На площадь Выбора выходил главный фасад Академии с разными замысловатыми и причудливыми барельефами и чеканкой. Главные ворота открывались лишь раз в году, в последний день месяца листопада, когда наступал день учеников еще называемый днем выбора. Город готовился к нему весь год. Готовились содержатели таверн и гостиниц, постоялых дворов и трактиров, владельцы торговых лавок и, конечно же, многочисленные купеческие и торговые гильдии, делающие звонкую монету на приезжем народе и состоятельных клиентах, не важно благородных или не очень– выгода есть выгода. Те же, кто стремился пройти через заветную арку Академии Высокого Волшебства, с раннего утра спешили на площадь Выбора. На площади собрались коло двухсот человек. В основном это были молодые мальчишки и кое – где девчонки, которые были здесь редкостью, а также несколько десятков взрослых мужчин. Все они съехались сюда, на площадь перед вратами Академии, с земель пограничных княжеств, Империи, Бретонии и северных королевств. Кое– где слышался говор Аквитании и зеленых островов Аландии. Конечно, надо было иметь дар, изначальную искру, составлявшую средоточение магического дара и силу мага. Немало странствующих магов, таких как Тилоин, искали по всему Старому Свету именно таких людей, что способны были чувствовать незримую силу и потоки энергий великих сил, струящихся через наш мир. С заветными кольцами учеников и надеждой на шанс круто изменить свою судьбу и, чего тут стесняться, подняться наверх из серых, зачастую монотонных, однообразных будней обычной жизни на сказочную вершину могущества.– Все – таки удачно сложилось,– проговорил седой напарник Тилоина. – В нынешнем наборе опять снизили планку уровня прохождения,– услыхал я его быстрый шепот. Наш наставник выразительно приподнял бровь. –Видно опять недобор, набирают из отсеянных прежде соискателей. Седой вздохнул и посетовал:– А как же иначе, одаренных хоть и не меньше, но искра у них едва теплится, того и гляди доживу и увижу как эта лавочка, наконец, прикроется,– улыбнулся седой. Вокруг гомон и толкотня, разговоры о чем угодно, но только не о выборе. Опасаясь спугнуть удачу, все говорили о ценах, торговле, политике, очередном набеге орды зеленокожих, сплетнях в соседнем королевстве. Кое– где виднелись яркие островки стаек аристократов и нобилей в плащах разных цветов, на которых были изображены символы их домов, но даже между собой знать держалась отдельно друг от друга. Очевидно сказывались трения и вражда между отдельными домами. И вот прозвучали трубы, все на площади замерли. Церемония, как и положено, началась с первыми лучами солнца. За стенами Академии вновь прозвучали трубы. После ответного звука горна, створки ворот начали медленно открываться. Площадь озарилась восходящим солнечным светом. Толпа на площади замерла от восхищения, раздались первые восторженные возгласы. Церемония проводилась каждый год и, все же, не приелась своим однообразием. Наверное, магистры академии время от времени меняли детали церемонии, что бы не повторяться и поддерживать интерес у жителей города. Между тем распорядитель церемонии начал зачитывать названия факультетов и имен магистров, кто что возглавляет. Последним вышел ректор и на этом вступительная часть церемонии закончилась. Ректор вышел вперед из общего строя магистров и коротко приветствовал собравшихся на площади. Ректор оказался довольно высоким мужчиной с седыми висками и серьезным цепким взглядом. На первый взгляд ему было лет под пятьдесят. –Ректор,– прошептал кто– то сбоку возле меня, и опять все стихло. –Здравствуйте, очень рад всех вас видеть тут у наших врат познания,– раздался хорошо поставленный голос, усиленный магией, выдававший большую практику чтения лекций перед большой аудиторией.– Судьба привела вас сюда, и настало время сделать выбор и использовать данные вам богами силы во благо и на службу людям и нашему королевству. Вам представилась возможность, которая дается раз в жизни, не сомневаюсь в ваших талантах и силах, которые, впрочем, еще следует отточить в горниле опыта и мастерства. Магия– это великий дар богов, который тем не менее нуждается в огранке и знаниях, кои пытливый и острый ум постарается поставить себе на службу во благо всех людей во всей Ойкумене. А теперь ученики сделайте два шага вперед на площадь перед вами, снимите ваши кольца, данные вам вашими наставниками, положите их на открытую ладонь и представьте тот цвет и стихию, которые подсказывает ваше сердце и да помогут вам боги, что бы каждый обрел искомое и не ушел бы с этой площади в слезах и отчаянии. Ректор коротко отвесил полупоклон и отступил назад в общую шеренгу магистров. Опять звонко зазвучали трубы, и легкая утренняя дымка, освещенная первыми лучами восходящего солнца, придала чудесное и волшебное, щемящее чувство восхищения, восторга и волшебства разлитого в воздухе. Я же, как и другие самые нетерпеливые ученики, снял с правой руки, ставшее внезапно тяжелым кольцо, и положил его на открытую ладонь и так же, как и все, замер в ожидании. Кто– то молился, беззвучно шепча молитву и хвалы богам, другие просто неподвижно стояли, уверенные в результате, или много мнящие о себе. Паренек рядом со мной трясся мелкой дрожью, которую уже не мог скрыть. Чуть левее впереди несколько учеников, одной рукой держа кольцо на ладони, а другой осеняли себя символами, призывающими богиню удачи кинуть им счастливый жребий. Я тоже не без волнения ожидал развязки. И, впрямь, о чудо, кольца начали медленно подниматься над ладонями стоящих на площади и, плавно зависнув чуть выше голов учеников, остановились, другие вращались, плавно покачиваясь, сверкая и поблескивая своими боками в утренней прохладе нового дня. Напряжение нарастало у всех без исключения, как у тех, кто стоял на площади, так и у зрителей, следящих за церемонией выбора. Нервы учеников на площади были напряжены до такой степени, что на такие мелочи как прохладное утро, уже никто не обращал никакого внимания. Толпа за пределами круга выбора разразилась аплодисментами и восторженными криками. Люди в толпе да и сами ученики на разные лады затянули молитвы и прошения небожителям. Вот, краем глаза замечаю побитую жизнью немолодую женщину в простой накидке. Прикрыв глаза и сжав руки на груди, она истово молится о ком – то в толпе учеников. Вот целое семейство сгрудилось вокруг главы дома – дородного и немного тучного мужчины, уже в летах, с коротко подстриженной бородой. Пара мальчишек и одна девочка молча кого– то высматривали в толпе. Или вот, взгляд выхватывает мужчину аристократической внешности, явно волшебника, хоть и без посоха при себе. Он стоял абсолютно уверенно и непоколебимо, как соляной столп, игнорируя всех. Я проследил за его взглядом, чуть слева и впереди меня. Прямо таки чувствуется, что он уверен в исходе выбора, а всякие там мольбы и прошения к высшим силам– это не про него, он сам берет судьбу в свои руки и привык сам руководить ходом дел. Наконец, замечаю объект его интереса – красный плащ, не высокая девичья фигурка, золотистые волосы, тоже явно из благородных. Ну что же, посмотрим насколько тебе повезет, подумал я, глядя на ее алый плащ и ладную, точеную фигурку под ним, на водопад золотых волос, перевязанных алой шелковой лентой. Отведя взгляд от девушки, замечаю учителя Тилоина и его седого спутника. По лицу вроде не видно, что он взволнован, но я хорошо уже успел узнать наставника. Его выдавали только глаза, в отличии от напарника, который без каких– либо эмоций недвижимо стоял рядом с ним. Тут и я вспомнил, что неплохо бы и самому, на всякий случай, перекинуться с богиней удачи парой мыслей, хоть я ее и не видел, мелькнула у меня шальная мысль. Но поздно, в этот момент краткая пауза закончилась, и ректор медленно поднял свой посох, настоящий боевой шест с крупным сверкающим адамантом в оголовье. Камень в навершии посоха ярко засветился, и всем на площади, тем, кто обладал хоть каплей силы, показалось, что от посоха как круги по воде пошли волны силы. Ректор выступил на шаг вперед, и сделал резкое, размашистое полукруговое движение своим посохом с ярко сверкнувшим на мгновение адамантом. И словно дуга призрачного пламени вслед за сияющим навершием посоха разлившись по площади. Словно лопнула нить, соединяющая кольца учеников и те незримые нити, на которых они висели в воздухе. Раздались восторженные крики, где– то радостные и ликующие, где– то полные боли и отчаяния. Разбитыми осколками надежд звучали звенящие, звонкие удары колец о каменные плиты площади тех, кто не прошел испытание. У тех, кому повезло, кольца плавно и торжественно опускались в ладони, превращаясь в знаки учеников Академии. Кто– то радостно орал, прыгая и размахивая руками, кто– то стискивал в побелевшей ладони знак ученика, другие, не столь удачливые, падали на колени прямо там, где стояли, на каменные плиты двора, не в силах сдержать разочарование и горечь поражения злого жребия судьбы. И все же, как я огляделся, тех, кто не прошел, было не очень много. Из более чем двух сотен претендентов на обучение в Академии отсеялась едва ли десятая часть. То ли учеников не хватало, то ли магистры, и впрямь, решили понизить планку принятия учеников с более слабым даром, то ли еще отчего– то. Тем, кому не повезло, можно было попытать свою удачу в следующем году. Они старались побыстрей уйти с площади, ставшей для них разочарованием. Остальные люди в толпе почтительно расступались перед не прошедшими церемонию выбора с не ложной почтительностью и уважением, видимо, понимая, что творится в душе у каждого. Ректор и магистры, закончив церемонию выбора, уже заняли свои места на помосте с длинной кафедрой, перед которой стоял огромный хрустальный шар. Рядом с шаром стоял сутулый мужчина в мантии и герольд с длинным списком в руках. Он что– то помечал в нем, видимо, вычеркивая из списка отсеявшихся учеников. С другой стороны, за отдельным низким столиком сидел еще один магистр, он что– то пересматривал на столе, то и дело сверялся поглядывая на хрустальную поверхность кристалла. Наконец, все было готово. Герольд начал зачитывал имена из списка. Ученик, покидая толпу ожидающих своего вызова, становился перед собранием магистров, отвечал на вопросы, подходил к сверкающему гладкому кристаллу и возлагал на его поверхность ладони. Дальше мне было плохо видно из– за спин других учеников. Примостившийся сбоку писец, что– то старательно записывал в своих бумагах, а затем все повторялось, и новый ученик подходил на освободившееся место. Наконец, толпа начала редеть. Впереди меня вышла та самая девичья фигурка в алом плаще. Остановившись перед помостом, слегка поклонилась и стала отвечать на вопросы. Краем глаза я заметил, как впереди меня перед ректором и магистрами остановился тот самый надменный волшебник. Он коротко и важно едва поклонился перед советом. Видимо магистры удовлетворились ответом. Фигурка в красном подошла к кристаллу и по команде положила на него руки. Спустя пару секунд хрустальный шар дал ответ в виде яркого луча света, затем все исчезло, и поверхность кристалла стала пустой и прозрачной. Еще я заметил как наставник девушки надулся от важности, став как – будто еще выше ростом. И вот настала наша очередь. Герольд выкрикнул имя нашего наставника. Он вышел из рядов, и мы двинулись вслед за ним. Я оказался в самом конце очереди. Тилоин учтиво поклонился, представился перед советом и отошел немного в сторону. Первым перед помостом с магистрами оказался Крис. Ответив на вопросы, он подошел к кристаллу, робко положил на него ладони. Шар почти сразу изменил цвет и, слабо мигнув, сделался опять пустым. Следующим был Врилл. Подойдя к гладкому шару, он добился от него немного большего – искорка внутри шара была ярче и заметнее. Почти то же повторилось и у Аврилла. Парень чуть сжав губы и не глядя перед собой, вышел из круга перед кристаллом, и стал сбоку от учителя. Очевидно он рассчитывал на большее от своей искры. Тут я заметил мага, того самого, в красно– золотом плаще. На его лице проступила презрительно– скорбная полуулыбка. Учитель видел, но ему на это было сейчас глубоко наплевать. Вперед вышла Таллира. Высокая и серьезная, подойдя к магистрам и поклонившись, ответила на их вопросы. Я мысленно пожелал ей удачи. Именно с ней у меня возникло наибольшее взаимопонимание, да и по учебе она здорово мне помогала. Таллира остановилась у гладкой поверхности шара. Она внешне спокойно, осторожно положила ладони на его гладкую поверхность. Кристалл сразу же отозвался, ярко вспыхнув, пожалуй не менее ярко, чем у той девушки в красном плаще с напыщенным важным магом. Не без удовлетворения я заметил кислое выражение недовольства на внешне спокойном и невозмутимом лице надменного мага. Он будто кислый лимон надкусил. Кинув взгляд на учителя, я понял какой груз с плеч он сбросил. Тут я осознал, что все вокруг смотрят на меня. Выйдя вперед, я поклонился. Назвав свое имя, дождался кивка ректора и подошел к огромному кристаллу. Вблизи он был куда больше, чем издали. Мои ладони коснулись гладкой и почему– то холодной поверхности шара. Холод передался и мне, ладони обожгло холодом. Кинув взгляд чуть в сторону, я увидел, как маг сбоку у кристалла, такого же, но поменьше, что– то вглядывался внутрь, стараясь ничего не упустить, и по ходу записывал все увиденное. Внутри кристалла, переливающегося хороводом искорок, вспыхнул яркий луч, будто кто– то подставил под солнце осколок зеркала . Меня ослепило яркой вспышкой, и кристалл снова стал пустым и холодным, лишь внутри вели свой танец едва заметные глазу крохотные искорки света.– Ну что же, я в тебе не ошибся. Давай, ваши уже собираются в главном зале. Там вам вводную лекцию будут читать. Пора прощаться. Удачи тебе Алекс. Простившись с наставником, я ускорил шаг, стараясь догнать последние ряды учеников у врат Академии. В зале собравшимся рассказывали о правилах поведения в Академии, о факультетах и кафедрах. Сперва все посещали факультет общей магии, а дальше– стихийные факультеты и кафедра землеведения. После поступления и вводной лекции началась обычная студенческая суета: заселялись по выданным номерам и спорили из – за коек. Здесь они, как и в поезде, были верхние и нижние. Кто– то не мог терпеть верхние, а мне было в самый раз. Все нижние койки для первокурсников были уже заняты. Свою нижнюю я уступил Тиммону, поскольку я был рад и верхней. На каждой пустой кровати лежали чистые простыни, подушка и полотенце. Напротив окна стоял длинный стол и два стула. Пришлось повоевать с интендантом и, вдобавок, отстоять длиннейшую очередь за учебными принадлежностями. Делить комнату мне пришлось с тремя учениками. Тиммон выглядел очень юно, я был старше его на несколько лет и выше. Лицо и неуверенные движения выдавали в нем совсем юного мальчишку.– Здравствуй, я– Алекс.– Привет, я –Тиммон. Давно уже здесь?– Я покачал головой: –Только что поступил. – А, новичок, пойдем покажу, где тут все. Пошли, а то на обед опоздаем,– поторопил он меня. Мы прошли вдоль аллеи с клумбами и роскошными кустами роз. – Ты осторожней с магистром Арвусом,– между тем на ходу поучал меня Тиммон.– Он очень дотошен и пылинки сдувает с каждой книги,– покачал он головой, что– то вспоминая.– Он уже не одного студента отчислил за небрежение и неосторожность в работе с архивами. Неважно насколько ты умен, талантлив или знатен, когда дело касается книг, неважно каких, лучше подойти ко льву, чем испытывать терпение Арвуса. Ну, вот мы и пришли.Свернув за угол, я увидел двухэтажное округлое здание с большим количеством окон.– Ладно, давай устраивайся, еду дают три раза в день, и выдают ее по жетону ученика. Ну, да здесь не сильно роскошно, но зато бесплатно. В прошлые времена за все взималась плата, хоть и небольшая. Все же хоть крыша над головой, и кормежка так ничего себе,– пожал он плечами, как бы оправдываясь. –Ничего, в самый раз,– махнул я рукой. Тиммон кивнул:– Давай найдем старшего и запишем тебя, заодно твой номер жетона в столовой запишут. Само здание общежития было пятиэтажным, сложенное из темного грубого камня с несколькими корпусами. Умывальни находились в самом низу на первом этаже. На обед была незнакомая мне водянистая похлебка с хлебом и пара зажаренных ломтиков картофеля с тонкими полосками бекона. Длинные столы из не совсем плотно пригнанных досок были заполнены, примерно на две трети. Всего же студентов набралось чуть больше сотни. Столовая полнилась гулом рассказов и слухов, вперемешку со стуком ложек и вилок о дно тарелок и подносов. Тиммон повел меня в один из дальних углов у небольшого окна возле стены. Пара учеников, оторвавшись от своей трапезы, подняли на нас глаза, когда мы подошли к их столу.–Ребята, у меня новый сосед по комнате– Алекс. А это,– он сначала показал на одного, потом на другого,– самые невезучие или, может, самые упрямые ученики Академии– Тавин и Виленн. Они самые безнадежные на нашем курсе,– закончил Тиммон с ухмылкой. –А, уже видел тебя на вводной лекции, – он был тем самым темноволосым учеником, который показывал и рассказывал только что прибывшим ученикам, куда идти и где какие помещения находятся. – Добро пожаловать. Тавин глянул на меня без особого интереса и кивнул. Он был уже в возрасте – лет под сорок. –И сколько же ты уже тут, если не секрет?– Да, он, почти, столько же тут в Академии, как я и Вилен вместе взятые,– пробормотал Тиммон занятый обедом. Тавин скептически заметил:– Ну, уж нет, я тут дольше, чем вы оба на свете живете.– И все еще на третьем круге,– между делом уточнил Виллен, с легким сарказмом в голосе. –Так в этом и весь смысл, – с воодушевлением подхватил Тавин. Это то, чего вам никак не понять. Вы еще горько пожалеете, если выйдете за третий круг на новую ступень. Уж, я такого навидался: гора амбиций и надежд, а заканчивается все одинаково, уж можете мне поверить. Все заканчивается только одним – выше плата и нервы, да переживания – вот и вся разница.– Ну, а мы хотим, получить жезлы подмастерьев и побыстрее, пока не успели состарится здесь.– Ха, подмастерья? Одно другого не лучше,– проворчал Тавин, работая ложкой. Да, беда одна и та же. Ну, будете вы с никому не нужными жезлами, и ничего существенно не изменится. Только плата у вас за обучение будет начинаться с дюжины полновесных солов, и не за круг, как сейчас, а за каждую четверть и, дай боги, что бы так все и осталось,– уже сам себе под нос проворчал он. Беседа становилась все интереснее. Я прикинул, что эта тема ходит тут уже давно и не по одному кругу. – Как у тебя?– немного не терпеливо спросил Тиммон у Виленна. – Двадцать три и семь,– немного ворчливо обронил он. Тиммон так и застыл с открытым ртом, не донеся ложку до рта. –Во имя Талии– богини мудрости, что случилось? Ты что стащил у кого то из них колпак.?– Да так, недосчитал кое – чего,– невозмутимо мрачно буркнул Виллен, желая замять эту тему. Мераг загонял меня по арифметике и переводах из Астурийской в Тилейскую валюту. На этом и погорел,– сказал он доедая суп.– Мое сердце безутешно скорбит по тебе, – с иронией проговорил Тиммон,– особенно после тех твоих шуточек в первые две четверти.– А у тебя сколько за эту четверть?– поинтерисовался Тиммон у старожила Академии. Тавин глянул на него и выдал:– Пять и два,– и довольно осклабился. Вилен лишь тихо выругался на свою злую удачу. Я тут же спросил, желая развить тему: –До меня доходили разные слухи, и часто у вас тут так цены задирают?– Нет, если ты достаточно умен, и имеется голова на плечах, особенно если наверх не рвёшься, там, где оплата выше,– пробурчал, поглощая свой обед, Тавин. –Только нобилям, да аристократам – бездельникам, – скороговоркой произнес Виленн. Таувэриш бездельники, дворянские сынки, которым нечем заняться тут, вот им – то и завышают плату. Наверное им назначают такую высокую плату только для того, чтобы они ходили и жаловались на это, да все это без толку,– вяло махнул он рукой.– Мне без разницы,– ровно сказал Тавин. Пусть дерут с них сколько хотят, главное, что бы мне не повысили плату. Я вздрогнул, когда с другой стороны стола грохнул поднос.– Что ж, очевидно речь идет обо мне. Я поднял голову. Это был стройный, высокий, красивый, молодой человек с зеленоватыми глазами, гладко выбритый, с высокими скулами, щеголевато одетый в яркие шелковые одежды. На поясе у него висел короткий кинжал с причудливой резьбой у рукояти. Я то думал, что в Академии оружие запрещено. Это было первое оружие, которое я увидел за все время нахождения в этих стенах.– Савьен ?– недоверчиво спросил Тиммон.– Что ты тут делаешь? –Да, я сам задаюсь тем же вопросом. Он посмотрел на неровную скамью. Здесь нет даже стульев. Савьен изящно и грациозно сел, как кот, сочетая оскорбленное достоинство самим фактом нахождения здесь в этом месте.– Прекрасно. Что же дальше? Я буду есть, как варвар с ледяных гор и кидаться костями.– Правила этикета никто не отменял, но было бы интересно посмотреть,– со смехом в глазах произнес Вилен. Глаза Савьена лишь сузились, но он сдержался.– До чего же я докатился? Скоро я буду обедать в столовке и спать в трущобах.– Что, все настолько плохо? Ведь в прошлый раз ты был, вроде, доволен? – спросил Тиммон. Ты же ведь поступил на пятый круг, ведь так? Что случилось ?– переспросил Тиммон. – Моя плата с сего дня пятьдесят два золотых лидора. Во имя Талии богини удачи, как так может быть? – возмутился Савьен. Это много?– спросил я у Вилена.– Это много, – язвительно передразнил меня Савьен. И, что самое обидное – совершенно безо всякой причины. Я ответил на все их вопросы, несмотря на придирки ко мне со стороны Хейда и Казра. Мне не в чем себя упрекнуть. Не понимаю, как так вышло,– продолжал негодовать он. И тут же сам и ответил:– Это не что иное, как зависть и грабеж. Все просто и ясно. Хейд – эта крыса меня ненавидит, а Казр просто завидует и оба мечтают как бы еще в чем– то меня завалить. Кроме того, всякий знает, что все они, каждый из них желает выжать из нас благородных все до самого последнего медяка. Всяко больше, чем из вас, кто над каждым солом трясется. Вон Вилен благородный,– Тавин указал на него ложкой. Но видно, что и сам имеет голову на плечах и неплохо идет вперед для новичка. Савьен процедил глядя на Вилена: – Благородный, это как посмотреть. Отец Вилена – герцог, правящий пряничным королевством, кланяющийся бешеному бастарду с короной на голове. Вилен слегка хмыкнул, но ничего не ответил. Но его серые глаза слегка гневно сузились. И прежде, чем кто– то сказал хоть слово, Савьен виновато ссутулил плечи и тяжело вздохнул.– Прости Виллен, приношу свои извинения за неподобающие слова. Все никак не пойму, в первой четверти все шло лучше, а стало просто не выносимо. Траты на мое содержание не покроют даже и половины той суммы, что мне выставили за обучение, и теперь никто из менял не горит желанием дать мне в долг. Знаешь, как это унизительно? Мне пришлось съехать из моих комнат в золотом драконе. Я сей час делю комнату с каким– то сельским провинциалом,– он негодующе глянул на нас. Видимо, это должно было нам все сказать в каком он положении. Савьен покачал головой :– Что бы сказал мой отец, если бы увидел это. Доедающий свой обед Виллен только пожал плечами на это и сделал вольный жест кистью руки, который, наверное, означал, что он не помнит обиды.– Так чего же проще,– высунулся с фразой Тавин,– не наряжайся, как на смотр к королю, лучше снимай все шелка и золотые побрякушки, когда идешь на экзамен. И всего – то делов. Но лучше б он этого не говорил. – Как это?– с гневным пылом вопросил Савьен.– Я, по -вашему, что должен унижаться ? Мне, что ли кататься в пыли или посыпать голову пеплом, ходить в лохмотьях? От ярости и страстн в его голосе стал более заметен мелодичный акцент уроженца Эсталии.– Ну уж нет, никто меня не заставит, ни один из них не выше меня. Мне нет нужды кланяться. На какое– то время за столом установилась напряженная тишина. Краем глаза я заметил, что ученики за ближайшими столами наблюдают за этим представлением. – Хила– тейи,– проворчал тем временем Савьен. Здесь у вас нет ничего, что мне было бы интересно. Погода у вас однообразная, мерзкая и холодная, религия лицемерная и ханжеская. Дамы, да и шлюхи тоже, дурны и не выносимо скучны. А язык груб и едва ли способен передать какое это унылое и хмурое место. Голос Савьена становился все тише и невыразительней, под конец он уже как– будто говорил сам с собой. Родословная моя и моей семьи уходит далеко в глубь веков на полсотни поколений. Они старше этих стен. Как я пал до такого. Он поставил локти на стол и хмуро воззрился на свой поднос. Как будто там и крылись все его тайны. – Дешевая похлебка и хлеб с отрубями, – он скривился как – будто укусил кислый лимон. Не знаю, о чем я раньше только думал ?– вскликнул Савьен, вскакивая на ноги. Я не могу так больше жить. И он выскочил из– за стола, уносясь прочь из зала.– Да это в его стиле, но это не худшее его представление,– произнес Тавин проважая его взглядом. Для таких богатеньких сынков он еще не так плох,– сказал Виллен, явно сочувствуя Савьену, видимо зная как тяжело иностранцу прижиться и привыкнуть к языку и культуре, да и к погоде Соединенного Королевства. – Он Тилиец?– спросил я.– Ха, большего Тилийца, чем Савьен, тебе не найти. Да, по– видимому, для него наступили и впрямь тяжелые времена,– протянул задумчиво Тиммон. Его поддержал Виллен: – Помните в прошлом круге ему пришлось отпустить всех своих слуг. Тавин выразительно закатил глаза и напустил на свою физиономию фальшивую безутешную скорбь.– Как же так, ведь как он говорил, ответил на все вопросы, с чего такая дикая сумма? Виллен привычно пожал плечами, поднимаясь уже из за стола. –Ну, в этом нет ничего удивительного,– заметил голос у нас за спинами. Мы в недоумении обернулись. Перед нами стоял высокий худощавый парень, лет под тридцать. Он ничем не выделялся из толпы остальных учеников. Только вот на его поясе висел короткий жезл подмастерья. Только пройдя все десять кругов, можно было претендовать на жезл подмастерья, да и то, если ты заинтересовал своими способностями кого– то из магистров и стал его учеником. – На экзамене,– продолжал тем временем подмастерье,– этот разодетый в шелка павлин не показал ничего стоящего,– с пренебрежительным жестом махнул он кистью руки в воздухе. – Парочка иллюзий да несколько простых плетений воды, средний дар и еще более слабые умения в управлении потоками, – вот собственно и все, что стоит упоминания. Это ну ни как не тянуло на экзаменационную демонстрацию перед советом магистров, да еще и при переходе на следующую пятую ступень. Незнакомец повернулся, что бы уйти, как вдруг, полуобернувшись, бросил нам через плечо:– Мой вам совет, ребята, – хотите пройти на пятый круг– удивите чем-то совет, а не то ходить вам в учениках очень долго.– Слова этого незнакомца надолго запали мне в память. Но была большая проблема, чем же таким удивить видавших виды магистров Академии ?