Я зажмуриваюсь, в попытке вытеснить подобные мысли из головы. Уж слишком зыбкая это почва - пытаться представить, как бы сложилась моя жизнь, если бы не было той злополучной аварии. Мне никогда не узнать этого, так стоит ли тогда тратить мое ограниченное время на пустые мечтания?
Я тяжело вздыхаю, осторожно выбираясь из кровати. Нужно хоть расчесаться и зубы почистить, а то Миронов, того и гляди, испугается и сбежит, так и не переступив порога. Я хмыкаю, представляя такую сцену. Уж слишком она нереальна, если вспомнить о Мироновской выдержке. Его не так легко оттолкнуть непрезентабельной внешностью, но мне все равно не хочется определять степень его брезгливости. Так что в душ, а потом чайник нужно поставить. В конце концов, в этот раз я сам пригласил Антона в гости, а значит нужно быть радушным хозяином.
***
- Привет, - тихо говорит Антон. Он, кажется, немного похудел, но все равно выглядит хорошо и как-то совсем неуместно на нашей заплеванной лестничной клетке.
- Привет, - почти шепотом откликаюсь я и, прокашлявшись, все же собираюсь с духом: - Проходи.
- Прохладно у вас как-то, - замечает Антон, когда мы проходим на кухню. Он энергично растирает ладони, потом подносит ко рту, грея своим дыханием, и все время смотрит на меня. В принципе, это его привычное поведение, он всегда внимательно наблюдает за каждым моим движением, но в свете открывшихся фактов мне неловко. Я нервно передергиваю плечами и, проигнорировав его замечание, произношу:
- Давай-ка я сделаю тебе чай, согреешься. А потом пойдем фильм смотреть, хорошо?
- Хорошо, - легко соглашается Антон, как-то подозрительно улыбаясь. Я мысленно даю себе подзатыльник. Господи, о чем я думаю? Как “подозрительно” он улыбается? Обычная улыбка, просто я все еще испытываю легкую неловкость, оттого мне и чудится что-то необычное.
В общем-то я оказываюсь прав: между нами чувствуется осязаемое напряжение. Легко смириться на словах, гораздо сложнее по-настоящему принять человека со всеми его особенностями. Каждый раз, когда Антон все же ловит мой беглый взгляд, я вспоминаю прошлую неделю: его руки на моих запястьях, шальной болезненный взгляд…
Фильм не слишком интересный, но я упрямо пялюсь в экран, лишь изредка односложно отвечая на замечания Антона. Иногда Миронов смотрит на мой профиль, я чувствую взгляд почти осязаемо, и у меня по спине табуном бегут мурашки. Раньше ведь так не было! Мне кажется, что Антон ждет, что я обернусь к нему, но я не слишком успешно притворяюсь, что полностью сконцентрирован на происходящем в фильме, и ему рано или поздно приходится отвернуться, тяжело вздохнув.
- Я очень боялся, что ты не станешь читать мои сообщения, - голос Антона ровный, но я все равно улавливаю его волнение. Не оборачиваюсь, лишь неопределенно хмыкнув в ответ, но отсутствие энтузиазма с моей стороны его не останавливает: - Я думал, что если ты никак не дашь о себе знать еще неделю, то я все-таки не выдержу и приду сюда, чтобы хотя бы убедиться, что ты в порядке. Если бы не твоя мама, я, наверное, и эти семь дней бы не вынес.
- Что значит, “если бы не моя мама”? - меня бросает в холодный пот. Не мог же Антон ей все рассказать! Или… мог?
- Я звонил ей иногда. Узнавал как ваши дела, - не отводя взгляд, честно признается Миронов. Сколько бы я не всматривался в его лицо, выискивая следы раскаяния, все тщетно. Антон только изгибает бровь и осуждающе покачивает головой: - Кирилл, только не злись, пожалуйста. Я ведь выполнил твою просьбу, ушел тогда. Но быть в неведении не мог. Я просто перекидывался с ней парочкой слов, вскользь упоминая и о тебе.
- Но ты ведь не рассказывал ей о… - я проглатываю конец фразы, уж слишком смущают меня такие разговоры. - Она у меня очень хорошая, но я не уверен, что поймет правильно. Другое воспитание, поколение, ты же понимаешь…
- Успокойся, - прерывает мой неуклюжий монолог Антон. - Я не собираюсь рассказывать Дарье Степановне ни о своей ориентации, ни о моих чувствах к тебе. Хотя мне кажется, что ты недооцениваешь свою маму, но я в любом случае научен горьким опытом, поэтому буду держать язык за зубами.
Мне любопытно. Но я смущаюсь навязываться с расспросами в таком деликатном вопросе, а Антон не торопится рассказывать об этом своем опыте. Несколько минут я пытаюсь сосредоточиться на фильме, но суетящиеся герои не могут в должной мере увлечь меня. Вот же чертов Миронов! Раздразнил, а теперь демонстративно делает вид, что увлечен фильмом. Руку на отсечение могу отдать, что он нарочно - вытаскивает меня из раковины, заставляет самостоятельно проявить инициативу. В конце концов, его расчет оказывается верным; я тяжело вздыхаю и все же задаю вопрос:
- Ты кому-то, кроме Кати, рассказывал о себе? - Миронов бросает на меня внимательный цепкий взгляд, и я, конечно, тут же иду на попятную: - Извини, ты можешь не отвечать, если не хо…
- Родителям, - вновь перебивает меня Антон. Я потрясенно молчу. Ого! Рассказать родителям о таком - вершина смелости или глупости. - Я не то, чтобы рассказывал. Там возникла неприятная ситуация, они начали подозревать и потребовали объяснений. А я… Дураком был, посчитал, что они поймут и рассказал правду. В общем, наши отношения в семье сейчас оставляют желать лучшего.
Антон грустно усмехается, и я чувствую, как закипает во мне бесконтрольная злость. Злость на его родителей - почти незнакомых мне людей, которые не поддержали. Это странное чувство, я не хочу его анализировать. Наверное, это проявление дружбы, стремление защитить человека, который остается со мной несмотря на то, что я болен и никогда не отвечу на его чувства взаимностью.
- Мне жаль, - тихо говорю я. На экране телевизора бегут финальные титры, и я вряд ли смогу сказать, о чем был этот фильм. В конце концов, он был лишь фоном для этого разговора…
- Не жалей, Кира. Родители не поняли, но у меня есть Катя. И ты. Спасибо тебе.
Нужно что-то ответить, но пока я подбираю какие-то слова, раздается телефонный звонок. Это мама, она интересуется моим самочувствием, но, узнав, что Антон у нас в гостях, сразу перестает волноваться. Она ему доверяет и не боится оставить своего умирающего сына под его присмотром. Стоит признать, ее доверие оправдано… Кажется, впервые я не чувствую зависти, слыша радость в мамином голосе. Кто знает, может с моей мамой у Антона хорошие отношения из-за того, что в своей семьей он не получает понимания и поддержки. Тогда мне не жалко… Возможно, и после моей смерти Антон иногда будет навещать маму. Ей это поможет в первое, самое тяжелое время…
Возвращаться к серьезному разговору я не решаюсь. Сегодняшний день в любом случае оказался переломным в нашей истории и богатым на события. Я устал, и Антон чувствует это, поэтому переводит беседу в легкое русло: рассказывает о школе, о последней прочитанной книге. Потом мы перебираемся в кухню, где он сам разогревает обед, выглядя при этом так органично, будто всю свою жизнь колдовал над нашей плитой.
Антон уходит уже после обеда, у него репетитор сегодня. Я медленно, с трудом переставляя ноги, иду в свою спальню и падаю на кровать, раскинувшись звездочкой. Шевелиться мне лениво, немного тошнит, но я все же счастлив. Счастлив, потому что нужен кому-то.
========== Глава 18 ==========
15 ноября
- Привет. Проходи, не стой на пороге, - Антон отступает в коридор, пропуская меня в квартиру. Он в джинсах и футболке: в его квартире тепло, нет нужды кутаться в десяток свитеров.
- Привет, - отвечаю я, переступая порог. Захлопываю дверь за своей спиной, наступаю на пятки своих старых разношенных ботинок. Они падают на пол с глухим стуком. Я морщусь, отпихиваю их к стене - все это под внимательным изучающим взглядом Антона.
Решение встретиться было спонтанным: после обеда Антон позвонил, сказал, что родители уехали до самого вечера, и предложил мне прийти в гости. Я согласился, тоже не успев толком обдумать свое решение. Я ведь у него не впервые - все должно быть проще. Никакого пересохшего горла, неловких нервных рук, мечущегося, словно зверек в ловушке, взгляда - все это обязано быть в прошлом. Ничего подобного! Я здесь впервые после его признания и все кажется иначе. Родителей нет - а водит ли он друзей домой, когда они дома? Неужто, увидев меня, они могли бы предположить, что я, что мы с Антоном… От этих мыслей по спине бегут мурашки, я передергиваю плечами.
