Там изображен я, хотя, Господи, как же он мне польстил. Я здесь почти красивый. Может, где-то в другое время и в другой вселенной я и правда такой. Может, я был таким в глазах Миронова. Мне немного тоскливо, что он не написал обо мне ничего, что у меня нет возможности узнать, как это все выглядело его глазами. Но когда ему было писать? Он ведь все свое свободное время отдавал мне.

Я забираю с собой только эту тетрадь. Я прячу ее под подушку и ночами, просыпаясь от дурных снов, нащупываю ее там, глажу шероховатую поверхность, пока вновь не проваливаюсь в сон. Я сжимаю ее в руках, когда боль становится слишком невыносимой.

Из зеркала на меня смотрит мертвец, а в той тетради я живой. Там я счастлив, там меня любят, и я люблю. И пускай срок этой любви был так ничтожно мал, но для наших с Мироновым коротких жизней — это почти вечность.

***

В одну из августовских ночей мне снится хороший сон. Антон зовет меня, протягивает ко мне руку. Я протягиваю свою в ответ.