Вера Ивановна заглянула в кабинет, доложила о готовности ужина и спросила, где ему накрыть.

– Я поем на кухне.

Эрих уже хотел покинуть комнату, как характерный звуковой сигнал возвестил о новом поступившем сообщении. Неужели Зоя так быстро ответила? Эрих вернулся к ноутбуку и открыл папку «Входящие». Письмо оказалось не от Зои, а от детектива Михаила Крюкова, который помогал напасть на след жены, а потом и в поимке убийцы. Михаил прислал ссылку на репортаж немецкого журналиста, освещающего процесс суда над Артуром Рихтером. Ссылка открылась на пятой секунде. Журналист стоял перед высокими воротами тюремной больницы и возбужденно говорил о том, что несколько часов назад Артур Рихтер, признанный виновным в убийствах четырех женщин, повесился в своей камере.

Краузе откинулся на спинку кресла и в задумчивости уставился в одну точку. Перед глазами промелькнуло лицо Рихтера во время допроса. Это было лицо психически больного человека, Эрих ничуть не удивился, что все вот так закончилось. Ему казалось, что, отвечая на вопросы следователей, в Рихтере сломалось то последнее, что связывало его рассудок с реальностью.

Эрих написал Михаилу письмо, в котором подвел итог их сотрудничества. В личной встрече он не видел смысла, попросил выслать отчет о затратах, сообщить счет для последнего транша и пожелал ему удачи в профессиональной деятельности. После чего закрыл ноутбук и отправился ужинать.

Теперь приемы пищи проходили за кухонным столом. Большой дом, когда-то его гордость и плод многолетних мечтаний, сейчас совсем не радовал, а только кричал о его одиночестве. В мыслях Эриха наконец-то сложился образ нужного ему помещения, возможно, это должна быть квартира. Сначала гипнолог подумал о квартире, совмещенной с офисом, но тут же отмел эту идею – тогда он совсем не будет выходить из дома. Позже ему вспомнился период, когда они с Еленой жили в ее квартире на Кутузовском проспекте. Из-за бесконечного ремонта соседей и детского топота им пришлось купить участок и построить дом. Нет, квартира тоже была не вариантом.

Чтобы принять нового пациента, Краузе вместе с Василием занялся перестановкой кабинета. Из будуара Елены они принесли кушетку и поставили у окна. Письменный стол сдвинули в угол и освободили центр комнаты для двух кресел и журнального столика. Установили на треноге видеокамеру для съемки сеанса. Осмотрев комнату придирчивым взглядом, Эрих добавил несколько аксессуаров из библиотеки и остался доволен. Вполне презентабельно и уютно.

– Хорошо, что коллекцию музыкальных инструментов я снял еще до вашего приезда, – подметил Василий. – Иначе бы провозились до утра.

– Странно, но ее купили на следующий же день, – признался Эрих, оглянулся и бросил придирчивый взгляд на пустую стену. – Надо закрыть отверстия от креплений фотографиями из офиса. Ты сможешь это сделать?

– Конечно! – тут же согласился Василий и открыл чемоданчик с инструментами.

Тщательно подбирая фотографии, Эрих поразился собственному щегольству в прошлом. Сейчас он не придавал значения тому, во что одет, главное, чтобы было удобно. А ведь еще совсем недавно – фотографии это подтверждали – он отдавал предпочтения последним дизайнерским коллекциям. Как же меняет человека горе! Приоритеты смещаются, происходит переоценка ценностей. Он поймал себя на мысли, что мог часами рассуждать об этом с пациентами, но в своей жизни осознал перемены только после того, как боль от смерти жены ослабила хватку.

Когда совсем стемнело, доктор с бокалом вина не спеша прошелся по всему дому, пытаясь осмыслить масштаб своей затеи. Пожалуй, сроки, что он отвел под процесс распродажи имущества, оказались нереальными. А значит, ему можно не торопиться с выбором нового жилья.

Ночью не спалось, он, словно призрак, бесцельно шатался по дому, пока не столкнулся с Василием на цокольном этаже. После обхода, который он по обыкновению совершал в полночь, Василий молотил по боксерскому манекену.

– Не хотите спарринг? – предложил Василий, показывая на огороженный канатами ринг.

Бросив тоскливый взгляд на свои боксерские перчатки, Эрих кивнул.

После утренней пробежки Эрих распорядился, чтобы Василий занялся чисткой бассейна, ему не терпелось возобновить свои заплывы. До пробежки тело было сковано мышечной болью – последствие ночного спарринга. Сейчас, стоя в душевой кабине под водяным потоком, Эрих ощущал, как по всему телу пробегает приятная волна облегчения. Из душа он вышел бодрым и посвежевшим, протер запотевшее зеркало, увидел свое отражение и ужаснулся. Хоть ему и удалось в Италии прибавить в весе, до прежней формы было еще далеко. Доктор оценил ущерб, который нанесла ему личная трагедия: виски тронула седина, глаза полны нестерпимой боли, кожа туго обтягивает резко очерченные скулы. Как не старайся, он уже никогда не станет таким, как прежде.

В кабинет Эрих поднялся после завтрака и приступил к подготовке к сеансу. Переключил онлайн-переводчик на финский язык. Несколько минут пролистывал вопросник, которым когда-то пользовался во время сеанса. Раньше он мог воспроизвести его с закрытыми глазами, сейчас же понадобилось дважды прочесть текст, чтобы вспомнить и настроиться.

Пришло сообщение от Василия:

«Приехала Козырева с сыном».

Краузе тут же ответил:

«Проводи их в кабинет. Меня не беспокоить до конца сеанса».

Через пять минут дверь кабинета открылась, вошла Ирина, за ней плелся сутулый подросток, одетый в белую рубашку и костюм классического покроя, будто пришел в приемную университета, а не к гипнологу. Несмотря на его зажатость, парень Эриху сразу понравился. Короткая стрижка, взгляд открытый, от матери держится независимо. Хоть ему и четырнадцать, а он уже чувствует себя мужчиной.

– Здравствуйте, доктор, – Ирина втолкнула сына в кабинет и закрыла дверь.

– Здравствуйте, называйте меня Эрих, – Краузе повернулся к подростку и указал на кушетку. – Прошу вас.

– Сегодня нас ждет очередная встреча со следователями…

«Теперь понятно, почему она его так вырядила», – подумал Эрих.

– В интересах дела, – прервал он ее, – я бы предпочел не говорить о процессуально – следственных мероприятиях.

– О, конечно, – Ирина не скрывала своего разочарования.

– И еще, я хотел вас предупредить, что на время сеанса вам придется разместиться в гостиной.

Козырева выпрямилась как натянутая струна, она явно не ожидала такого поворота. А вот ее сын. напротив, испытал заметное облегчение и вполголоса произнес:

– Иди, все будет гуд.

– Вам нужно подписать договор, если все устраивает – приступаем.

С этими словами Эрих протянул ей договор. Последующие десять минут женщина скрупулезно вчитывалась во все пункты, сноски и приложения.

– Меня все устраивает, – она размашисто подписала там, где Эрих заранее поставил галочки, и вернула договор.

– Тогда начнем, – Эрих жестом показал ей на дверь.

Ирина нехотя поднялась и потрепала сына за волосы.

– Ма-а-ам, – простонал Максим и, смущаясь, отвел взгляд. – Дай свободы.

Когда дверь за ней закрылась, Эрих закинул ногу на ногу и взглянул на нового пациента. В начале своей практики гипнолог установил возрастные ограничения для сеансов, потому как с детьми ему совсем не хотелось работать. Максим был не только его самым молодым пациентом, его особенность была в том, что он помнил о прошлой жизни и без вмешательства гипнолога, а значит, к нему требовался принципиально иной подход.

– Ты слышал про регрессивный гипноз? – поинтересовался он, разглядывая обкусанные ногти подростка.

– Да. Смотрел ролики, читал комменты, – Максим сплел пальцы с такой силой, что они побелели.

– Хорошо. На первом сеансе я не погружаю пациента в гипноз. Мы просто беседуем. Расскажи, что ты помнишь о прошлой жизни. Мне нужно понять, в каком направлении двигаться.

Эрих услышал, как из груди Максима вырвался протяжный стон – воспоминания вызывали у подростка неловкость и дискомфорт.