– Почему ты не молишься? – спросил голос, идущий откуда-то издалека. Он был похож на наречие ро. но отдавался эхом, и в нем ощущались глубина и настойчивость, от которых Фэллон заворочался во сне. – Конец твой близок – в такое время разве ты не должен обратиться к Богу?

Сон сменился, и тренировочные площадки исчезли, Фэллон стоял на траве. Он огляделся вокруг и увидел перед собой армию Красных рыцарей, а за спиной – внешние укрепления Южного Стража. Больше на нем не было рыцарских доспехов, меч в руке тоже ему не принадлежал.

Однако Фэллон чувствовал, что говоривший все еще здесь.

– От молитвы мне еще горше. Хорошие люди умирают, дураки – благоденствуют… а Одному Богу не осталось тут места.

При этих словах сотряслась земля, и армия рыцарей понеслась к нему. Фэллон не чувствовал опасности, но ощущал гнев того, кто говорил с ним. Он смотрел на множество красных рыцарских плащей, которое надвигается на него, но не дрогнул, пока в самое последнее мгновение они не замерли на месте. Перед ним, выстроенные на равнинах земель Алого Отряда, застыли тысячи воинов, каждый из них был неподвижен, словно статуя, лица искажены яростью.

– Скажи мне, рыцарь, – произнес голос, – ты знаешь, почему появились Пурпурные священники?

От каждого его слова голова Фэллона пульсировала.

– Аристократы Одного Бога, – ответил он, вздрогнув. – Верховный орден священников… тех, кто станет править всеми остальными.

– Нет! – проревел голос, и Фэллон упал на колени и закричал от боли. – Такими их сделали люди!

Фантастический пейзаж снова сдвинулся – и Фэллон оказался в Ро Канарне. Город только что пал, и внутренняя территория наполнилась рыцарями и их слугами. Уильям из Вереллиана сопровождал Магнуса Вилобородого в главный зал, готовясь присутствовать на казни герцога Эктора. Фэллон не видел самого себя, но знал, что он где-то неподалеку, возможно, возмущается тем, как наемники обходятся с населением захваченного города.

– Что тебе от меня нужно? – спросил он небеса, глядя на знамя с перекрещенными длинными мечами, развевающееся над Канарном. – Я всего лишь человек.

– Ты Красный рыцарь, – ответил говоривший.

Фэллон не мог возразить или даже кивнуть, его голова горела от непостижимости голоса, который с ним говорил.

– Ты следуешь приказам тех, кто облечен благородством и честью. Пурпурные священники должны были обладать этими качествами.

– Кто ты? – Капитан исторг из себя слова и увидел отдаленный образ священника в полном доспехе и рыцарском пурпурном плаще.

– Я призрак брата Ториана из Арнона, – ответил голос, – а ты – избранник Одного Бога.

Фэллон проснулся с головной болью, во рту пересохло. Он совсем не чувствовал себя отдохнувшим, а его сон сохранился в памяти до мельчайших деталей – Фэллон даже не думал, что такое возможно. Имя, которое он услышал во сне, было ему знакомо, но он не видел брата Ториана со времен юности в Ро Арноне и очень смутно помнил его лицо. Они никогда не разговаривали, и Фэллон не знал, каким стал Ториан.

Приближалась ночь, и, вспоминая свой сон, Фэллон еще больше укреплялся в правильности своего решения – спасти Вереллиана и бросить вызов Джакану. Ему позволили сесть на входе в палатку и наблюдать за сценой сражения. Как только зашло солнце, требушеты начали обстрел города, и с наступлением темноты они три часа подряд метали большие валуны в Южный Страж. Боевой дух армии был на высоте, обязанностей у них осталось немного, и солдаты наблюдали за тем, как механики разрушают деревянные укрепления города. Добровольцы Дарквальда добродушно перешучивались, предвкушая скорую победу.

Фэллон видел, как Владимир Коркосон расхаживает туда-сюда вдоль рядов своих воинов, и несколько раз пытался привлечь его внимание. Капитан чувствовал: из всех присутствующих лучше всего будет поговорить о его сне с низшим аристократом из Дарквальда. Он не мог посоветоваться с Вереллианом, но новообращенный в веру рыцарь нуждался в чьем-то совете. Это был всего лишь сон – но Фэллон не мог избавиться от ощущения: что-то изменилось. Теперь, Фэллон знал, он является земным воплощением Одного Бога, но не понимал значения свершившегося – чувствовал только его величие и знал, что единственная его защита – честь.

Он снова повернулся к Южному Стражу и заметил, что ранены хорошо укрепили город. Устроили ворота и зоны для обстрела, назначением которых было загнать наступающую армию в ловушку. Издалека не получалось различить защитников города, но Фэллон подозревал, что они, конечно, не смогли подготовиться к дальности осадных орудий народа ро и предпочли остаться в укрытии, надеясь встретить захватчиков лицом к лицу.

Люди Алого Отряда были известны как грозные воины, и, если им дадут возможность помахать топорами, они точно смогут проредить королевскую армию. К несчастью, по стратегии кардинала Мобиуса армия ро не должна позволить раненам найти цель для атаки или в открытом бою скрестить оружие с врагом. На западных укреплениях города установили катапульты, но дальность стрельбы оружия раненов была недостаточной, чтобы преодолеть расстояние до армии, разбившей лагерь на равнинах владений Алого Отряда. В итоге им пришлось просто пережидать бомбардировку.

Отряда Фэллона не было видно поблизости, и он заключил, что их разместили на другом конце построения, подальше от прежнего капитана. Хотя он стал больше уважать своего адъютанта, он сомневался, будто верность Терона настолько велика, что тот поможет ему бежать. У рыцарей было крепкое братство, и люди Фэллона будут верны своему капитану до конца, вот только этот конец очень быстро приближался. Если ему и удалось бы сбежать, он чувствовал, его рыцари не должны пятнать свою репутацию из-за него – хотя сама возможность побега была призрачной, и он недоумевал, почему тень Торпана обратилась к нему именно сейчас, когда он мог принести Одному Богу так мало пользы.

В сторону города полетели еще камни, и Фэллон очнулся от раздумий. Он слышал отдаленные вопли и видел ликующих рыцарей, выкрикивающих смертельные угрозы раненам. Требушеты сломали внешнюю стену города и убили какое-то количество защитников крепости. Пурпурные священники возносили шумные молитвы, а сам Мобиус стоял на помосте, обращенном к полю боя. Кардинал казался слегка безумным и севшим голосом призывал своих священников к молитве. Короля нигде не было видно, но его телохранитель, Клеот Монтегю, стоял рядом с Мобиусом, присоединившись к молитве. Фэллон чувствовал себя неуютно, слушая аристократов Одного Бога, в их словах присутствовал тот же оттенок опустошенности, который он ощутил в своем сне.

Голова снова начала пульсировать, и в его разуме возник брат Ториан. Фэллон не спал, а лицо тени появилось будто сразу со всех сторон, но большей частью в реальном мире.

– Я должен просто наблюдать? – спросил Фэллон, не отрывая взгляда от Пурпурного священника.

– Ты должен следовать голосу чести, – ответил призрак Ториана. – Ты не одинок, и умереть в палатке – не твоя судьба.

Фэллон усмехнулся.

– Не может быть, что ты Пурпурный священник – ты сумел меня рассмешить, – сказал он.

– Я только воспоминание о Пурпурном священнике, и ты – первый из служителей церкви Одного Бога, кто смог взглянуть на давно позабытую истину – благородство без чести бессмысленно.

– Ты это ему скажи, – ответил Фэллон, кивая в сторону Мобиуса.

– Его воля ему не принадлежит. Кардинал следует чужим приказам. – В голосе призрака слышались ярость и глубокое сожаление.

– Семь Сестер, – прорычал Фэллон.

– Эта армия выступает не под знаменем Одного, – ответил призрак. – Они, сами того не ведая, следуют за другим богом – Лесным Гигантом наслаждений и крови.

– А я – один в палатке и без меча, – сухо добавил Фэллон, глядя на пятнадцать тысяч вооруженных воинов. – Может быть, мне стоит просто выждать. И потом застать их врасплох.

Командующий рыцарей Тристрам не присоединился к бурным молитвам, он стоял со старшими рыцарями снаружи командного шатра и руководил бомбардировкой города, направляя ее на ключевые точки защиты. Внешние ворота лежали в развалинах, обломки дерева усеивали первую площадку между укреплениями. Требушеты сосредоточили огонь на вторых воротах.