очень было. Добро видно деревушку дворов на 50, что по другую сторону реки. Уж и сам не знаю, почто на холм влез да на деревушку сию поглазеть решил, то не упомню. Токмо влез, как с корабля нашего выстрелы пушечные, да домишки те как игрушки детские разлетаются, ещё и полыхнуло вдруг, так получаса не прошло — нет той деревушки. Вскорости и в долине всё смолкло, нас же собрали половину мужиков и погнали в то поле. Ничего вам, братцы, не расскажу, что увидел да токмо мнится мне, в аду не столь страшно.

Да старшины и воеводы нам время на страхи не давали, и топором, и пилами, и лопатой поработать пришло добре. А как дали остыть маненько, так я свою Алёну и встретил. Тут и все страхи мои и думы тяжкие прочь пошли, тогда Тамило мне и говорит, ежели по любви жить хотите, то положено дозволения спросить у Директора али Председателя, да запись как надо справить. Ох, гневался я на него вдруг, а почто к Богу нашему сразу за дозволением не послал? Нечто подьячих у них нет, иному человеку за жизнь и до дьяка не попасть, а тут к набольшему враз.

Делать, однако, нечего, пришли мы с Алёной к Председателю, он меня и спрашивает: «Как рука, Тимофей, хорошо зажила, не беспокоит?» Тут у меня сердце в пятки и провалилось, да как же так‑то, откуда ему про руку ведомо, да ещё имя знает, со страху думал, окочурюсь, да как почувствовал руку Алёны, откуда только храбрость взялась. «Добро, государь-батюшка», говорю ему, а сам краем глаза вижу, Тамило хитро на меня смотрит, словно насмехается, тогда совсем отлегло, и смело попросил дозволение жениться на Алёне. Тут меня государь ещё боле поразил, он у Алёны спросил люб ли я ей, а коли люб, то дозволяет. Это где же видано такое, вот с той поры мне никто и не верит, что и такие чудеса бывают.

На острове том мы всю зиму и отзимовали, рубили, пилили, строили, без дела не сидели. Токмо после прививки, что нам в плечо нитку продевали, проболеть пришлось две седмицы, тогда многие болели, да чесалось всё тело, однако велено было терпеть и не чесать, а кто чесал у того борозды и язвы остались. А вои наши всё по острову шастали, да молодух тамошних приводили, к морозам собралось их на добрых два десятка домов длинных, что мы строили. Как земля расцвела, так в путь-дорогу засобирались, полей вспахали страсть много, да пшеницу засеяли, как ужо собирать будут, ума не приложу. Дак ить окромя пшеницы ещё неведомую картошку да кукурузу посадили. Ну, ничто, раз ужо Председатель дал такой приказ, стало быть, ему ведомо как справятся. Не все отплыли, остались кое-кто, да гребца заполошного Федота тож на острове оставили.

А как приплыли в стольный град Аркаим, вот тут мы дива и навидались, опрежь выскажу по чести — не велик град, однако улицы широки да мощёны все, но не то суть, а смотришь красиво всё, нарядно, токмо не хватает чего. Идём мы, идём, да вдруг Яшка и заметил: «Слышь, Тимоха, а у града сего и крепостицы нет, даже завалящей да дома все за забором смешным с сапог высотой, будто и не забор вовсе». Вот сие диво так диво, а как же от лихих людишек обороняться? Однако помню по голландцам да островным людишкам, здешним воям палец в рот не клади, по локоть отхватят. Долго токмо нам видами любоваться не дали, как велели телеги чудные снаряжать, да конскую сбрую ладить. А опосля завели в избу розмысловую да поспрошали про уменья, какие кто покажет. Мне Яшка после говорил, будто среди других розмыслов был сам директор, да то байки, нечто сам директор про холопью нужду спрошать будет.

Так и дале нас спровадили, я вдруг подумал, будто идти мне теперь по земле, не садясь, до скончания жизни. Собрались опрометью, да ныне с нами пошли вои лютые, кажный день харю в земле мазали, да на нас аки волки на телят зыркали. Токмо главный у них был не шибко злобен, весь путь меня с ружжом управляться учил, так за что гвардейцы доброе ружжо мне вручили и велели ополченцев десятником быть, коли какое лихо приключится — должон живот за други покласть. Так и то верно, не Яшке же сие поручать, он чуть-что не так случись, сам под подолом у жонки своей спрячется.

Долго ли, коротко, но дошли мы к управе Спокан, да велели нам тута жить и деток ростить. Велели миром дома возвести, да учиться новому всему. С Анахуцем, что воев вёл с нами, распрощались тепло, так они дале и пошли. А нас промеж тем вызвали в поле смотреть пока, как сами будем с землёй обращаться. Клим с Яшкой балагурят, мол, нечто нам не ведомо аки на земле пахать, коли и лошадок нам оставляют, а уж соху то сподобимся всегда найти. Да вывели нас в поле, а там отрок нам и велит слушать его. Ну мы то и слушаем, а он всё слова чудные говорит, да пока ничего не понять, да всё на железную телегу показывает. А у той телеги и печь есть, заложил он ей дров и давай разжигать, Клим то смеётся тишком, мол, замёрзла телега без лошадки, потому и отогревается, пока приведут кобылу какую. А отрок сей в телегу забрался, за штырьки подёргал, а телега как заревёт да сама и поехала. Я‑то за поход долгий храбрости напитался, так и стою не трушу, однако маленько боязно. Простояли мы так долго, а потом та телега остановилась, да отрок и говорит, мол, поле всё ровно пшеницей засеяно, а поле то огромадное, хоть и везде та телега поездила, да как сама сеяла никто и не видал.

Вот так и начиналась наша жизнь в новом месте, новая жизнь, а на груди припрятано удостоверение личности, сию книжицу дали в Аркаиме да велели не терять, поскольку ныне мы не холопы, а граждане, так в той книжице записано.

Конец первой части.

Хаотичные метания в процессе решения текущих задач, всегда приводят к сбоям системы. Заложенные очередные две яхты явно не успевали достроиться за отведённый месяц, несмотря на полностью подготовленные стапеля с кран-балками, доведённой до ума мастерской и прочие улучшения верфи, которые за отсутствие Олега доделывали под моим присмотром. Пришлось одно строительство заморозить, а второе довести до конца, имеется в виду, когда присутствие и контроль Олега не является необходимостью. Таким образом планы по полной перевозке девушек с Эдзо накрывались медным тазом. Максимум возможного, это стала доставка 300 человек, несмотря на внушительные размеры яхты, равные по размерам галеоны могли возить гораздо большее число людей. Жаль, опять убытки, если здесь мы могли получить от них максимальную пользу, в крайнем случае, выгодно продать, то на острове они могли только себя прокормить. Остаться и доводить яхты до ума, значит отменить поход, так что выбор был весьма ограничен.

Месяц на подготовку подходил к концу, Лхадус, Йэлшан и ещё пятеро тоэнов приехали со своей братвой, с учётом Малой Дружины и морской пехоты набиралось под полтысячи бойцов, больше не имело смысла набирать, а то некуда будет девать добычу (с клыков жадно закапала слюна). Идти решили на двух яхтах, и три шлюпа проводить до Кочимы, всё что приготовили для переселенцев, в том числе комплекты щитовых домиков и сами переселенцы числом 204, на шлюпы никак не помещались. Единственный минус, смогли выделить на всех только 6 фургонов, два коня и десять кобыл, из которых пара фургонов была выделена Тлехи под заряды и инструмент, для прокладки нормальной дороги до долины, а там ещё кучу мостов делать. Никогда особо не интересовался дорожным строительством, но когда пришлось, то выяснилось, положить асфальт или бетонные плиты — это не так просто, даже если их привезёшь. Земля ни фига не круглая и ровная, как выясняется, а вся изрезана буераками и в прыщах гор и холмов. Да ещё и деревья растут как попало и где не надо. Оставили мы Тлехи с народом и отправились в путь, отрывая новые горизонты.