- А в честь чего? - неловко переминаясь с ноги на ногу, интересуюсь я.

- Мне захотелось, - Антон улыбается и плюхается на мою кровать. Подпирает кулаком подбородок, смотрит на меня лукаво, щурится, будто рыжий кот на июльском солнце, и, похлопав по покрывалу рядом с собой, произносит: - Сядь и открой его уже наконец-то.

- Ладно, - соглашаюсь я, негнущимися пальцами разрывая подарочную бумагу. На коробке изображен телефон, и я сглатываю вмиг образовавшийся в горле ком. - Это что такое? - неверяще уточняю я.

- Это подарок, Кира, я же сказал, - Антон закатывает глаза.

- Это телефон?

- Да, - просто отвечает он, снова пожимая плечами. Наверное, мое выражение лица сейчас может претендовать на титул “идиот года”, но разве возможно в данной ситуации сохранять спокойствие?

- Я не могу его принять, - через несколько мгновений, сбросив с себя оцепенение, решительно отказываюсь я, для убедительности отрицательно покачав головой. Протягиваю ему коробку, но Антон резко вскакивает и выставляет руки ладонями вперед.

- Даже не думай! Он твой, я его не возьму назад!

- Но и я его не возьму! Это дорого, Миронов! И это деньги твоих родителей, тебе не кажется, что странно их тратить на меня? - я злюсь на него сейчас. В конце концов, не девчонка я, чтобы дарить мне дорогие безделушки.

- Я не потратил на него и копейки родительских денег. Это все мои сбережения: что-то от подработок осталось, что-то родственники дарили. Я копил на всякую ерунду, а потом решил, что все это мне не надо.

- И значит можно потратить это на меня?

- Да. Кира, считай это подарком за все прошлые дни рождения. Я же тебе ничего не дарил раньше, - просит Антон, присаживаясь возле меня на кровать.

- Я тебе тоже никогда и ничего не дарил, Антон, - тяжело вздыхаю я. Это все чертовски странно, с какой стороны ни взгляни.

- Подаришь, значит, - отмахивается он. А мне хочется засмеяться - ну, да, подарю, конечно. Если только доживу. - Кирилл, пожалуйста, прими его. - Он кладет руки поверх моих - у него они теплые, у меня ледяные. И я с удивлением понимаю, что его прикосновение не нервирует меня. Даже как-то приятно осознавать, что есть еще кто-то, кроме мамы, кто так спокойно притрагивается ко мне, кажется, не испытывая отвращения.

- Ладно, - тихо соглашаюсь я, прикусив губу. Мне бы хотелось уметь красиво говорить: пошутить или поблагодарить нормально, но вместо этого я опускаю взгляд на руки Антона поверх моих и впервые отчетливо осознаю, что мне будет больно потерять нашу дружбу.

Я вздрагиваю, зябко передернув плечами. Не верится, что это было всего неделю назад. Со вчерашнего вечера телефон у Антона, я оставил его там. Вчерашний вечер… Вспоминать его мне больно, я отмахиваюсь от картинок, будто от гадкого чудища, жаждущего схватить меня своими длинными щупальцами и скрутить, лишая возможности сделать вдох. Вместо этого я позволяю другим кадрам - светлым и красочным - прорываться в сознание. От них тоже горько и грустно, от тоски, переполняющей меня, стыдно щиплют глаза, но есть в этих воспоминаниях и что-то светлое. Наверное, это похоже на просмотр фотографий - острое чувство ностальгии из-за того, что счастливые минуты давно ушли, и время невозможно повернуть вспять.

Мама на работе, а мы смотрим фильм ужасов. Это чуть ли не первый фильм такого жанра, который я смотрю. По крайней мере, это впервые по-настоящему страшно. Наверняка ничего поистине жуткого в фильме нет: подумаешь кишки, мозги на полу, оторванные руки-ноги и эти гнетущие громкие звуки после абсолютной тишины - все по законам кинематографа, но я постыдно вздрагиваю чуть ли не каждую минуту. Если бы Антон не сидел рядом, едва ли не зевая, я бы, возможно, накрылся пледом с головой. Но при нем я стараюсь держаться, физически чувствуя его частые, внимательные взгляды. Ну, да-да, права была мама, я слишком впечатлительный, так всегда было. Возможно, не стоило просить Антона принести фильм такой категории, потому что я уже могу предположить, насколько веселая бессонная ночь меня ожидает.

- Кирилл, выключим, может? - спрашивает Антон, когда я особенно постыдно дергаюсь. Я не виноват, момент и правда был ну очень страшный!

- Нет-нет, интересно, - шепотом отказываюсь я. Если признаться, больше всего мне хочется, чтобы этот долбанный жуткий фильм наконец-то подошел к концу, но не буду же я в этом признаваться? В тот момент я как-то не думаю, что мой испуг очевиден и все эти неуклюжие попытки тоже казаться расслабленным - терпят полнейшее фиаско.

- Ладно. Как знаешь, - не слишком-то охотно уступает он. Кажется, он уже и сам не рад, что пошел у меня на поводу.

Ночью мне ожидаемо не спится. Под пуховым одеялом, которым я накрылся с головой, очень душно, я весь вспотел, но высунуть наружу голову или ноги невообразимо страшно. Стоит признать, что я полностью облажался и уж точно переоценил свою выдержку. Около полуночи я не выдерживаю: достаю из-под подушки мобильный и дрожащими пальцами набираю смс-ку Антону.

“Ты не спишь?”

Прикусываю губу, пытаясь представить, как Миронов отреагирует на это мое дурацкое послание. Впрочем, ничего конкретного вообразить не успеваю: телефон в моей руке начинает вибрировать, от чего я испуганно вздрагиваю. На экране высвечивается имя “Антон”, и я с опаской принимаю вызов.

- У тебя все хорошо? - не дав мне и рта открыть, спрашивает он. Его голос напряженный, от него у меня по рукам бегут мурашки, несмотря на невыносимую жару под одеялом. Неужели волнуется? Это странно… и приятно.

- Да. Просто не спится, - тихо отвечаю я. Чувствую себя глупым - это надо же потревожить его почти в полночь, потому что мне страшно. Так делают только какие-то истерички в дешевых мелодрамах, и мне неловко, что Антон может тоже так посчитать.

- Ясно, - вздыхает он. - Почитать тебе?

- Ты читаешь?

- Да. Занимательную физику, - хмыкает он, и я страдальчески закатываю глаза. Знает ведь, как я “люблю” этот предмет. - Ложись удобнее и слушай.

- Ладно, - соглашаюсь я, сбрасывая с головы одеяло и подтягивая Мэри под бок. Кладу телефон на подушку рядом и слушаю голос Антона, чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы. Текст я почти не воспринимаю, он будто фоновый шум, но размеренные теплые интонации вскоре нагоняют на меня сонливость. Я засыпаю, и за всю ночь мне не снится ни единого кошмара.

Мама проходит по коридору, на мгновение остановившись напротив двери в мою комнату. Я стремительно отхожу от окна, ложусь на кровать и укрываюсь с головой. Моя мама чудесно понимает, что вчера что-то произошло, но я не хочу рассказывать, а она не хочет настаивать, хотя и переживает очень. Мне жаль, что приходится волновать ее, но это слишком личное, чтобы я мог обсуждать это с мамой.

Против воли мои мысли вновь и вновь возвращаются ко вчерашнему вечеру, в квартиру Антона. Знаю, уснуть не удастся, пока я не позволю этим навязчивым воспоминаниям полностью вымотать меня и морально, и физически. Поэтому я сильно прикусываю внутреннюю сторону щеки, зажмуриваюсь и впускаю в сознание тот момент.

Антон объясняет мне алгебру. Терпеливо, шаг за шагом, по сто раз повторяя одно и то же. Я осознаю, что вряд ли эти знания мне когда-либо понадобятся, уж слишком самонадеянно думать, что я доживу до выпуска. А если и доживу, то уж поступать точно никуда не буду, бессмысленно это. Но мне нравится слушать его голос и - что уж отрицать! - приятно, когда удается решить какое-то уравнение.

От занятий нас отрывает трель дверного звонка. Это не могут быть его родители, еще слишком рано, да и ключи у них же наверняка есть. Антон хмурится, потирая затекшую шею.

- Хм, странно, я никого не жду, - бормочет он, поднимаясь на ноги. - Ладно, ты посиди пока. Я постараюсь недолго.

Я киваю, пытаясь сосредоточиться на учебнике. Впрочем, вскоре захлопываю его, с досадой поджав губы - без Антона разобраться я не в силах. Проходит еще несколько минут, и я подхожу к двери: не для того, чтобы подслушивать, нет, конечно, просто хочется понять, где же подевался Антон со своим неожиданным гостем. Я немного приоткрываю дверь и слышу голоса, доносящиеся с кухни. Я хочу отойти - нельзя же так! - но слышу свое имя и уже не в силах сделать ни единого шага, будто приростая к полу.